AVIACITY

Для всех, кто любит авиацию, открыт в любое время запасной аэродром!

Авиаторы всегда славились своим чувством юмора

Вообще-то в нашем полку были истребители Миг-23, машина не из самих современных. Кое-кого из офицеров направляли переучиваться на машины более высокого класса. У одного из летчиков новая машина, что называется, «не шла». Инструктор, летавший с ним на спарке, прилагал массу усилий и однажды после полетов, совершенно озверев от тупого ученика, сказал ему (дело было в курилке, где находились вышестоящие командиры):

 — Петров, я читал в одном американском журнале, что американцы научили  обезьяну летать на этом самолете.

 И получил в ответ:

 — Вот видите, товарищ майор, — какие у них инструктора.

  

При сдаче нашего командого пункта в эксплуатацию — дело было зимой, приехала комиссия во главе с генералом, конечно, рядом с ним целая толпа, полковники — проверяющие, майоры, ну и прочие.

 Мимо проходил один из солдатиков из автомобильной обслуги аэродрома (бушлат в масле, грязный, небритый), честь не отдал, молча пробрел мимо по тропке, чуть ли не отпихнув генерала. Немая сцена. Командир автобата замер, замполит заледенел.

 Генерал-майор посмотрел солдатику вслед и сказал одному из полковников:

 — Вот потому нас империалисты и боятся!

 

Добиться уважения в нашем полку можно было разными способами: один из телефонистов, некто Ширяев (из одесситов), частенько попадался за неряшливый внешний вид или неотдание чести. После полученной взбучки он, приходя на коммутатор, просто заземлял линию на домашний телефон своего обидчика (не взирая на ранги и звания).

Полку понадобилось всего около месяца, чтобы проникнуться к нему крайним уважением.

 

 Позывной маршала Савицкого был — «дракон».

Однажды, заходя на посадку с маленьким остатком топлива, он доложил об этом штурману ближнего наведения (молодому лейтенанту) и получил в ответ:

 — Не дрейфь, «дракон», ТЗ на взлет пошел!

 (ТЗ — автомобиль-топливозаправщик)

 

 Однажды «дракон», заходя на посадку на чужой аэродром, сел с большим перелетом полосы и вылетел за ее пределы. Первое, что сказал ему подбежавший техник (не знавший, чей это самолет):

 — Капец тебе. Отлетался. У нас командир полка — зверь!

 

Из громкоговорящей внутренней связи аэродрома. Во время полетов.

 Нач. штаба — старшему штурману полка.

 — Смирнов! Куда у тебя Демидов самолет ведет!?! Он что, пьяный!?

 — Никак нет, товарищ полковник!

 — Ну, так пусть нажрется!

 

Мой боевой пост — дежурного по связи — находился под землей на командном пункте, рядом с боевым постом оперативного дежурного и штурмана боевого управления. Между нами было по коридору всего метров 20, но коридор перекрывала бронированная дверь. Эту дверь устанавливали при мне и тащили ее 8 солдатиков. Пол в месте установки двери был из цемента и несколько неровный. И если дверь хорошо закрыть, то открыть ее одному человеку совершенно невозможно.

Итак. Боевое дежурство, Готовность два, глубокая ночь. Я, совершенно вымотанный, сплю после ночных полетов. Вдруг динамик громкой связи взрывается диким криком:

УКВ, КДП, КОМПЛЕКС!!! ГОТОВНОСТЬ ОДИН!!! ДЕЖУРНЫЙ ПО СВЯЗИ СРОЧНО КО МНЕ!

Вскакиваю, на автомате врубаю всю аппаратуру, совершенно ошалевший, и не проснувшийся лечу к Петракову. По дороге врезаюсь в хорошо закрытые двери, дергаю их (какая-то гадина их закрыла) дергаю еще раз, потом еще…

из динамика слышу уже не просто крики, а угрозы плюс отборный мат в свой адрес!!! Совершенно озверев, врываюсь на соседний боевой пост к ракетчикам, хватаю двух солдатиков, втроем открываем дверь… Влетаю в оперативный зал как бомба… (из формы на мне сапоги без портянок и брюки), и вижу совершенно сонное царство. Тихо и мирно спит штурман, в унисон сопят дежурные ракетчиков и радиотехников. И только Петраков, набивая трубку, тихо и доброжелательно меня спрашивает:

— Ну что, сержант, ДВЕРЬ открыл?…

 

Собрал и прислал Вадим Шутиков    

 

Русские украинцы или украинские русские?

 За возвращение утраченных территорий, населенных преимущественно этническими русскими. Распад Советского Союза стал крупнейшей геополитической катастрофой для России не только в XX веке, но и во всей истории Нового времени. После 1991 года территория России уменьшилась на 24%, появилась проблема раздельности физического существования страны (Калининградский анклав), значительно сократился промышленный и военный потенциал государства, к Москве перешли вешние долги СССР, общая сумма которых превысила 120 миллиардов долларов. Но главной потерей для России, стали 25 миллионов русских людей, которые вынужденно остались жить в бывших союзных республиках.

 

Об экономических и политических последствиях распада Советского Союза писалось и говорилось очень много. Весьма справедливо утверждать о том, «парад суверенитетов», начавший в 1990-х годах нанес России несравненно больший вред, чем республикам бывшего Советского Союза. Одни только экономические потери составили для России миллиардов долларов. Но для того, чтобы восстановить свой экономический и политический потенциал России хватило 15 лет. Но этого срока оказалось недостаточным для того, чтобы решить основные социальные проблемы, и в первую очередь вопрос русского населения, не по своей воле оставшегося на территориях теперь уже бывших советских республик.

 

 Во времена СССР граждане Советского Союза расселялись по территории союзных республик, не обращая внимание на административные границы. Узбекистан, Киргизия, Таджикистан, Туркменистан, страны Балтии – все они тогда считались одной большой родиной. Эти республики были тесно интегрированы в единую хозяйственно-экономическую и военную систему Советского Союза. Так, например, республики Средней Азии были ключевой составляющей для советского ВПК, на долю Украины приходилась существенная часть промышленного производства, Белоруссия давала стране чуть ли не половину всей сельской продукции и так далее.

 

Кроме того, Москва была заинтересована в усилении этих республик, так как они являлись по своей сути периферией государства, то есть, защищали центр страны от возможной экспансии внешнего врага. Исходя из этого, Россия не жалела средств на то, чтобы эти республики не отставали в экономическом плане от центра. Один лишь пример, во времена Советского Союза в Грузии доход на душу населения был в несколько раз выше, чем в Российской Советской Федеративной Республике. И это при том, что роль Грузии в экономике СССР была минимальной и сводилась к поставкам на советский рынок фруктов, вина, минеральной воды и лаврового листа.

 

Для того, чтобы сделать советские республики полноценными, Россия жертвовала не только своими лучшими кадрами, но и своими землями. Русские люди строили в Средней Азии, на Кавказе, в Прибалтике дороги, школы, заводы, магазины, а русские земли позволили советским республикам усилить свою территорию и превратиться в полноценные государственные образования.

 

К моменту развала союзного государства в Азербайджане проживало 150 тысяч россиян, в Киргизии 756 тысяч или 17,1 % населения, в Туркмении около 400 тысяч (10 % населения) в Литве 354 тысячи (9,4 % населения), в Латвии 10 %, в Казахстане около 8 миллионов человек. Распад Советского Союза застал их в врасплох. Никто тогда не ожидал, чем обернется для них прекращение существования СССР.

 

Учитывая то, что во время СССР единство всех республик основывалось на коммунистической идеологии, кризис КПСС и системы ценностей создал духовный вакуум, который был заполнен националистическими идеями, базис которых сводился к кощунственному по своей сути утверждению о том, что, будучи в составе СССР, эти республики являлись колониями России. Клеймя Россию и вместе с ней русское население союзных республик, местные элиты, стремившиеся единолично владеть богатствами своих государств, искали поддержку среди титульных наций.

 

И, надо сказать, находили ее. Итогом такой борьбы за власть стало то, что во многих бывших республиках Советского Союза русских стали увольнять с работы и отдавать их рабочие места местным кадрам, лишать права заниматься государственной и общественной деятельности, ограничивать, а в отдельных случаях и лишать, политических, экономических и социальных прав.

 

Русский язык потерял статус государственного и для того, чтобы иметь возможность пользоваться равными правами с местным населением, русские люди должны теперь изучать местные языки. Наиболее радикально в этом плане поступаю прибалтийские республики. Особенно сложно дела обстоят в Латвии, где преподавание в школе преимущественно ведется на латвийском языке. И даже в Киргизии, конституция которой закрепила для русского языка статус официального языка общения, русский человек, не знающий киргизского языка никогда не станет президентом страны, потому что глава государства обязан сдавать экзамен по киргизскому языку. К 2000 году количество школ с русским языком обучения сократилась по всем странам СНГ от 46 % до 73 %.

 

В результате, уровень жизни русских людей значительно ухудшился, а это, в свою очередь чревато социальными и политическими конфликтами. Указанные действия являются далеко не единственной формой нарушения прав и свобод человека, гарантированных международными правовыми актами. Не редкость также произвол по отношению к русскому населению административных, правоохранительных и судебных властей, ущемление прав соотечественников в области социального обеспечения.

 

Практически во всех странах СНГ введены унижающие человеческое и национальное достоинство ограничения для российского населения при решении вопросов гражданства, собственности, приватизации, приобретении земли, предпринимательской деятельности, получения образования. Усугубляет ситуацию и то, что у соотечественников, живущих в СНГ нет опыта жизни в условиях разделенного народа. У многих из них в России остались близкие родственники, но их сообщение теперь затруднено.

 

А правящие на пост советском пространстве новые бюрократии, рекрутированные в основном из «титульных наций», не обладают историческим опытом государственного руководства и, как следствие, достаточной терпимостью и уважением к «инородцам». Отсутствие иммунитета к жизни в условиях разделенного народа сказалось и на самой России, чиновники которой сегодня не могут адекватно реагировать на вынужденную иммиграцию русского населения из стран СНГ, тем самым, нанося им новые, в первую очередь, психологические травмы.

 

Сегодня основные права и свободы наших соотечественников ущемляются и по национальному признаку. Русские, проживающие в странах СНГ, пытаются противостоять ущемлению их собственных прав, но зачастую эти попытки не приносят успеха. Не имея политической поддержки со стороны России, они вынуждены либо продолжать существовать в неравноправных условиях, либо покидать свои дома и возвращаться на историческую родину, в Россию.

 

За годы, прошедшие с распада СССР, из стран СНГ в Россию наблюдалось три волны массового переселения соотечественников. В начале 90-х годов прошлого века в Россию уехали большинство молодых русских семей, в середине и в конце 90-х стали уезжать их родители и молодежь. Однако сегодня в бывших союзных республиках все еще продолжает жить около 25 миллионов русских людей. И жизнь их за эти годы не улучшилась. К примеру, в 2006 году, после того, как Владимир Путин подписал указ о госпрограмме по оказанию содействия добровольному переселению в Россию соотечественников, только в Киргизии о своем желании переехать в Россию заявили 60 тысяч русских граждан.

 

Но почему русские люди должны покидать свои исконные земли из-за произвола местных властей, которые, между прочим, заполучили свои государства практически даром? Возьмем, к примеру, Казахстан. Существовало ли государство Казахстан до того, как казахский народ вошел в состав России? Нет. А владели ли казахи теми территориями, что достались им после распада Советского Союза? Нет. Для того, чтобы сделать из Казахстана полноценную республику, во время СССР Россия отдала казахам исконные русские территории Южного Урала — земли бывшего Уральского казачьего войска — и Южной Сибири. Площадь отданной территории в несколько раз превышала площадь Франции.

 

 После того, как распался Советский Союз, Казахстан не вернул эти земли обратно России, они составили его восточную часть, населенную в основном русскими. В ответ же казахское руководство, состоящее в основном из казахов, создает невыносимые условия для коренных жителей этих земель – наших соотечественников, с одной лишь целью: чтобы они покинули эти земли. Но Казахстан — это лишь один пример из череды искусственных государств, созданных Россией.

 

Еще одним таким квазигосударством является Украина, которая вышла из состава СССР с территорией в пять раз превышавшей ту, с которой она вошла в состав Московской Руси в 1654 году. Приращение украинской территории происходило исключительно за счет земель Российской империи и РСФСР. Донбасс и Луганск – это все российские земли, которые в 20-х годах прошлого столетия были переданы Украине Владимиром Лениным. Такая же судьба и у Крыма. Что же касается Севастополя, входящего сегодня в состав Украины, то этот российский город никогда не принадлежал Украине, и, находясь на переданной ей российской территории, финансировался из бюджета Министерства обороны, так как считался военно-морской крепостью.

 

Очень похожа история и с Грузией. Такого государства не было во время Российской империи. На этой территории были две губернии — Кутаисская и Тифлисская. Армении и Азербайджана тоже не было.

 

На что претендуют прибалтийские страны – тоже непонятно. Там видимо забыли, что 200 лет тому назад с 1721 по 1920 года все эти территории, называвшиеся тогда Курляндия, Лифляндия и Эстляндия, входили в состав Российской империи по итогам Северной войны. А после распада СССР Прибалтике досталось не только русское население, жившее на этих землях в течение столетий, но и санатории, пансионаты, предприятия точного машиностроения, тонкой нефтепереработки, построенные еще в советское время и до сих пор приносящие прибыль, а Эстонии достался и весь новейший рефрижераторный флот СССР.

 

На этом фоне претензии правящих элит на обладание этими территориями являются необоснованными и незаконными. Незаконными, потому, что эти земли им не принадлежат, и достались им в результате исторической ошибки. Не принадлежит им и русское население, у которого никто не спрашивал согласия ни на передачу русской земли в управление новых государств, ни на то, согласны ли они жить в этих государствах.

 

 В том, что Советский Союз распался без большой крови – это заслуга в первую очередь России. Но эта заслуга не будет полной до тех пор, пока на русских землях будут унижать русский народ. Сам по себе исход русского населения из бывших союзных республик не решит этой проблемы.

 

KM.RU WWW.UA-PRAVDA.COM

Очерк истории 116 ЦБПА

«Осмотрительность — мгновенная реакция — воля к победе»

 

 Официальной датой рождения 116 Центра боевого применения авиации, базирующегося сейчас на военном аэродроме Приволжский, что расположен неподалёку от старинного города Астрахань, считается 6 ноября 1958 года. Однако фактическим местом формирования авиационной части стал город Моздок Северо-Осетинской АССР. Именно здесь в период с августа по ноябрь 1958 года был создан 228 смешанный авиационный полк, основными задачами которого являлись обеспечение боевой работы на полигоне Ашулук, а так же обучение личного состава авиационных частей боевому применению по воздушным целям.

 

 Еще до момента фактического образования, в середине сентября 1958 года на вооружение полка поступили вертолеты Ми-4, самолеты Ан-2, Ли-2, Ту-4, а в конце сентября — несколько истребителей МиГ-15УТИ. Право и честь первого полета, который состоялся в октябре того же года, было доверено первому командиру центра летчику первого класса полковнику Знаменскому Вячеславу Павловичу. Именно под его руководством 17 января 1959 года 228 сап приступил к выполнению задач лётной подготовки. Кроме того, уже в апреле начали выполняться полеты экипажей транспортных самолетов для обеспечения потребностей полигона Ашулук.

 

 Та огромная работа, которую проделал весь полк целиком и каждый его офицер в отдельности за столь короткий период, была по достоинству оценена командованием авиации Северо-Кавказского военного округа. В День Советской Армии и Военно-морского флота — 23 февраля 1959 года, во время торжественного построения полка, Герой Советского Союза генерал-лейтенант Борис Николаевич Еремин вручил авиаторам Боевое Красное Знамя и Грамоту Президиума Верховного Совета СССР.

 

 В конце апреля 1960 года полк совершил свою первую и единственную передислокацию в город Астрахань. Практически сразу же после этого, в июне, часть переименовали в 228 учебный авиационный полк. Но и это наименование держалось за полком недолго — в марте 1962 года войсковая часть 28025 стала обозначаться как 116 Учебный центр боевого применения авиации ПВО, входящий в состав 48 учебной авиационной базы (впоследствии переименованной в 185 Центр боевой подготовки и боевого применения). С того момента и по наши дни это название остается неизменным, став своего рода знаком качества для тысяч летчиков, связавших свою судьбу с авиацией ПВО.

 

 

Оказавшись на гостеприимной астраханской земле, авиаторы вынуждены были первым делом начать обустройство своего полевого аэродрома, а по большому счету — его полноценную перестройку под нужды современной реактивной и турбовинтовой транспортной авиации. Годом постройки аэродрома Приволжский в том виде, в котором мы привыкли его видеть, стал 1963 год. Проведенная тогда работа по созданию новой взлетно-посадочной полосы позволила не только эксплуатировать тяжелые Ту-4, использовавшиеся для буксировки и пуска воздушных мишеней во время практических стрельб на полигоне, но и использовать летное поле в качестве аэродрома совместного базирования. Вплоть до 1979 года он имел публичное название «Приволжье» и использовался как основной аэропорт Астрахани: отсюда выполнялись пассажирские рейсы Аэрофлота на турбореактивных самолётах в Москву, Куйбышев, Свердловск и другие города СССР.

 

 Помимо «гражданских соседей», офицеры 116 Центра делили астраханский аэродром с 393 гвардейским Барановическим Краснознаменным ордена Суворова иап ПВО (бывший 3 гвардейский иап – переименован 10.01.1949), эксплуатировавшим до начала 60-х годов истребители Су-9. Этот полк известен тем, что летом 1964 года в его состав были переданы первые серийные истребители-перехватчики Су-11, на смену которым со временем пришли более совершенные Су-15ТМ, а затем и МиГ-23МЛ/П.

 

 

В самом 116 Центре так же постоянно обновлялся парк авиационной техники. Прославленные МиГ-15 постепенно были заменены такими машинами как Як-25, Як-28, МиГ-19 и МиГ-21. Кроме того, в части освоили вертолеты Ми-6 и Ми-8, самолеты Ан-14 и Ил-14. Тяжелые бомбардировщики Ту-4 в 1961 году сменили на средние бомбардировщики Ил-28. 1 сентября 1978 года из состава Центра была исключена смешанная эскадрилья транспортных и бомбардировочных самолетов и введена отдельная истребительная на МиГ-23М.

 

 В условиях совершенствования авиации ПВО офицеры Центра боевого применения решали задачи по подготовке летно-технического состава, осваивавшего новые типы авиационной техники и обеспечению проведения летно-тактических учений с боевой стрельбой. Нагрузка была действительно нешуточная, ведь сюда ежегодно передислоцировались на своих самолетах (от Су-9 до МиГ-25) и проходили проверку на боевую выучку практически все полки авиации ПВО страны. Кроме того, на аэродроме практически постоянно звучала иностранная речь. Дело в том, что для проведения боевых стрельб в Советский Союз прилетали «гости» из Чехословакии, Венгрии, Югославии, Польши, Болгарии, ГДР и других стран. Примечательно, что с 1960 года до 1991 года обучение на астраханской земле проходил не только ЛТС авиационных частей СССР, но и военнослужащие стран Варшавского договора и, кроме того, Кубы, Вьетнама, Южного Йемена и Албании. Возможно по этой причине с появлением в части машин третьего поколения, к которым относились МиГ-23, командование не стало сокращать морально устаревшие МиГ-21бис. Поэтому, вплоть до конца восьмидесятых, Центр летал на двух типах истребителей: первая эскадрилья на МиГ-21бис, а вторая и третья на МиГ-23МЛД.

 

 

Обучение искусству воздушного боя не всегда проходило гладко и без потерь. В разные годы в Астрахани погибли замечательные люди, прекрасные пилоты, что называется — лётчики от Бога: 1984 год — замполит эскадрильи майор Владимир Бесшапошников, майор Юрий Шевченко, майор Яковлев, 1985 год — Алиев, 15.10.1990 г. — ст. л-т Влазнев С.А.

 

 Трагический случай произошел в 1985 году с парой кубинских лётчиков на МиГ-23МЛ. Ведомый, пытаясь атаковать мишень Ла-17 допустил ошибку и выстрелил ракетой Р-24Р в своего ведущего. Поняв, что происходит, ведомый отвернул с максимальной перегрузкой, чтобы сбить полуактивную систему наведения ракеты. Ракета после этого летела по прямой без управления, как болванка. Однако она прошла достаточно близко от цели, чтобы сработал взрыватель. Ведущий оказался боевым офицером, имел 4 года боев в Анголе, увидев взрыв, он успел дернуть «держки» катапульты, но перегрузка сломала шейные позвонки. После приземления он некоторое время был жив…

 

 

Так же были факты потери авиационной техники и на земле. В 1979 году в Центре получили с завода очередную партию МиГ-23, и инженерно-технический состав приступил к практическому ознакомлению с новой техникой. К одному из МиГов, стоявшему в ряду с другими самолетами на общей стоянке, подключили аэродромный пусковой агрегат (АПА) и стали «гонять» самолет под напряжением. Неожиданно хвост истребителя охватило пламя. Состав третьей эскадрильи, к которой собственно и относился этот самолет, проявил истинный героизм. Офицеры руками откатили заглохший АПА и вытолкнули самолёт, стоявший в центре между другими машинами, с бетонки на землю. Не сделай они этого, сгорели бы все самолеты. Позже выяснилось, что пробило подсоединительное гнедо питания 27 вольт. Электрическая дуга прожгла топливопровод и топливо буквально хлынуло на истребитель. Благодаря грамотным действиям личного состава все обошлось без человеческих жертв.

 

 

Но вернемся к светлым страницам истории 116 Центра и аэродрома Приволжский, и продолжим рассказ о месте, которое стало настоящей кузницей кадров военных летчиков. В конце семидесятых годов объем лётной работы на аэродроме значительно возрос. Он уже не мог полноценно справляться с постоянно повышавшейся частотой полетов военной и гражданской авиации. Неудивительно, что в такой ситуации руководством страны было принято совершенно логичное решение о начале строительства на южной окраине Астрахани нового международного аэропорта Нариманово, призванного разгрузить Приволжский и обеспечить пассажиров Аэрофлота комфортными условиями путешествия по стране и за ее пределы. Положительный эффект от такого решения был очевиден. После появления второго аэропорта командование, инструкторский и инженерно-технический состав 116 Центра смогли, как говорится, «вздохнуть свободно» и сосредоточиться на организации и обеспечении проведения учений самого различного уровня сложности. К концу 80-х годов совокупное число боевых стрельб приблизилось к 7000. Было запущено и сброшено более 11000 мишеней различных типов.

 

 

В конце 1988 года, астраханский Учебный Центр, первым среди частей ПВО СССР, приступил к освоению истребителей четвертого поколения МиГ-29. Самые опытные летчики и технический состав убыли для переучивания на МиГ-29 в Липецк (4 ЦБП и ПЛС). За это время аэродром усиленно готовился к получению новой техники. Первая эскадрилья сдала свои МиГ-21бис на базу хранения и, начиная с 1 февраля 1989 года, стала получать МиГ-29. В общей сложности, до конца года Центр принял 12 боевых машин и 4 «спарки», сохранив вторую и третью эскадрильи на МиГ-23МЛД.

 

 Закончив в сжатые сроки переучивание на современную технику, летчики 1 аэ полностью влились в работу по практическому применению своих истребителей. Однако, уже через полтора года, а именно 15 ноября 1990 года, МиГ-29 покинули родной аэродром. Решением командования все МиГи четвертого поколения передали на авиабазу города Красноводск (Туркестанский военный округ), где располагался 18 Центр боевого применения истребительной авиации ПВО.

 

 

Гораздо позже, уже в 1999 году, 116 Центр окончательно перевооружился на МиГ-29, сдав «двадцать третьи» на хранение в подмосковную Кубинку. Вторая эскадрилья так же приняла истребители МиГ-29 тип «9-12», но это уже была техника с солидным «жизненным опытом». Самолеты поступали с базы хранения и авиаремонтных предприятий. Среди полученных МиГов оказался и «прославившийся» после угона в Турцию истребитель МиГ-29 с бортовым номером 18 (прежний номер 44). Не будем сейчас заострять на этом случае особенное внимание, так как подробности той истории детально описаны в книге «Истребитель МиГ-29 в строевых частях. История. Символика. Окраски», стр.48–53, желающие всегда могут почерпнуть их там. В итоге к 2000 году Учебный центр располагал почти четырьмя десятками МиГ-29, собранными в две аэ, отдельной эскадрильей на вертолетах Ми-8 и другой авиатехникой.

 

 

После распада СССР и массового сокращения авиационных полков, работы на аэродроме Приволжский меньше не стало. Во-первых, в 1993 году под Астрахань вывели истребители-перехватчики Су-27 529-го иап из Бомборы (Абхазия) и у 116 Центра появился новый сосед по аэродрому. Правда, вскоре было принято решение о слиянии титулованного 393 гвардейского краснознаменного ордена Суворова 3 степени Барановического иап с 529 иап. Два полка объединили под новым номером — 209 гвиап, с передачей ему всех почетных наименований 393 иап. Основными самолетами 209 авиаполка стали истребители Су-27 (В 2002 году 209 гвиап был слит с 562 иап, с базированием на аэродроме Крымск, объединенный иап получил номер и название 3 гбап, выведенного из Польши в Ростовскую область и расформированного, и стал называться 3 гвиап).

 

 Во-вторых, после перехода 1521 авиабазы в Марах и 18 ЦБП в Красноводске под юрисдикцию Туркмении, на 116 УЦБПА легла функция проверки практических навыков ведения воздушного боя и применения авиационных средств поражения всех истребительных полков России. С марта 2001 года личный состав центра приступил к выполнению задач боевого дежурства по противовоздушной обороне страны. Помимо этого, в рамках межправительственных договорённостей персонал Центра помогает оттачивать боевое мастерство летчикам из дружественной нам Белоруссии.

 

Лётный состав, и раньше считавшийся высокоподготовленным, теперь просто обязан идти «на шаг впереди» относительно экзаменуемых. Понимая это, командовавшие Центром в период с 1993 по 2004 годы, заслуженные военные летчики России полковники Николай Алексеевич Ясников, Юрий Галиевич Джамгаев (трагически погиб в авиакатастрофе легкомоторного самолета 16 мая 1999 года) и Гаджиев Тагир Минетуллахович, прикладывали максимальные усилия для того, чтобы их офицеры поднимались в небо чаще и не ограничивались простой программой подготовки. Не надо забывать, что делать это было весьма непросто, так как в те годы наши ВВС преследовали постоянные проблемы с поставками топлива и отсутствием запчастей для самолетов. Вчерашние курсанты, недавно пришедшие из авиационных училищ и вынужденные в других авиаполках заниматься лётной подготовкой исключительно по остаточному принципу, здесь всегда имели максимальные возможности для практических полётов. Приятно видеть, что такой подход сохранился и до настоящего времени. Например, закончившие в 2007 году Армавирское училище капитаны Игорь Мищенко, Алексей Титаренко и Евгений Бурухин, выпустившиеся на самолетах Л-39, переучились в Центре на МиГ-29 и сейчас осуществляют самостоятельные вылеты на истребителях четвертого поколения. Самое молодое поколение 116 УЦБПА, выпускники 2008 года Сергей Кантемиров, Никита Корягин, Виктор Букотин, Андрей Гордиенко и Александр Тихенко, так же не отстают от более опытных товарищей. В ближайшее время они должны освоить основы сложного и высшего пилотажа, получив категорию военного лётчика третьего класса.

 

 

Нельзя не заметить, что прекрасная атмосфера и традиции, сформировавшиеся в Центре еще в «советские» времена и не утерянные в сложные девяностые притягивают в прославленный коллектив лётчиков нескольких поколений. Капитаны Владимир Градусов, Андрей Маликов и Игорь Критский считают для себя единственным правильным жизненным путем дорогу, по которой прошли их отцы. Все они после выпуска по распределению попали в 116 УЦБПА и сейчас не стесняясь смотрят в глаза своим учителям.

 

 Воспитание нового поколения лётчиков в Астрахани возложено на опытных офицеров, за плечами которых не один десяток лет достойной службы Отечеству. Достаточно привести в пример заместителя командира 185 ЦБП по летной подготовке полковника Евгения Туркина, освоившего истребители Су-27 и МиГ-29. Во время «крайних» полетных смен он и его опытные коллеги выполняли задания по отработке с молодежью перехвата неманевренной цели, сложный пилотаж, воздушный бой парами. Помимо этого, учебные планы предусматривали полёты на подтверждение классности, после которых у нескольких лётчиков на летном комбинезоне на правой стороне груди появился новый шеврон квалификационной категории.

 

 Говоря о воспитательной работе организованной в 116 УЦБПА, стоит обязательно рассказать об эмблеме Центра, появившейся на астраханских самолётах в начале девяностых годов и сохранившейся до сих пор. Вообще, конец восьмидесятых начало девяностых, считается расцветом живописи «по самолётам». Первые ростки этого «самоуправства» проросли в частях расположенных за пределами СССР, но постепенно увлечение геральдикой дошло и до полков в глубине страны. Естественно, что отцы-командиры всегда следили за идеологией наносимых рисунков, и, как правило, это были либо гвардейские знаки, либо утвержденные эмблемы. Не прошло такое веяние и мимо аэродрома Приволжский. Офицеры вышли к командованию с предложением разработать собственную эмблему Центра. Как нельзя кстати, в начале 1991 года появился Приказ Главкома ВВС, предписывающий «сохранять на бортах самолетов геральдические элементы (символику, эмблемы), отражающие историю и боевой путь части и принимать меры к восстановлению оных при капремонте и последующей перекраске машин». Безусловно, при такой поддержке «сверху» инициативу одобрили. Политотделом Центра была утверждена одна из нескольких предложенных эмблем. За основу взяли вариант Анатолия Устюжанина: парящий орел с мишенью «Ла-17» в лапах, на фоне реки Волги, впадающей в Каспийское море. Позже эмблему доработали, вписав в круг из флага ВВС. Окаймляла флаг надпись на красной ленте, являющаяся официальным девизом Центра: «Осмотрительность — мгновенная реакция — воля к победе».

 

 

Первоначальный вариант эмблемы вскоре появился на нескольких МиГ-23МЛД второй эскадрильи. Располагался он на правом воздухозаборнике. Так как рисунок наносился не по трафаретам, а кистью мастера, то работа шла относительно медленно – все МиГ-23 второй эскадрильи и МиГ-29 первой, полностью обзавелись полковой символикой лишь к концу 1993 года. Причем у «двадцать девятых» эмблему рисовали на правой стороне фюзеляжа, прямо под козырьком фонаря пилота. Приятно констатировать, что даже сейчас, по прошествии стольких лет, эмблема Центра смотрится на многих самолетах как новая. Так техники самолётов Вадим Лиманский и Роман Романов, после проведения планового восстановления лакокрасочного покрытия не поленились и сохранили уникальный рисунок на своих истребителях. Поэтому теперь, как и раньше, перед каждым полетом, летчики, осуществляя контрольный осмотр самолета невольно еще и еще раз вспоминают девиз своей части «Осмотрительность — мгновенная реакция — воля к победе».

 

 

Каждый полет – это олицетворение авиации, ее сущность. В нём военный лётчик и сложная машина сливаются в единое целое. Но прежде чем истребитель сможет уйти ввысь, на земле в него должны вложить свой труд многие и многие специалисты сопутствующих служб. Ведь не зря еще наши деды во время Великой Отечественной Войны подметили, что лётчик, каким бы высококлассным он не был, всегда остается лишь «наконечником стрелы», а пускают его к цели сотни людей. Особое место среди них занимают специалисты инженерно-авиационной службы 116 УЦБПА, которыми командует заместитель начальника Центра по ИАС полковник Сергей Котегоренко. Труд их тяжел, не всегда благодарен, но важность этого труда переоценить невозможно. Если не будет этих людей, их рук и терпения – самолёт так и останется прикованной к земле металлической птицей.

 

 Отдельных слов достойны специалисты и инженеры технико-эксплуатационной части. Они ежедневно решают массу проблем, преподносимых изношенным авиапарком. И не всегда это только «свои» самолеты. Во время регулярных коалиционных тактических учений с боевыми стрельбами частей и подразделений ВВС и ПВО стран-участниц объединенной системы ПВО СНГ «Боевое содружество», сюда поступают истребители из других полков и даже стран. Под командованием начальника ТЭЧ, майора Евгения Барыбина, в любую погоду проводятся регламентные работы и подготовка техники к эксплуатации в контрастных условиях песчаных поволжских степей и морского каспийского воздуха. И надо признать, что сейчас, когда после нашумевших проблем с вертикальным оперением истребителей МиГ-29, и, как следствие, отстранения части машин данного тип от полётов, нагрузка на оставшиеся в строю истребители возросла многократно, специалисты ИАС подтверждают свое мастерство, сводя к минимуму число инцидентов по вине техники.

 

 В этом рассказе о сегодняшнем дне астраханского Центра боевого применения, уже несколько раз говорилось о тяжелом состоянии авиапарка. Как известно, эта ситуация прослеживается во всех ВВС России… Да, сейчас нет проблем с топливом и в частях только приветствуют негласное указание Главкома — «летать, летать и еще раз летать». Но возникла новая проблема – летать скоро будет не на чем. Старшие офицеры с ностальгией вспоминают советское время, когда их самолеты постоянно модернизировались и обновлялись, а у них самих была возможность оттачивать мастерство на современной технике. К сожалению, сейчас ситуация иная. Центр эксплуатирует боевые истребители МиГ-29 тип «9-12», которые безнадежно застряли по уровню своего технического и информационного оснащения в далеких восьмидесятых годах прошлого века. Модернизация, о которой так много говорилось несколько лет назад, так и осталась для строевых МиГ-29 всего лишь словами. Закупленные в ВВС около тридцати истребителей МиГ-29СМТ, оказались каплей в море и не решат общей проблемы старения авиапарка. Кроме того, никаких перспектив по продолжению поставок в авиационные части современных самолетов КБ «МиГ» никто не озвучивает. Так что, похоже, мастеру воздушного боя лётчику снайперу Начальнику 116 УЦБПА, полковнику Игорю Георгиевичу Габисову вряд ли удастся в обозримом будущем принять под командование хотя бы эскадрилью истребителей МиГ-35 с красными звездами на крыльях. Пока такая техника, увы, предназначена только для зарубежных заказчиков.

 

Антон Павлов

Что такое системная семейная психотерапия?

  Анна Яковлевна Варга — виднейший представитель системного семейного подхода в России, психотерапевт, кандидат психологических наук, Член Международной ассоциации семейной терапии (International Family Therapy Association), Член Европейской ассоциации психотерапевтов (European Association of Psychotherapists), Председатель правления Общества семейных консультантов и пcихoтepaпeвтoв, Заведующая Кафедрой системной семейной психотерапии ИППиП, руководитель, преподаватель и супервизор программы специализации и профессиональной переподготовки «Системная семейная психотерапия» ИППиП.

 

Психологический Навигатор: Анна Яковлевна, опишите, пожалуйста, основные положения семейной системной психотерапии.

 

Анна Варга: На такие вопросы трудно ответить схематично. Если кто-то захочет разобраться всерьез, надо будет почитать дополнительно много всего. Итак, системная семейная психотерапия (ССТ) — это часть системной терапии. К системной терапии, кроме того, относятся такие направления как Нарративная психотерапия, Ориентированная на решение краткосрочная психотерапия, процессное системное консультирование организаций. Cистемная семейная психотерапия самая давняя часть системной терапии, классическая. Она утверждает, что нет отдельных индивидуальных проблем. Идентифицированный пациент, т.е. носитель симптома — лишь видимая часть айсберга – дисфункциональной семейной системы. В принципе, любой член семьи может быть носителем симптома, часто симптом просто перебирается от одного человека к другому, а система в целом остается без перемен.

 

ПН: В чем принципиальное отличие системного подхода от традиционного, психодинамического подхода?

 

АВ: Отличия от психодинамического подхода идеологические и методические. Перечислю: А) Человек – элемент системы, правильнее сказать, нескольких систем. Семьи родительской, семьи собственной, социального круга ( друзья, работа, церковный приход, наконец), и социо-культурной системы. Система первична по отношению к человеку. В психодинамическом подходе нет понятия системы вообще – все начинается и заканчивается человеком. Именно поэтому в психодинамическом подходе нет объяснения ни феноменам Зимбардо, ни явлениям таких исторических героев и злодеев как, например, Моисей, Александр Македонский, Кальвин, Боливар, Гитлер, Сталин, ни пассионарности и т.п. Системная теория эти явления объясняет легко. Б) В психодинамическом подходе человек видится как обладающий устойчивой структурой ( суперэго, эго, ид). В системной теории человек видится как динамичная структура, которая во многом изменяется в зависимости от тех коммуникаций и коммуникативных паттернов, в которые он включен. В ССТ есть специальный раздел – теория коммуникаций. Про это можно почитать у Бэйтсона в его книге «Экология разума», у Вацлавик с соавторами в книге «Прагматика человеческих коммуникаций». В частности, теория коммуникаций объясняет патогенез психических заболеваний. В) Психодинамическая теория в каком-то смысле экспертная. Известно, как правильно, есть представления о норме и патологии. Системная теория – процессная, нет представлений о норме и патологии, есть представление о функциональности и дисфункциональности. Г) Методические отличия. Практики системная семейная психотерапия стараются работать со всей семьей, включая детей и пожилых, представители психодинамического подхода работают с одним человеком.

 

ПН: Все ли психологические проблемы в состоянии решить системная семейная психотерапия? Не могли бы Вы привести пример «типичного» семейного случая?

 

АВ: Понятное дело, любая теория претендует на широту, глубину и всеохватность. ССТ – не исключение. Я считаю, что все детские проблемы, супружеские дисфункции, непройденная сепарация детей и родителей, невозможность создать семью – это прямо специально для системной семейной психотерапии. Случаи описаны много где. Как я горделиво и назидательно сообщаю своим студентам: «Мои труды читать надо». ПН: Когда семья приходит на прием к семейному психотерапевту, на что, прежде всего, Вы обращаете внимание ?

 

АВ: Есть критерии оценки, например, статья И.Ю.Хамитовой «Диагностика семьи. Инструкция по применению». Лично я смотрю, прежде всего, на клинически — бытовые проявления. Про статусную расстановку в семье расскажет то, как члены семьи сели, кто кого перебивает, кто за кого отвечает. Про прогноз психотерапии — то, есть ли спонтанные теплые взаимодействия, смотрят ли люди в глаза друг другу, прикасаются ли друг к другу, насколько легко переходят от обвинений и злости к сочувствию. Это для начала, но в принципе диагностика проводится на каждом приеме, даже если случай в разгаре психотерапии.

 

ПН: Возможна ли семейная психотерапия, если на прием приходит только один человек? Как «компенсировать» отсутствие других членов семьи?

 

АВ: В системной семейной психотерапии есть подходы, которые не требуют присутствия всех членов семьи. Мюррей Боуэн, создатель мощного направления в ССТ чаще всего работал с одним членом семьи, как он писал, с наиболее дифференцированным. Когда менялся самый высоко дифференцированный член семьи, менялась и вся семья. Так что в Боуэновском подходе не нужно ничего компенсировать. В классических направлениях ССТ есть приемы вовлечения всех членов семьи. Например, «Миланцы», представители Миланской школы семейной психотерапии, писали письма отсутствующим людям и придумывали специальные ритуалы ознакомления отсутствующих с тем, что происходило на сеансе.

 

ПН: Бывает ли так, что семейная психотерапия, излечивая один симптом, обнажает другие, более серьезные проблемы?

 

АВ: К счастью, так и бывает. Например, когда семья обращается с энурезом у ребенка, это обычно кончается сексуальной психотерапией супругов. Но это, конечно, ведет к улучшению ситуации, а не к ухудшению. Дело в том, что энурез у ребенка — хороший «хранитель» семейного гомеостаза, который позволяет сексуальным трудностям существовать в семье уютно и спокойно. Когда гомеостаз нарушается, «истинные» сложности внутрисистемного взаимодействия вылезают на поверхность, и тогда с ними можно работать. Если бы этой возможности не обнаруживалось, то один детский симптом сменялся бы другим, а основные дисфункции просто прятались бы в тени детских проблем.

 

ПН: Всякая ли семья «поддается» терапии? Бывают ли такие семьи, когда ничего уже сделать с ними нельзя?

 

АВ: Оптимизировать можно любую систему. Другое дело, что бывают такие системы, которые разрушаются при оптимизации и вместо них возникают новые системы, функционирующие эффективнее и лучше. Например, обращается семья в предразводной ситуации. В ходе психотерапии супруги приходят к решению завершить брак. Если удается правильно пройти все стадии развода, то в результате получается две новые системы, каждая из которых будет жить на более высоком функциональном уровне.

 

ПН:Приобретают ли клиенты в процессе терапии какие-нибудь полезные для жизни навыки?

 

АВ: Один из неспецифических эффектов ССТ – это налаживание коммуникаций между членами семьи. Люди начинают лучше слышать и понимать друг друга, яснее выражаться. Это то, что они могут применять не только в семье, а просто везде, в обыденной жизни.

 

ПН: Если у человека нет явных семейных проблем, может ли ему, тем не менее, быть интересна семейная психотерапия?

 

АВ: Если у человека нет явных семейных проблем, то, мне кажется, семейная психотерапия ему как клиенту не нужна. Проблемы превентивно не решаются. Нет проблем, и слава Богу.

 

 

«Иногда даже с помощью одного сеанса психодрамы можно решить проблему, с которой люди работали месяцами»

 

 Семенов Виктор Владимирович — кандидат психологических наук, автор 76 опубликованных работ, один из ведущих представителей психодраматического подхода в психотерапии, обладатель сертификата психодрамо-терапевта института психодрамы и психотерапии Морено (Оберлинген, Германия), автор и ведущий обучающих программ по психодраме и сказкотерапии.

 

Психологический Навигатор: Виктор Владимирович,что такое психотерапия?

 

Виктор Семенов: Думаю, что одним словом объяснить это сложно. Я бы попробовал подобрать какие-нибудь метафоры. Например, можно сравнить психотерапию с медициной. Если у Вас болит какая-то часть тела, тебе больно и плохо, ты идешь к врачу. Если болит душа – к кому вы пойдете? К психотерапевту. Для того, например, чтобы разобраться в своих переживаниях, научиться строить отношения в семье, научиться управлять собой, понять, какой сделать выбор в сложной жизненной ситуации, пережить горе и т.д.

 

ПН: Что бы Вы объяснили этому же человеку, если бы он Вас спросил о том, что такое психодрама?

 

ВС: Я бы сказал, что существует два очень мощных метода психотерапии: психоанализ и психодрама. В психоанализе человек рассказывает о своей проблеме, а в психодраме человек эту проблему разрешает в действии, во взаимодействии с другими людьми. В отношениях с другими людьми проблема когда-то возникла, теперь во взаимодействии с другими, человек эту проблему решает. В психодраме человек не просто понимает, что с ним происходит, но он четко знает, что ему теперь делать и как. Понимает, знает и изменяет. Фрейд дал людям возможность говорить о своей проблеме, а психодрама дает возможность действовать. Поэтому на сеансе мы не просто разговариваем, а разыгрываем жизненные ситуации, которые могут позволить увидеть со стороны себя и других. В психодраме человек учится находить наиболее адекватные для себя роли, учится расширять свой ролевой репертуар, что, безусловно, развивает его спонтанность и творчество. Вообще, вся психодрама построена на рождении спонтанности и творчества.

 

ПН: Бывают ли случаи, когда психодрама не эффективна?

 

ВС: Бывают, но это происходит тогда, когда человек не может встать на позицию другого. В психодраме есть техника – «Обмен ролями», когда человек должен говорить от имени другого человека. Иногда, крайне редко, это не получается. В моей многолетней практике такой случай только один раз имел место.

 

ПН: Часто люди спрашивают: сколько будет длиться психотерапия? В психодраме это зависит от человека или от специфики случая?

 

ВС: Это решает не терапевт, а клиент. По мере разрешения своей жизненной ситуации, своего личностного взросления, человек начинает лучше понимать, как ему двигаться дальше и куда. Я сам на каждой сессии стараюсь подводить итог: чем была эта сессия для клиента, что оказалось важны. Что касается конкретных сроков, то тут сложно сказать. Иногда даже с помощью одного сеанса можно решить проблему, с которой люди работали месяцами. Конечно, скорости работы людей разные: некоторые двигаются вперед очень быстро, некоторые продвигаются маленькими шажками. Но и в том и в другом случае успех обязательно будет.

 

ПН: Бывает так, что клиент уходит с сессии недовольным? Что Вы тогда делаете?

 

ВС: Если клиент недоволен, это может стать предметом работы. Значит, что-то произошло между терапевтом и клиентом, возможно, на терапевта были перенесены какие-то негативные чувства из прошлой или настоящей жизни клиента. То же самое касается и чувства восторга терапевтом. Человек должен восторгаться не терапевтом, а своими результатами. Он должен понять, что это его действия привели к результату, а не терапевт. Существует опасность того, что клиент захочет передать ответственность за свою жизнь терапевту. Поэтому основная задача терапии – дать человеку все инструменты управления его собственной жизнью, а не привязывать к себе. Необходимо научить человека самостоятельно решать все жизненные ситуации.

 

ПН: Бывает так, что человек приходит с какой-то своей проблемой, Вы устраняете ее, но человек из психотерапии не уходит?

 

ВС: Как правило, всякая работа начинается с работы с конкретным запросом. Например, плохие отношения с мужем, или неудовлетворительная учеба, или трудность установления контакта с людьми. Конечно, для разрешения всех этих проблем требуется какое-то время. Но если человек хочет пойти дальше, т.е. понять причинность своих поступков, своих сложностей, хочет углубиться в тайны своего внутреннего мира, то, конечно, же, и времени для этих вопросов требуется больше.

 

ПН: Не могли бы Вы кратко описать суть психодраматической работы?

 

ВС: Есть такое понятие «психодраматическая спираль». Вначале, на ранних этапах психотерапии, человек начинает изучать особенности ситуации «сейчас». Он начинает видеть свои трудности, учится критично смотреть на свой мир, как внешний, так и внутренний, определяет свои чувства. Затем он потихоньку начинает понимать причину того, почему в его мире все так, а не иначе. Он осознает причины своих отношений с людьми и с самим собой. А потом он задает себе вопрос: « А чего же я хочу?» Он начинает проектировать свое будущее и задает себе еще один вопрос: «Что мне нужно сделать, чтобы получить то, что я хочу?». Человек перестает ожидать, что изменятся окружающие его люди, а изменением своих ролей берет ответственность за улучшение ситуации на себя.

 

ПН: Только ли в психотерапии востребована психодрама?

 

ВС: Нет, не только. Например, психодрама очень эффективно применяется в образовании. С помощью психодраматических методик из сухого преподавания предмета можно создать моделирующие игры, которые позволят понять специфику разных предметов. Например, можно разыграть законы физики, химические реакции, всевозможные моменты истории. Я сам участвовал в проекте подготовки преподавателей иностранных языков. Психодрама также очень помогает в преодолении трудностей в усвоении материала. С помощью игровых техник можно проиграть эти трудности. Я помню такой замечательный пример: дети никак не могли усвоить правила употребления звонких и глухих согласных в правописании. Была придумана увлекательная игра, в которой дети были поделены как бы на две деревни: в одной жили те, кто изображал гласные, в другой – согласные. И эти две деревни должны были научиться взаимодействовать между собой по определенным правилам (правилам русского языка). Нетрудно догадаться, что эти правила были очень быстро выучены и выучены с радостью. Еще одна сфера применения психодрамы — бизнес-тренинги. Они все построены на ролевых, имитирующих играх. Развитие различных ролевых позиций делает эффективной всю работу человека. В психодраматических тренингах развиваются не просто навыки, но и личность. У меня также был опыт работы со спортсменами, которые решали для себя моменты своего профессионального совершенствования. С помощью проигрывания трудных ситуаций, возникающих на пути спортивной карьеры, поиска эффективного построения своей работы в ходе соревнования, люди достигали тех целей, которые для себя ставили. Существует еще такая работа, как постановка психодраматических спектаклей. Отыгрывая различные роли, люди открывают себя. Вообще, игра – естественная потребность человека. И психодрама эту потребность реализует.

 

«Важно уметь отличать врача от псевдо-врача, учёного – от шарлатана».

                                               

Психологический навигатор (ПН): Вадим Юсупович, я хотела бы узнать Ваше общее отношение к психологии, психологам, психотерапии – к ним довольно редко встречается ровное отношение: либо люди начинают приписывать психологии и психотерапии какие-то сверх-свойства, считают, что именно психология приведет человечество к «раю на земле»; либо, наоборот, встречается очень настороженное, даже негативное отношение к психологии, психотерапии: люди чего-то боятся…

 

Вадим Абдрашитов (ВА): Честно говоря, я двояко отношусь к психологии, в том числе и к психотерапии. С одной стороны, это мощная наука, динамично развивающаяся по многим направлениям. С другой, я вижу, что в настоящее время ее пространство заполнено большим количеством шарлатанов, пытающихся привнести в неё мистику, специально наделить психологию ореолом таинственности. Шарлатаны опасны тем, что начинают практиковать, пытаясь людям «помочь». Поэтому, если я имею дело с ученым, с врачом, то так к ним и отношусь – с уважением и благодарностью. Важно только уметь отличать врача от псевдо-врача, учёного – от шарлатана.

 

ПН: Безусловно. Я надеюсь, что и наш портал сможет внести свою скромную лепту в формировании понимания разницы между психологией как наукой – и шарлатанством.

 

ВА: Да, это очень важное дело. Чем сложнее времена для человеческого существования, тем больше люди начинают тяготеть к мистике, потусторонним объяснениям жизни и тому подобному. Это естественно, ведь человек, когда нет ориентиров, начинает теряться, ему трудно. И я думаю, что психолог как раз и должен помочь человеку найти эти ориентиры.

 

ПН: А какие еще задачи, на Ваш взгляд, должен решать психолог?

 

ВА: Думаю, что самое главное – это уметь понять причины ощущения неуверенности, сопровождающее пребывание человека в этой жизни. Вскрывать эти причины, понимать их и по возможности человеку помогать. Но тут правда получается, что на психолога возлагаются задачи, которые должны решать другие институты – государство, например. Современная жизнь изобилует неврозами, стрессами. Думаю, что происходит это по нескольким причинам. Во-первых, задача власти – усреднить человека, сделать его частицей толпы. Но нормальный человек будет обязательно этому сопротивляться. Об этом как раз и рассказывает наш фильм «Магнитные бури». И вот поле сопротивления человека огромной машине, суть которой власть и сила – и есть поле деятельности психолога.Во-вторых, на сегодняшний день государство не сформировало шкалу ценностей и ориентиров. Человек не может адекватно ориентироваться в таком обществе, он взволнован тем, что происходит вокруг. И тут психолог должен, наверное, показать человеку, что существует и другая сторона жизни: родные и близкие, семья, дом, собственное дело, наконец.

 

ПН: А если у человека и на семейном фронте не в порядке, то на что опираться тогда «бедному» психологу?

 

ВА: Я уверен, что опору всегда можно найти. Не бывает так, чтобы человеку в этой жизни не было бы на что опереться. А, прежде всего, человек должен научиться опираться на себя самого. Самая надежная точка опоры находится внутри самого человека. Хотя каждому человеку все-таки нужен какой-то экран, который отражал бы то, что у него внутри. А этот экран находится во внешнем мире.

 

ПН:Вы сказали, что самая надежная точка опоры находится внутри человека. Многие великие философы согласились бы с этим утверждением. Просто разные мыслители по-разному эту точку называют. Был, например, такой необыкновенный человек, психолог, психиатр и психотерапевт, Виктор Франкл, говоривший о том, что этой внутренней опорой может быть смысл. Если человек находит смысл того, что с ним происходит вовне, он может устоять в любой ситуации. Виктор Франкл не просто теоретизировал. Он сам провел длительное время в концлагере, и он утверждал, что выживал в этих условиях тот, кто сумел найти смысл происходящего. А что Вы называете внутренней точкой опоры?

 

ВА: У меня несколько иное видение. Уже в нашей истории, в наших концлагерях наблюдались на первый взгляд удивительные вещи. Выживали в них не те простые люди, которые, казалось бы, и в обычной жизни тяжело работали и мало ели, а как раз иные: та аристократия, которая ела из серебряной посуды и ходила по балам. Почему? Я думаю, что здесь дело в том, что воспитание аристократа гораздо более жесткое, чем любое воспитание демократического свойства. То есть жёсткое внутреннее структурирование. Все эти дамы и господа, которые внешне вели как будто бы такую приятную, легкую жизнь, внутри имели гораздо более суровую закалку, чем все остальные. Я имею в виду всё — и распорядок дня, и внутреннюю дисциплину, и социальные навыки, и воспитание духовности… И вот эти люди, которые вроде бы должны были погибнуть в лагерях первыми, не просто выжили, но и многие из них творили. Среди них были поэты, писатели, философы, учёные. Вот это жесткое внутреннее структурирование, это ощущение свого Я как некой целостности и давало людям возможность не рассыпаться. Здесь важно и другое. Эта внутренняя структурированность, отсутствие какой-либо внутренней распущенности дает ощущение свободы. Я тогда свободен вовне, когда я структурирован, дисциплинирован внутри. Именно внутреннее ощущение свободы дает людям возможность многое преодолеть.

 

ПН: Только ли внешнее воспитание (например, не повышать голос, сидеть прямо, есть ножом и вилкой и т.д.) приводит к внутренней структурированности?

 

ВА: Конечно, нет. Это, прежде всего, духовное воспитание. А это значит, понимание приоритетов духа, духовной жизни перед внешней, поверхностной жизнью.Думаю, что психолог может помочь создать условия, при которых человек поймет необходимость этого процесса. Без приоритета духа человек становится нравственным инвалидом. Тогда что бы ему ни попало в руки, исказится, обернется гибелью. Нашему герою Плюмбуму из фильма «Плюмбум или опасная игра» досталась власть, а он абсолютно не был духовно к ней готов. И мы видим, что из всего этого получилось: мальчик превращается в нравственного инвалида.

 

ПН: Можно ли сказать, что задачей психолога является пробуждение в человеке понимания того, что вначале необходимо обратить внимание на свой внутренний мир, а потом уже, разобравшись в себе, решать проблемы в мире внешнем? Что таким образом можно избежать многих ошибок, необдуманных действий?

 

ВА: Наверное. Не случайно в фильме его родители, учителя и старшие наставники никаких попыток понять Плюмбума не делают.

 

ПН: Есть широко распространенное мнение о том, что к психологу ходят слабые и убогие, а сильные сами решают свои проблемы. Вы согласны с этим?

 

ВА: Думаю, что это для нас традиционное мнение. Ходят те, кто чувствуют нужду. Я и к стоматологу пойду только если у меня заболит зуб. А к психологу — если будет психологический дискомфорт.

 

ПН: А Вы, кстати, были когда-нибудь у психолога?

 

ВА: Нет, не был. Может быть потому, что всё-таки занимаюсь творческим делом, где сам труд помогает решать возможные психологические проблемы. Но с интересом иногда читаю психологические книги, например, про детскую психологию. Часто нахожу для себя что-то новое, интересное и толковое.

 

ПН: Есть ли у Вас знакомые или друзья, которым, по Вашему мнению, нелишне было бы сходить к психологу? Вы им об этом говорите?

 

ВА: Есть, конечно. Но так просто такие вещи сказать трудно. Хотя жизнь сейчас меняется, меняется и отношение к психологам.

 

ПН: А Вам знакомы имена каких-нибудь психологов или психотерапевтов?

 

ВА: Фрейд, конечно. Фромм, которого я считаю незаслуженно недооцененным. Ведь он объяснил очень глубокие вещи. Например, то, как свободная личность ориентируется в социуме, всю систему взаимоотношений в социальной иерархии. Знаю замечательную книгу Льва Выготского «Психология искусства». Помню, как она в советское время вдруг неожиданно была издана и мгновенно раскуплена с прилавков.

 

ПН: Как вы думаете, почему на Западе стыдно не иметь собственного психолога или психотерапевта, а у нас стыдно иметь? Многие люди так и говорят: «Я что, псих? Зачем мне идти к психотерапевту?»

 

ВА: Думаю, это идет от общей безграмотности, прежде всего. Но есть и другая сторона. Один мой приятель, эмигрант ходит с женой к психотерапевту. От так и говорит: «Нам сегодня надо поработать над отношениями». Вот этого я понять не могу. Постоянно нарушать интимность своих отношений мне кажется деструктивным. Так можно истощить эти отношения.

 

ПН: Но ведь интимность отношений, та их трогательность и хрупкость, которую необходимо хранить и никому не показывать, возможна только тогда, когда решены все грубые проблемы в семейных отношениях. Когда супруги дерутся сковородками, интимность прячется куда-то очень глубоко, на периферию сознания. На поверхности только злость, недовольство друг другом, счета и претензии. Возможно, в этот момент и нужен психолог для того, чтобы вызволить из глубин интимность и убрать «сковородки».

 

ВА: Согласен, психолог должен помочь людям структурировать себя. Я уже об этом говорил. В каком-то смысле, научить воспитанности. Думаю, что в основном коммуникативные проблемы, в том числе битье сковородками, берутся именно из-за невоспитанности. Помните, у Лермонтова, княгиня Лиговская в разговоре с Печориным говорит, что её дочь достаточно хорошо воспитана, чтобы составить счастье мужчины в браке? Ведь это надо понимать буквально. Возможно, Печорин и обратился бы вместе с княжной Мэри к психологу, но уж точно не по поводу битья сковородок.

 

ПН: Но ведь битье сковородками – это только симптом. Если у человека есть душевная боль, то она выразится если не через «сковородки», то каким-нибудь другим образом.

 

ВА: Это верно, но «сковородки» еще больше усугубят ситуацию. Одно негативное проявление влечет за собой другое. Злоба и ненависть нарастают как снежный ком. В этом смысле принципиально важно, каким образом ты выражаешь душевную боль. Поэтому задача – не зажать боль внутри, а в том, чтобы выразить ее приемлемым, адекватным способом.

 

ПН: Правильно ли я Вас поняла, что задачей психолога является научить своего клиента не подавляя отрицательные эмоции, чувства, их не выражать вовне?

 

ВА: Да. Многие ругают американцев за автоматизм их улыбок, считая их неискренними. Но они всё-таки лучше намеренной распущенности, которая влечет за собой агрессию и злобу.

 

ПН: Вадим Юсупович, что Вы могли бы пожелать нашим коллегам-психологам?

 

ВА: Хочу пожелать огромных сил. Ведь у психолога крайне сложная задача: помочь человеку выстоять в противостоянии бесконечным внешним проблемам. Психолог должен создать условия, при которых человеческий дух выйдет на первый план и поможет выстоять в столь нелегкой борьбе с внешним миром.

 

ПН: А что Вы могли бы пожелать нашим читателям, которые могут стать клиентами психологов?

 

ВА: Я хочу сказать, что каждый человек должен понимать, что доверие к кому-то – необходимая составляющая жизни. Без доверия человеку трудно выжить. И если существуют люди, готовые помочь, необходимо им довериться для того, чтобы хоть попробовать облегчить свое состояние. Я с уважением отношусь к отечественной психологии, которая, на мой взгляд, гораздо более «гуманизирована» русской культурой, литературой, чем западная. Если бы не гонения на психологию в коммунистический период, то сейчас это была бы самая мощная школа в мире.

 

ПН: Вы говорите, что необходимо довериться психологу, чтобы попробовать облегчить свою боль. Но все больше и больше людей ходят к психологу не из-за боли, не из-за страдания, а из-за радости и победы. Они не хотят ничего менять, они просто хотят поддерживать свой высокий уровень.

 

ВА: Что тут можно сказать? Грамотные люди. (Если, правда, подчас они не чувствуют некоторую неуверенность в этих своих успехах.) Заботящийся о себе человек не доведет дело до удаления зуба. Он регулярно будет проверяться у стоматолога. Так и здесь. Таким людям можно пожелать еще больших побед, но тех, что их не будут нервировать.

 

Источник http://www.psynavigator.ru

 

Вот уходит наше время…

«Вот уходит наше время,

 вот редеет наше племя,

 время кружится над всеми,

 легкомысленно, как снег …»

 Ю. Визбор

  

Юрий Орехов. Моздок, 1974 г.

 

Предисловие

 

Это «произведение», напоминающее по форме изложения своеобразный очерк, в основном рассчитано на лётную аудиторию. Всё, что здесь написано, это личный взгляд автора. Художественная выдумка полностью отсутствует. «Это больше, чем факт, так и было на самом деле». Я не стал бы заниматься своим жизнеописанием, это никому не интересно. Но примерно пару лет назад начали уходить те, с кем я, кажется совсем недавно, дружил, служил, летал… Что–то не так в нашем мире… Захотелось вспомнить о живых и о тех, «кто взлетел навсегда». Это было недавно, как будто вчера…

 

 «Кандеи»

 

 

Сколько себя помню, всегда хотел быть только лётчиком. Никогда, даже в глубоком детстве, не было других вариантов выбора будущей профессии. Наверное, как любят говорить о себе актёры: это – диагноз!

 Для меня, понятия – «авиация, самолёты, летать, лётчики, небо», это что-то из музыки высших сфер, никак не меньше. Впоследствии, при столкновении с реальностью, конечно же, многие представления изменились, полностью или частично, но не все и не кардинально.

 

Мать и старшая сестра не воспринимали всерьёз мои устремления, видимо не веря, что из моей мечты может что-то получиться. Я рос без отца. Его не стало когда мне было полтора года.

 

В школу я пошёл с шести лет, за компанию с моими друзьями, которым уже было семь лет. Поэтому, закончив в шестнадцать лет школу, не мог по возрасту поступать в лётное училище. Пришлось работать на одном из «ящиков» нашего города Фрязино радиомонтажником. Учился я не блестяще, а за год мои школьные знания основательно подзабылись, несмотря на прилагаемые усилия по их поддержанию.

 

Правда, за это время успел сделать несколько прыжков с парашютом, надеясь, что это добавит мне шансов при поступлении. Поступать решил только туда, где учат на лётчиков-истребителей и в самое лучшее из лётных училищ, как я считал, Качинское ВВАУЛ (Кача!!!), в героическом городе Волгограде.

 

«Шоковая терапия» началась сразу за воротами училища. Казарма, двухъярусные койки, стойкий запах хлорки, отвратительная еда, тюремные условия. Ко всему прочему, нас, «кандидатов», — это официально, или – «кандеев» — это по жизни, постоянно использовали как бесплатную рабочую силу и в пределах училища, и далеко за пределами. Нам говорили, что наш добросовестный труд «на благо училища» зачтётся при поступлении. Врали… На этом фоне нужно было сдавать теоретические экзамены, проходить медкомиссию, проходить различные тесты ПФО (психофизиологического отбора) и сдавать физическую подготовку.

 

«Кандеи» приезжали каждый день со всей нашей необъятной, в то время, страны. Потоки молодых людей проходили через КПП, веря в свою мечту. Через некоторое время, большинство из них навсегда покинут училище и, как редкое исключение, некоторые вернутся через год. Кто-то не сдал экзамены, кто–то завалился на медкомиссии. Многие уезжали, не выдержав столкновения своей мечты с пугающей реальностью армейского быта. Очень много талантливых молодых людей, из которых могли получиться прекрасные лётчики, навсегда изменяли своей мечте, не сумев смириться с её изнанкой. Я их не осуждаю, мне обидно за них.

 

Существовавшая тогда (думаю, что и сейчас) система отбора, по моему глубокому убеждению, имела много изъянов. Эта «система» пропускала сквозь своё сито немало случайных или просто негодных для авиации людей, но имеющих хорошее здоровье и «толстую кожу». Очень много молодых людей, имеющих более тонкую психическую структуру, не смогли пройти через армейские жернова. Наверняка кто–то скажет, что отсеивались те, кто в дальнейшем не смог бы выдержать всех «тягот и лишений» службы в армии. Это во многом справедливо, но слишком большой процент брака допускала эта система отбора. Вспоминаю многочисленные надписи, сделанные «кандеями» на столах и скамейках «курилок». Их можно обобщённо свести к одной, хорошо мне запомнившейся: «Обломали крылья, гады!».

 

В нашей стране всегда довольно странно, если не сказать – довольно подло, относились к одним из лучших её граждан, которые добровольно (!) шли в военные училища. А ведь они отдавали три или четыре года лучшей поры своей жизни, юности, главной опоре страны — армии. Получив офицерские погоны распределялись, чаще всего, по «медвежьим углам», несли там очень нелёгкую службу, как правило, не обеспеченные сносным жильём, за весьма скромное вознаграждение. Да ещё попадали в разряд «крепостных», не имеющих даже права уволиться по собственному желанию, а только по позорным для офицера статьям, или по совсем уж плохому здоровью.

 

Было в этом мраке – несколько светлых пятен. Как-то, в очередном наряде на работу, я попал на ремонт грунтовой ВПП Бекетовского аэродрома. Там мы впервые увидели совсем рядом взлетавшие и выполнявшие посадки — «Элочки», так ласково назывался реактивный, учебно-тренировочный самолёт Л-29. Красивые… Там же я увидел, сколько железа вошло в землю во время войны, она была буквально нашпигована осколками, пулями разных калибров. А ведь сколько времени прошло, да и чистили там много раз.

 

В училище в это время оканчивали первый курс те, кто поступил в прошлом году. Как мы им завидовали! Они были ладные, крепкие, подтянутые. Когда мимо проходил строевым шагом взвод курсантов, мы просто замирали. Тогда же я услышал в первый раз знаменитую строевую песню на мотив «прощание славянки», только с авиационным содержанием. Это было что-то! В местном клубе часто повторяли фильм: «Дни лётные», в котором были необычные воздушные съемки и звучала прекрасная песня о лётчиках, я считаю – лучшая! По воскресеньям курсанты отпускались в увольнения в город. Они одевали парадно-выходную форму, которая в то время состояла из хромовых сапог, начищенных до сияния, тёмно-синих галифе и зелёного кителя-тужурки со стоячим воротником. Красиво! Глядя на них, мы все думали, ну вот, они же выдержали! И это нас поддерживало.

 

 Из нашей группы от Щёлковского райвоенкомата я остался один. В середине вступительной эпопеи подхватил дизентерию. Те, кто её перенёс, меня поймут, что сдавать экзамены и думать – как бы успеть добежать до туалета, не очень совместимые вещи. Медкомиссию прошёл, ПФО тоже, теоретические экзамены честно сдал. После чего последовала так называемая «мандатная комиссия» и… я не прошёл по конкурсу. Всё зря…

 

 Когда мне об этом объявили товарищи, сидящие за длинным столом (лётчиков там не было), то… странное я испытал ощущение. Одновременно и сильнейшее разочарование и некоторое облегчение, что ли. Ведь я опять становился свободным человеком! Так я впервые прочувствовал понятие – свобода! У меня был впереди целый год нормальной человеческой жизни.

 

Этот год я провёл весьма плодотворно. По протекции моей сестры я устроился на работу в кинофотолабораторию ведущего «ящика» нашего города, которой заведовал Рудольф Михайлович Попов. Личность легендарная. Человек умный и не стандартный. Кроме того он был капитаном знаменитой команды КВН нашего города Фрязино, которая стала одной из первых чемпионов первенства страны. Он снял несколько интересных пародийно-комических фильмов и их все показали по ЦТ.

 

Зимой получил письмо от Саши Смирнова, с которым вместе поступали. Он, оказывается, пошёл в аэроклуб и уже изучает те же Л–29, на которых в Каче начинают учиться только на втором курсе, вот молодец! Там, в аэроклубе, учатся три года и выпускаются младшими лейтенантами. Я был рад за него. Весной сумел дойти до уровня второго разряда по парашютному спорту.

 

Вторая попытка

 

Девятого июля 1970 года – второй штурм «Качи». Из нашей прошлогодней компании никто не захотел поступать второй раз. Я, уже в качестве опытного «кандея», был назначен старшим и группа из восьми человек прибыла в «Качу». Картина была уже знакомая…

 

Те, с кем я поступал год назад, уже оканчивали первый курс. Помню, разговариваю с Валерой Ильминским и испытываю грусть и зависть – я отстал на целый год…

 

Ничего для поступающих не изменилось. Меня назначили командиром 36–го взвода «кандеев» и всё закрутилось по уже известной схеме. Жара, работа (пахота), экзамены, медкомиссия, барокамера, «психоотбор» и т.д. Для меня всё это, хотя и было знакомо, но переносилось психологически так же тяжело, как и год назад. Помогали стихи Есенина, которые привёз с собою, переписанные в ученическую тетрадь. Вечерами в казарме, лёжа на втором ярусе, я их с блаженством перечитывал. Волшебные ощущения…

 

«Заколдован невидимкой, дремлет лес под сказку сна,

 словно белою косынкой, подвязалася сосна…»

 

Чтобы наша любимая Родина опять не упустила шанс заполучить потенциально прекрасного лётчика, на этот раз я уже был поумнее, и на письменном экзамене по математике не стал демонстрировать свои троечные знания, чтобы потом опять не пройти по конкурсу, а попросил своего друга, Валерку Трошева, сидевшего впереди меня — помочь. Он это сделал на «отлично» и мои шансы на поступление сразу выросли.

 

В конце июля, из двадцати человек нашего взвода, осталось пятеро, что было даже много.

 

Приведу чудом сохранившийся список (исторический документ!), может кто-то вспомнит…. (курсивом — те, кто не поступил):

Антонов В.В., Бударин Н.М., Варфоломеев А.В., Востриков Ю.Т., Ганелин Л.И., Ефремов В.М.,Зайцев Н.М., Куцоля А.В., Коноплёв Е.А., Комольцев А.В., Лукшин В.И., Орехов Ю.П., Омельченко В.К., Рыкало С.В., Сенин А.В., Слюсаренко В.А., Трошев В.С., Тесля В.И., Троценко В.Д., Чеботов И.В.

 

На этот раз, так называемой «мандатной комиссии» почему–то не было. Седьмого августа 1970 года нас, прошедших все «сита» и годных к поступлению, построили на плацу «с вещами» и стали зачитывать приказ о зачислении. «Счастливчики» в момент озвучивания своей фамилии сразу переходили в разряд курсантов и становились за читавшим приказ офицером. Оставшимся оставалось попрощаться и убыть домой.

 

 

Первый курс. «Без вины – виноватые…»

 

 На этот раз я поступил! Радость от нового состояния была — !!!

 Нам всем дали пару часов на стрижку «под ноль» и сообщить домой. Я дал матери телеграмму: «Поступил. Мечта начинает сбываться!».

 

В парикмахерской на Историческом проспекте меня «оболванили». Затем, долгих два часа нас, построенных по росту в длиннющие шеренги, делили на шесть взводов. Я попал в третий, к капитану Клюкину (подпольная кличка – «Клюка»), пожалуй, одному из лучших командиров взводов. Он был спокойным, беззлобным, опытным командиром.

 

 Баня, выдача формы, первое неумелое пришивание погон и подворотничков и, на следующее утро, с команды: «Рота – подъём!», началась наша курсантская жизнь.

 

Я не знаю никого, кто бы помянул добрым словом «Курс молодого бойца». Жара, мы все постоянно мокрые, неумело намотанные портянки в новых сапогах сбиваются, и почти у всех ноги натёрты до крови. Самые хитрые быстренько сбегают в санчасть, большинство – терпит. Сержантами назначаются, как правило, бывшие солдаты, часто далеко не лучшие представители… Дебильные тренировки – «подъём — отбой» за всем известные сорок пять секунд. Строевизация достигает таких вершин, что вообще запрещено передвижение «по-одному», а два курсанта это уже полноценный строй. Отдание чести превращают в торжественный церемониал: «за шесть – восемь шагов перейти на строевой шаг с одновременным прикладыванием руки к головному убору и поворотом той же головы в сторону офицера, приподняв подбородок и вытаращив глаза от усердия…».

 

Каждое утро начинается с ненавистной команды – «Рота – подъём!!! Сорок пять секунд, время пошло…». Мы опрометью выносимся из казармы, успеваем сходить по малой нужде под ближайшие деревья (как они выжили, просто удивительно, ведь столько поколений качинцев под них…), и строем, в ногу, бегом – марш. Бежим… Сделав зарядку возвращаемся в казарму, где бреемся, умываемся, для этого нужно выстоять очередь к кранам с водой. Почти у всех один и тот же одеколон «Кармен» из местного военторга, в старомодном треугольном флаконе. После утреннего осмотра мы, благоухая вышеназванным одеколоном и гуталином, бодро, с песней, шагаем в столовую.

 

Интенсивное изучение общевоинских уставов, строевая подготовка, физическая. Выдали оружие, самозарядный карабин Симонова. До сих пор помню номер: НТ 1925. Одновременно начинается изучение марксистско-ленинской философии, с обязательного конспектирования «Манифеста коммунистической партии», ну как же без него… Ну и некоторые теоретические науки по уровню первого курса обычного института.

 

Наряды на службу и на работу, из которых самых ненавистных для меня — два, «по курсу» и «на кухню». Постоянное чувство голода, жажды и усталости. Хочется спать в любой обстановке. Внешний вид, большинства из нас, довольно жалкий. Плохо подогнанная форма висит мешком, худющие, в глазах затравленное выражение. Несколько дней уже кажутся вечностью, а впереди…. Мы робко спрашиваем второкурсников, как они весь этот ужас перенесли?! Они с сочувствием и пониманием отвечают примерно одинаково: «Терпите, это самое трудное время, закончится курс молодого бойца, станет полегче. Главное – вытерпеть до зимнего отпуска». А этот отпуск аж в конце февраля… и нам это кажется где-то в астрономической дали, ведь сейчас только август…, но…, мы терпим.

 

Все заводят где-нибудь в тетрадях календари и каждый прошедший день аккуратно зачёркивают. Но крестиков пока совсем–совсем мало. Вечером после прогулки с песнями по территории училища и вечерней проверки, раздаётся единственная долгожданная команда: «Рота – отбой», гасится свет. Через несколько секунд, в темноте, чей-то голос громко и протяжно произносит: «День прошооол!» и мы все хором отвечаем: «Ну и х.. с ним!». После чего проваливаемся в сон.

 

Ноги у меня сбиты до крови, лысина обгорела до красноты там, где её не прикрывала пилотка, которая мне ещё и мала, а в глазах, как и у многих из нас, тоска и немой вопрос, так всё–таки, туда ли я попал? Несколько человек подают рапорта об отчислении.

 

Вдобавок происходит событие, которое во многом, как это не покажется странным, повлияет на мою дальнейшую жизнь в армии. Где-то через неделю после зачисления меня почему–то, переводят из третьего в шестой взвод, поменяв на курсанта по фамилии Лебедь. Я так и не узнал причину этой странной «рокировки», так как по росту (177), я совсем не подходил для шестого взвода и стал там чуть ли не самым высоким.

 

Кто служил в армии, меня легко поймут. Важно иметь в этой среде друзей, приятелей или просто «земляков», потому что одному очень тяжело выжить. Среда вокруг, кажется, а часто и в самом деле бывает враждебной. И вот, опять чужие люди вокруг.

 

Из маленьких радостей, кроме сна, был ещё буфет, до которого, правда, редко удавалось добраться. Хочу вспомнить добрым словом женщину, которая многие годы заведовала им, к сожалению, не помню её имени. Вечная ей наша курсантская благодарность! На таких скромных труженицах и держится очень многое в нашей жизни. В городе Фрязино, где я жил в детстве и где живу сейчас, работала её «сестра», продавцом мороженого. Если переносили киоск на новое место, то и она с ним переезжала и так и работала старательно всю свою жизнь. Мы взрослели, заканчивали школы, институты, училища, росли в должностях и званиях, а они – старательно и честно, каждый день, всё работали и работали на своём очень скромном месте, старели, уходили на свою нищенскую пенсию… Низкий Вам поклон…

 

Раз в неделю нас водили в баню, которая была рядом с училищем, но за забором. Этот маленький поход был для нас как получасовое увольнение. Мы шли мимо обычных домов, мимо обычных людей, играющих ребятишек. И эта гражданская жизнь, ещё месяц назад, бывшая совершенно привычной, сейчас воспринималась как жизнь – СВОБОДНАЯ! И ещё маленький штрих, как-то иду мимо старого УЛО (учебно-лётный отдел), и слышу песню «Алёшкина любовь», и такая тоска вдруг нахлынула. В другой жизни мои сверстники встречаются, влюбляются… А мы здесь, «без вины – виноватые».

 

Как–то раз я попал в наряд по охране пролома в ограде училища, там проводили какую–то трубу и снесли одну бетонную секцию. Меня и напарника поставили там, чтобы перекрыть вход и выход. Рядом с проломом работали женщины — маляры и мы их попросили купить нам по батону – «плетёнке» с маком. Они принесли и, глядя на то, с какой жадностью и скоростью мы эти батоны поглощали, даже прослезились. Наверное, трогательное было зрелище. Ещё помню как в наряде по кухне, уже поздно вечером, когда всё было перемыто и приготовлено к завтраку, около одиннадцати часов, поварихи жарили наряду картошку, накладывали целые горы рисовой каши и мы всё это мгновенно «подметали», не ощущая никакого переедания. Я после такого приёма пищи слегка наклонился, чтобы поправить сапоги и вдруг почувствовал, что еда ползёт обратно. Вот так я понял выражение – «Нагрузиться под завязку».

 

Меня пытались поддержать чем–либо «вкусненьким» из дома мать и сестра, но уже после первой продуктовой посылки пришлось от этого отказаться. Помню, принёс посылку в казарму, открыл и предложил всем присутствовавшим угощаться. Через мгновение возникла «ромашка» из тел, центром которой была посылка, а во все стороны торчали ноги. Буквально несколько секунд и народ стал расходиться, с каким–то странным, отсутствующим выражением на лицах. Всё было кончено, лежали фантики от конфет, крошки чего-то мучного, фольга, в которой, видимо, был шоколад, порванные упаковки от печенья и помятое несъедобное письмо. Мне оставалось всё аккуратно убрать и выбросить уже ненужный ящик, что я и сделал. Главная радость – письмо, все же досталась мне. Письма всегда были очень ожидаемы и желанны.

 

Много лет спустя, уже имея немалый опыт, я думал, а ведь как можно было бы организовать всё совершенно по-другому. Начинать с отбора будущих лётчиков (и других военных профессий конечно), ещё в школах. Не доверяя отбор и воспитание случайным людям, а только лучшим из самих лётчиков. Не отпугивать вчерашних школьников безмозглой армейской системой отбора и воспитания. Не тратить время и силы на изучение массы ненужных дисциплин, которые никогда не пригодятся в практической деятельности. Только принцип глубокого, искреннего уважения и любви к тем, кто выбрал тяжелейший путь и профессию «Родину защищать», всевозможная помощь им в процессе продвижения по этому пути, полное и безусловное доверие к одним из лучших молодых людей страны, пишу с полной ответственностью, только такой принцип позволит создать армию, которой будет гордиться страна. И победить её – невозможно.

 

Даже представить трудно, какой силой была бы наша авиация, если бы в ней каждый лётчик был «АС», даже если уменьшить количество лётчиков в несколько раз. То же касается и любого рода войск. Как иллюстрация: согласно статистике, во второй мировой войне, в первых трёх – пяти воздушных боях, сбивались до 95% молодых лётчиков. Наши танкисты, в большинстве своём, успевали до своей гибели сделать не более четырёх атак. Мне кажется, что у нас никогда не перестанут воевать «числом» и «большой кровью».

 

 

Взводным командиром у нас был лейтенант Кириенко, начинающий и вполне порядочный офицер. Старшиной роты была личность, для многих поколений качинцев легендарная, Шаймарданов (кличка – «Шамо»). Настоящий старшина, спокойный, мудрый мужик, с грубовато — колоритным юмором. Его уважали все без исключения. Командиром одного из взводов был капитан Шмигидин (кличка – «Шмага»). Холеричный, темпераментный, его знаменитое: «Мне всего сорок лет, а я уже капитан ВВС» и другие остроумные высказывания запали в память. Капитан Козлов, требовательный, никаких отклонений от уставов. Часто вызывал отрицательные эмоции у курсантов. Значительно позже, в «Лебяжье», был у нас командиром роты. Он честно служил как понимал и как мог, хотя и был излишне требователен.

 

Сержанты нашего взвода: Алмаев Саша (кличка «Саид»), он был так назван в честь одного из героев «Белого солнца пустыни». Очень порядочный человек. Тарасов и Солнцев – бывшие «суворовцы». А из «кадетов» я вообще никогда не встречал плохих людей. К большому сожалению, в конце первого курса, при выполнении прыжков на батуте, неудачно «приземлился» Тарасов. Его увезли в госпиталь и он уже не вернулся в училище. В нашем отделении сержантом был Зубрицкий, я не всегда с ним ладил.

 

Начальник курса подполковник Побрусов (кличка – «Брусок»). В определённом смысле – образцовый служака. Всё чётко по уставу, строем, с песней, как положено, «… когда поют солдаты – спокойно дети спят…». Начальник училища — полковник Малеев в то время не слишком много общался с нами.

 

Мучительно долго, но всё же прошли два месяца, заканчивался «курс молодого бойца». Провели зачётные стрельбы в Бекетовке. Мы стреляли по мишеням, а над нами отрабатывали фотострельбы по наземной цели «Элочки», но до них нам было так далеко… Финишем КМБ стало учение на поле, рядом с училищем. Стоял солнечный осенний день, мы бегали, ползали, стреляли «холостыми» в условного противника. Удивительно приятный, терпкий запах степной травы, пороха, вкус дынь, которые мы добыли в качестве трофеев…

 

 

 Одиннадцатого октября, в торжественной обстановке на Мамаевом кургане наш курс принял присягу. Мы стали полноценными курсантами Качинского высшего военного авиационного ордена Ленина Краснознамённого училища лётчиков! Первый рубеж из очень-очень многих, был уже позади.

 

И тут на нас обрушились теоретические дисциплины под красивыми названиями: аналитическая геометрия, математический анализ, теоретическая механика, химия, физика, немецкий язык, техническое черчение и далее по длинному списку. Все «прелести» армейской жизни плюс высшие науки, какая это удивительная смесь… Мне было, мягко говоря – тяжко. Ведь после окончания школы прошло два года, и мои знания были весьма удовлетворительными. Гранит науки оказался крепким. Осень тянулась долго и трудно.

 

Как–то попал на работу в аудиторию, где стояло различное авиационное оборудование. Эту дисциплину нам предстояло изучать только через год. Для меня это было, как для верующего зайти в храм. Ходил, смотрел, на самые настоящие, живые, снятые с самолётов агрегаты, трогал их руками…

 

Преподавателем «мат. анализа» у нас была красивая, холодноватая женщина, не старше тридцати лет. Когда настал момент сдавать экзамен по аналитической геометрии, она, не помню по какой причине, решила принять его у меня лично. Посадила меня прямо перед собой, чтобы я не мог ничем воспользоваться, дала вопросы, задачу и сказала отвечать письменно, а сама стала консультировать курсантов нашего классного отделения. Положение было почти безвыходное, но друзья меня не подвели. Они быстро написали мою контрольную и, стоя рядом с Ольгой Адриановной, развернули лист с ответами прямо около её головы. Мне оставалось добросовестно переписывать. Ольга не упустила из вида, что я поднимаю голову, а уже потом пишу. Но когда она поднимала глаза на меня, я честными глазами смотрел на неё. «Орехов, вы не смотрите на меня, вы решайте». «Я решаю, решаю». Когда я отдал ей работу, она чуть не заплакала, но поставила «отлично», сказав: «не знаю, как ты это сделал?».

 

Ещё одним преподавателем точных наук был просто замечательный человек, которого звали Василий Васильевич. К сожалению, не помню его фамилию, он редко занимался с нашим потоком. Очень весёлая и остроумная личность. Исписав во время лекции всю классную доску длинными формулами, он отходил на несколько шагов, изумлённо смотрел на своё творчество и произносил свою знаменитую фразу: «странно и отчасти чудовищно…». Как-то раз, подметив, что он во время лекций любит прихлёбывать холодный чай из графина, ему туда налили бутылку коньяка. Началась лекция, Василий Васильевич, как ни в чём не бывало, рассказывал материал, спокойно прихлёбывал из графина и… никакой видимой реакции. В конце, всё допив, и с честью закончив лекцию, он улыбнулся и радостно сказал: «спасибо, товарищи курсанты!». Какой мужик!

 

Преподавателем общественных наук была Иткис Дина Семёновна. Мягкая, всегда по–матерински доброжелательная к курсантам. К сожалению, не помню фамилию нашей преподавательницы немецкого языка, умной и интеллигентной женщины. Она никогда не ставила «двоек», а просто заставляла пересдавать до тех пор, пока материал не усваивался.

 

Этот год был юбилейным, в октябре Каче стукнуло 60 лет. Из нас составили сводный хор и мы, под руководством командира муз. взвода, разучивали некую «ораторию» во славу родного училища. «… И героев – 250!…». Состоялся торжественный выход в город всего личного состава. Под знаменем, радуя жителей города чётким строевым шагом и бодрыми песнями, мы прошли по центральным улицам. Понравилось даже нам! Всем достались юбилейные значки «60 лет Качинскому ВВАУЛ».

 

 Время – черепаха, медленно, но всё же ползло. Мы уже ходили в полушерстяном обмундировании и в шинелях. Наступила зима, добавив нам работ по постоянной очистке дорог и дорожек от снега. Заканчивался первый семестр, в конце января были сданы экзамены и, о долгожданное счастье … отпуск!!! Целых две недели свободы!!! Как же его ждали!!! Все страшно соскучились по дому. Прошло больше полгода, как мы приехали в «Качу», а казалось, что — целая вечность. Самое тяжёлое время было уже позади.

 

Прилетел домой поздно, добрался только к часу ночи. Мать и сестра увидели меня в форме, растрогались. Как хорошо дома… В школе побывал на встрече выпускников, после чего мне организовали встречу со старшеклассниками, но предлагать им поступать в военные училища я, почему–то, не стал. Но, отпуска имеют обыкновение очень быстро заканчиваться и «вот опять мы в милой Каче, и КПП уж позади…».

 

Начался второй семестр. После отпуска я завёл небольшую записную книжку-дневник, в которую стал, очень кратко, заносить основные события нашей курсантской жизни. Интересно иногда перечитать, как молоды мы были…. Из записей видно, что жизнь наша состояла, в основном, из потока теоретических дисциплин со сдачей большого количества зачётов и экзаменов, нарядов на службу и на работу, физической и строевой подготовок. Радости – это редкие увольнения в город, хорошие книги, фильмы, письма из дома, даже посещения буфета.

 

Как–то произошёл весьма интересный эпизод. Занимаюсь на спортплощадке, недалеко от казармы, и вдруг слышу истошный крик – «наших бьют!», и возбуждённая толпа, из примерно двадцати человек наших курсантов, бежит в сторону, недалеко от нас располагающейся части военных строителей. Поддавшись патриотическому порыву я рванул следом с Женькой Филатовым в паре, но из–за одевания формы мы сильно отстали. В азарте перемахнув каменный забор мы оказались прямо посреди возбуждённых стройбатовцев. Наших никого не было… Мгновенно оценив обстановку, мы сделали абсолютно мирный и беззаботный вид и спокойно пошли вперёд, прямо через толпу. На нас смотрели как на привидения, стояла тишина, все просто застыли. Мы ещё набрались наглости и зашли в их буфет, где окинули безразличным взглядом полки с товарами и тут же вышли. Далее, мирно переговариваясь и ощущая вокруг мёртвую тишину, мы прошествовали через их КПП, повергнув дежурящих там, в то же состояние остолбенения и гордо удалились. Да, «нахальство – второе счастье!»

 

Восемнадцатого мая в училище приехали представители из Москвы и мы узнали, что нам выпала великая честь. На испытательном аэродроме во «Владимировке» будет показ новой авиационной техники руководителям партии и правительства. В качестве почётного караула для встречи высшего руководства решили использовать будущих лётчиков, то есть нас. Был произведён тщательный отбор лучших из лучших и созданы три «коробки». Два дня с утра до позднего вечера мы занимались только строевой подготовкой. Были выданы новенькие сапоги, автоматы и белые перчатки.

 

Начальником почётного караула решил стать наш полковник Побрусов. Он, правда, не слишком подходил для этой роли, так как был уже в солидном возрасте и имел не совсем блестящую строевую выправку. Но упустить такую уникальную возможность, как лично отдать рапорт высшему руководству страны, он, конечно же, не мог. По вечерам, под руководством специально прибывшего из Москвы офицера, он тренировался на плацу с саблей «наголо», это было трогательное зрелище.

 

Двадцатого мая нас перебросили самолётами во «Владимировку» и мы потренировались на месте встречи, на «бетонке», после чего были проверены приехавшими генералами. Начальство было вполне удовлетворено, но приказало прибить на подошвы сапог дополнительно полоски железа для усиления звука.

 

Двадцать первого мая 1971 года настал день смотра. Первыми прилетело очень много генералов и высокопоставленных штатских, затем пришли транспортные самолёты из которых выгрузили правительственные лимузины. Прибыл маршал Гречко и почти весь Генеральный штаб. За это время нас дважды проверили на предмет строевой подготовки и какой–то генерал лично прошёл вдоль наших рядов и, передёрнув затворы автоматов, сделал контрольный спуск, дабы не было покушения. Не мог он знать, что опасность поджидала совсем с другой стороны…

 

Когда прибыло Политбюро во главе с Брежневым, настал кульминационный момент всей нашей подготовки. Три «коробочки» стояли, замерев по стойке «смирно». К нам шли Брежнев, Косыгин, Подгорный и Гречко. Навстречу им молодцевато чеканил шаг полковник Побрусов. От вполне понятного волнения он немного не рассчитал и остановился на шаг ближе к Генеральному секретарю, чем надо, и саблей сделал лихую отмашку. Клинок просвистел в считанных сантиметрах от главной головы страны. «Дорогой Леонид Ильич» инстинктивно отшатнулся назад, стоящий рядом маршал Гречко подался вперёд, Подгорный и Косыгин замерли… Но доклад прошёл чётко и … всё обошлось. А ведь если …, страна могла дальше развиваться по несколько иному сценарию, а скромный полковник вошёл бы в историю. Был шанс у страны, был…

 

Остановились они точно напротив меня, в нескольких шагах, и я услышал, как Гречко тихо сказал Брежневу: «Надо поздороваться», на что тот, тоже тихо, ответил: «Я знаю». Меня поразили их лица, сильно «поношенные», с очень дряблой кожей. Мы прошли столь блестяще, что, видимо после этого, было принято решение заменить обычный почётный караул – караулом из трёх родов войск, что и по сей день в действии.

 

После прохода нас не увезли в казарму, а разместили на травке, рядом с взлётной полосой. Какое же это было счастье – видеть взлетающие совсем рядом новейшие самолёты. Многие были раскрашены разноцветной эмалью, с красными ракетами под крыльями. Для нас, ещё не летавших, это всё было просто чудо из чудес. Рядом с нами проходили настоящие (!) лётчики-испытатели, в белых лётных комбинезонах, с защитными шлемами в руках, с понимающей улыбкой поглядывая на нас. Когда показ был закончен, наш автобус медленно проехал через участок бетонки, где были выставлены самолёты, двигатели, вооружение и ещё что – то в больших палатках. Мы, конечно, во все глаза смотрели на новейшие, перспективные машины, которые к тому времени только принимались на вооружение или разрабатывались. Как же нам повезло!

 

Вечером к нам в казарму пришёл совсем сникший Побрусов. Он был не похож на себя, расстроенный, чуть ли не прощался с нами, видимо ожидая серьёзных последствий от молодецкой отмашки саблей. Мы, как могли, сочувствовали. Но, всё обошлось. И он и мы получили благодарность от министра обороны.

 

Заканчивался май. В самом конце месяца приехали первые «кандеи» из солдат. А в конце июня появились и вчерашние выпускники школ. Теперь уже на нас смотрели с завистью. Мы готовились к экзаменам за второй семестр. Семнадцатого июля сдавали физику, по которой у меня всегда были хорошие отметки. Я получил билет, написал всё, что нужно на доске и был уверен в отличной оценке. И тут мне передали «шпору» для кого-то, но передать я не успел. Мадам, принимавшая экзамен, по фамилии Поцелуева, заметила в моей руке бумажку и, не разбираясь, сразу снизила оценку. Мои возражения, что в бумажке не мой билет, были проигнорированы. Итог – тройка. Теперь все мои последующие отличные и хорошие отметки, за весь период обучения в училище, никак не могли повлиять на получение диплома «с отличием».

 

В это же время мы прыгали с парашютом. Почти для всех это было первое прикосновение к небу. Вспоминаю анекдотичный момент, как четверым курсантам, в числе которых был и я, дали кусок брезента для ловли тех, у кого не раскроется парашют. И мы, умирая со смеху, бегали с брезентом по полю, но всё обошлось. Придумал ведь какой–то умник!? После окончания прыжков нам выдали значок парашютиста, который мы с гордостью прикрепили на китель.

 

Теоретические экзамены были сданы, но осталось последнее серьёзное испытание – кросс на шесть километров в полной выкладке, с карабином и противогазом, на время. Тем, кто не уложится в нормативы, разрешалось сделать ещё одну попытку, а потом – прощай отпуск. Что может быть страшнее для курсанта?! День выдался солнечный и жаркий. Весь наш курс, шесть взводов, бодро вышли в поле рядом с училищем. Построились, училищный оркестр заиграл что-то вдохновляющее и первому взводу дали команду: «Бегом — марш!». Они побежали почти строем и почти в ногу, а за ними, с небольшим интервалом, и очередные взвода. Наш, шестой, тронулся в путь последним. Пробежав целеустремлённой рысью около одного километра, мы встретили передовые группы курсантов из первого взвода, возвращающихся к финишу. Зрелище было не для слабонервных: тёмные от пота кители, безумные глаза, перекошенные лица и, … о боже…, я в первый раз, и надеюсь в последний, увидел пену у рта одного из бегунов. Оказалось, что выражение: «с пеной у рта», отнюдь не литературная гипербола.

 

Потрясённые увиденным ужасающим зрелищем, на сразу ослабевших, от ужаса, ногах, мы побежали дальше. Вся трасса забега представляла собой весьма живописную, батальную картину, из бегущих, бредущих, сидящих курсантов. На свою беду, мимо проезжал мотоцикл с коляской, на которого, как стая голодных ворон на кошку, бросились человек шесть. Это странное сооружение поползло по дороге, экономя силы облепивших его спортсменов. Кто-то, пытаясь сократить путь, прыгал кузнечиком через кусты и канавы. И было видение – курсант на велосипеде, за которым бежал его бывший хозяин с криками: « Дяденька — отдайте!».

 

Вторая половина кросса шла в обратную сторону и, несмотря на полубезумное состояние большинства бегущих тел, всё же приближала к заветному финишу. «Рождённые летать, бегать не любят!». Последний барьер был всё же преодолён.

 

Вечером, по старой курсантской традиции, мы, с нескрываемым наслаждением, сожгли в курилке все конспекты по мат. анализу, химии, аналитической геометрии и другим, столь ненавистным для нас наукам. Как хорошо они горели!

 

Самый тяжёлый год остался позади, и вот он, такой долгожданный, на целый месяц – отпуск!

 

 

Первого сентября начались занятия. В дополнение к общим предметам пошли специальные дисциплины: аэродинамика, самолётовождение, теория реактивных двигателей, автоматика, радиоэлектроника, метеорология и другие. Учиться стало значительнее веселей и интересней.

 

Седьмого сентября около бани, разглядели вблизи наших братьев – первокурсников. Худые, молчаливые. Мятая, грязно-тёмная форма, ну просто как мы год назад. Оставалось только сказать им то-же, что говорили и нам: «терпите мужики…».

 

В октябре к нам приехал писатель Л. Колесников, он летал на МиГ–15 и участвовал в войне на Корейском полуострове в начале пятидесятых. Написал про это книгу: «Долина Мигов». Прекрасный рассказчик, очень интересный человек. Как же нам было приятно слушать настоящего боевого лётчика. Этот неподражаемый авиационный жаргон, живой и образный язык, завораживающая жестикуляция руками при показе маневрирования в воздушном бою. Полный восторг! Как же нам не хватало общения с такими людьми, особенно в первые полтора года учёбы.

 

Десятого ноября были практические занятия на стоянке и мы в первый раз подошли к «Элочке», уже профессионально. Какая красивая машина, так хорошо даже просто постоять рядом с ней. Плавные линии обвода фюзеляжа, распластанные крылья, переливы лака, недаром её второе название «Дельфин». Очень хороша!

 

Осень была туманной и, какой–то сумрачной, но всё же не такой тяжёлой как год назад. В конце декабря выпал снег и настала настоящая зима, Мы начали готовиться к Новогоднему вечеру. Курсанты всегда обладали всеми мыслимыми талантами, в том числе и в изобразительном искусстве. Наш большой конференц–зал был разукрашен как в «Карнавальной ночи». Коля Касьянов, Володя Колесников и я, раздобыли бутылку шампанского и, перед заходом в зал, разлив в заранее припасённые кружки, отметили наступающий Новый год. Были приглашены представительницы прекрасного пола и вечер удался на славу. В новогоднюю ночь мне исполнилось двадцать лет.

 

 

В январе стояла морозная и солнечная погода. Девятого числа мне выпала честь быть назначенным в состав почётного караула, на похороны генерала Шевченко Владимира Илларионовича. Боевой офицер, был незаконно репрессирован, отсидел большой срок. После выхода из тюрьмы никуда не брали на работу. Чтобы как-то жить — работал сторожем на складе. Незадолго до смерти реабилитировали. Когда пришли документы о восстановлении в звании, он надел свою парадную генеральскую форму при всех орденах и пошёл на работу, охранять склад…

 

Семнадцатого января – первый запуск и проба двигателя на стоянке. В каптёрке выдали унты и некий чёрный, вроде лётный, комбинезон. Полюбовался на себя в зеркало, класс! Герой – полярный лётчик! На самолётной стоянке был удивительно приятный запах, смеси сгоревшего авиационного керосина с морозным воздухом. Тридцатого января, после обеда, «капитан ВВС» зачитал – кто в какой эскадрильи будет летать. Четвёртая, а где, пока не ясно, то ли Райгород, то ли Морозовск.

 

Сдали экзамены за третий семестр и вот, всегда такой желанный, – отпуск!

 

Начало четвёртого семестра с середины февраля, весь март, и до середины апреля, ознаменовалось усиленными занятиями по изучению систем самолёта. Сплошной чередой шли зачёты и экзамены. Наконец, точно определились, где будем летать. Восемнадцатого апреля перебазировались в город Морозовск, на аэродром, который только что был введён в эксплуатацию. Все предварительные слухи, куда и в какую часть, оказались ложными.

 

 

Человек, научивший тебя летать… Для меня – это Олег Семёнович Радченко, выпускник Барнаульского ВВАУЛ. Он был молод, красив, весел. Успел жениться и ожидал пополнения в семье. Мы начинали летать, он начинал свою жизнь лётчика-инструктора.  Наша лётная группа: Паша Носков, Слава Москаленко и я. Наш «шеф», впоследствии, поближе познакомившись, наградил каждого из нас кличками, которые довольно точно отражали наши обобщённые психологические портреты. Паша Носков, как человек спокойный и основательный стал – «Крестьянин»; Слава Москаленко, с его живым темпераментом и лёгкой авантюрностью, получил кличку – «Махно»; я же стал – «Эстет», наверное, за лёгкий налёт интеллигентских замашек.

 

На самом первом этапе знакомства, Олег Семёнович поинтересовался, какие мы предпочитаем варианты общения в полёте — с употреблением неформального лексикона, без употребления, или же – смешанный вариант. «Махно» попросил не стесняться, «Крестьянин» — предпочёл смешанный вариант, «Эстет» — только вежливый.

 

Олег Семёнович полностью выполнил наши пожелания. Я ни разу не слышал от него никаких «словосочетаний» в полёте. Правда, как-то раз, видимо решив проверить, как «Эстет» реагирует на цензурную, но обидную риторику, он, после взлёта и уборки шасси и закрылков на Л-29, которая в жару очень вяло набирала высоту, начал меня подначивать по СПУ: — «ну что ты еле ползёшь, что ты —  как женщина, и т.п. …» В общем – совершенно безобидный текст, но мне оказалось достаточно, и я довольно резко взял ручку «на —   себя», но «шеф» был наготове и успел парировать мой маневр. После посадки он как-то странно улыбался и повторял – «Ну – чего ты?…». Конечно же – это был мой недостаток, и впоследствии моя избыточная эмоциональная восприимчивость создавала много проблем.

 

Командир звена старший лейтенант Жуйков; штурман АЭ майор Аксютенко; зам. командира АЭ майор Холмогоров; командир АЭ подполковник Собакин, с редким и.о. – Коммунар Архипович. Командир полка – подполковник Гришин.

 

С двадцать первого апреля началась наземная подготовка. «Писанины» было — просто «море». Свободное время оставалось только на сон. Нас стали кормить по лётной норме, и мы впервые не могли съесть всё, что нам подавали. Наконец все зачёты и тренажи были сданы, и началось то, к чему мы шли почти два года – ПОЛЁТЫ!

 

Это был прекрасный весенний день, четвёртого мая. Яркое голубое небо, чуть-чуть пушистых облачков для красоты, видимость —  без ограничений, «миллион на миллион». Вот сейчас и начнёт решаться главное в наших судьбах – быть или не быть нам лётчиками.

 

Мне выпало лететь первым из нашей лётной группы. Задание на полёт: взлёт, набор эшелона по большому кругу, ознакомление с управлением самолёта и ориентирами круга, снижение на 500 метров, заход на посадку. На всё – минут 20.

 

На курсанта возлагается: запуск двигателя и проверка систем под наблюдением техника самолёта, работа с шасси и закрылками после взлёта и на заходе, попробовать поуправлять живым самолётом минуты три, при полёте от 2-го к 3-му на эшелоне, посмотреть – как выглядит аэродром и окрестности сверху, ну и ведение радиообмена по команде инструктора.

 

Нас всех предупредили, что многим бывает не совсем хорошо в первых полётах, что это – естественно, и чтобы пакетик был под рукой. Но каждый, конечно, думал, что с ним – обойдётся.

 

Запуск, руление, и вот наша «Элочка» на ВПП, взлётный курс – 86 градусов. Ощущения мои трудно передать. Волнение, ожидание чуда, и что-то непередаваемое…

 

«767 – взлёт», «767 – взлетайте – 1200», «понял – 1200». Разбег, подъём носового колеса, отрыв, шасси, закрылки. Навсегда в памяти осталось: самолёт идёт с набором высоты, передо мной прекрасное ярко-голубое небо, с белейшими облачками, и волшебное ощущение – вот оно, свершилось, лечу!

 

Восторг и счастье! Остановись мгновенье, ты – прекрасно! «Элочка» плавно входит в правый разворот с набором высоты до эшелона. Внизу земля, яркой весенней зеленью уплывает под крыло, впереди – синева. Хорошо….

 

Но организм явно не разделял моего восторженного состояния, и я это быстро почувствовал…. На какое-то время немного отвлекла моя попытка поуправлять самолётом, но он  не слушался, даже в горизонтальном полёте. Стрелка вариометра то ползла вниз, то прыгала вверх. Инструктор взял управление и начал показывать ориентиры круга, делая небольшие крены из стороны в сторону, и это меня доконало. Я нашёл место на приборной доске, где не шевелилась никакая стрелка, упёрся туда взглядом, крепко сжал зубы. Делая глубокие вдохи, я думал только об одном – выдержать, (пакет я, по самонадеянности, не взял). А инструктор продолжал показывать наземные ориентиры. «Вот посмотри – характерный изгиб реки, вот лесопосадка, видишь?» «Вижу», отвечал я, боясь открыть рот (пропади пропадом эта река с лесопосадкой вместе!). Я держался из последних сил…

 

Но, когда нам дали «снижение к первому – 500», и самолёт начал плавно опускать нос, желудок, помимо моей воли, принял решение, и … мой рот мгновенно оказался полным. Представляю своё лицо со стороны: выпученные глаза и надутые давлением изнутри щёки как у хомяка, (вот оно – счастье полёта…).

 

Но железная воля будущего лётчика победила, и я… проглотил всё обратно. Содрогнувшись от ужаса, мой желудок уже не повторял попыток освободиться от содержимого. Глаза остались выпученными, зубы сжатыми, но щёки вернулись в норму. Начало «отпускать» только после касания бетонки колёсами.

 

Пока заруливали, глаза вернулись в орбиты, зубы разжались, полностью восстановилась речь, только цвет лица был зеленоватый, о чём я догадался по глазам встречавших самолёт курсантов нашей лётной группы. На их вопрос – « ну, как?», мог быть только один ответ —  « отлично!». Главное, что кабина осталась чистой.

 

Чуть позже, отойдя в сторону, я с наслаждением ощутил – какая всё же устойчивая наша Земля!  Но был и определённый шок после первого полёта, если мне так плохо в небе, смогу ли я летать?!

 

Но предаваться сомнениям было поздно, вывозная программа началась! Летали в основном «по – кругу», реже «в зону». День шёл за днём, а мои навыки по пилотированию самолётом явно оставляли желать лучшего. Но старания нашего инструктора всё же не пропали даром. Моё умение управлять самолётом, было проверено командиром звена Жуйковым и зам. Командира АЭ майором Холмогоровым, они дали «добро» на самостоятельный вылет.

 

 

Десятого июня, с пустой задней кабиной, «Элочка» и я взлетели в «пятый океан». Ощущения непередаваемого, только лётчикам понятного, восторга!!!

 

Я ЛЕЧУ!!! САМ!!! СВЕРШИЛОСЬ!!! КАКОЕ СЧАСТЬЕ!!!

 

После посадки и заруливания я, счастливый и, слегка оглушённый этим состоянием, по заведённому издавна ритуалу, угощал всех курящих и не курящих – папиросами «Казбек». В то время его ещё можно было достать, хотя и с немалым трудом. Сохранились две фото, которые сделал моим «ФЭД-ом» — Слава Москаленко. На одной, я в кабине, сразу после заруливания, а на другой, с Олегом Семёновичем курим «Казбек».

 

 

Дальше пошло уже полегче. Вскоре вся наша лётная группа летала самостоятельно. Но примерно каждый третий курсант не смог преодолеть этот главный барьер, и многие мои друзья были списаны. Вот, далеко не полный список, только с нашей эскадрильи: Архипов, Бузинов, Вахитов, Королёв, Попов, Солнцев, Фархитов, Федорченко, Федотов, Филатов, Ширяев. Для большинства из них это была настоящая трагедия. Трудно описать их отчаяние, слёзы на глазах, горе расставания с мечтой стать лётчиками. Они ещё оставались рядом с нами, дослуживали до осени и потом навсегда уходили из военной авиации.

 

Постепенно мы осваивали простой, затем сложный пилотаж, полёты по маршруту, на групповую слётанность. При выполнении самостоятельного полёта по маршруту у самолёта одного из наших курсантов, Муштатова Анатолия, остановился двигатель. Высота была небольшая и он не стал катапультироваться, а пошёл на вынужденную посадку. Поле под ним оказалось с большими неровными бороздами, а Анатолий все же ещё не дорос до уровня лётчика–испытателя, поэтому самолёт после посадки восстановлению не подлежал. Но курсант был полностью оправдан и продолжал летать.

 

Как-то мы с инструктором, он ведущий, я ведомый, полетели парой по маршруту и я попросил его сделать несколько снимков моего самолёта в полёте, отдав свой фотоаппарат. Отошли от ИПМ, «шеф» покрутился вокруг моего самолёта и, закончив съёмку, обогнал меня слева. Дистанция оказалась большой и я стал догонять. Пристраивание, как известно любому нормальному курсанту, положено делать на двойном интервале и только затем, мелкими маневрами, занимать положенное место. Но, имея уже несколько перьев, торчавших из моего «соколиного» хвоста, я решил пристроиться сразу на место, причём — совсем рядом.

 

Ведущий меня не видел из-за очень малого интервала и, думая, что я ещё далеко, решил меня поискать. Дальше – всё как в замедленной съёмке: мой самолёт уже в десятке метров и вдруг ведущий делает резкий крен вправо. Я успеваю дать правую педаль и ручку управления вправо и вижу, как нос самолёта ведущего проходит чуть сзади левого крыла моего самолёта и уходит вниз. Всё это настолько близко, что ближе уже некуда. Но… разминулись.

 

В первые секунды, после того как мы разошлись, я подумал, что он меня специально пугал. Но тут же понял, что – ТАК! — не пугают. На земле не было ни крика, ни выяснения. Всё было ясно обоим. Но, если бы это был не Олег Семёнович, то … трудно сказать, всё — таки мы были на грани…

 

Заканчивали программу, стоял октябрь уж на дворе… Нам сменили «позывные», я стал «668». Мы летали на « отработку манёвра и фотострельбы по одиночному самолёту». Мой первый самостоятельный полёт по этому виду подготовки едва не стал последним, и не только для меня. Задание было не сложное — обнаружить самолёт-цель, занять исходное положение, атака справа с горизонта, атака слева с горизонта и всё, на первый раз. Оценка складывалась из доклада инструктора, управлявшего самолётом-целью и из результата анализа фотоплёнки.

 

Взлетел, пришёл в зону ожидания и стал в вираж, ожидая цель. Выше меня сплошная облачность, по горизонту дымка, видимость не более восьми километров. Все вокруг какое–то серое. По радиообмену слышу, что цель подходит, начинаю искать в заданном секторе. Ага, вот и она! Докладываю: «668 – цель вижу». Начинаю маневрировать для занятия исходного положения. «668 – исходное занял, к атаке готов». В этот момент лётчик «самолёта – цели», оценив правильность положения атакующего и, при необходимости, скорректировав его, разрешает атаку. «668 – работу разрешаю».

 

Порядок! Перевожу взгляд на несколько секунд в кабину на приборы: обороты двигателя, скорость, потом в сторону цели и … что такое?! … самолёт–цель пропал … Несколько томительных секунд я лихорадочно обшариваю глазами тот сектор, где только что был самолёт, но … не нахожу. Что делать?! Доложить, как положено, что цель потерял … позор! Ещё поискать? Но нет уже времени, да и обороты двигателя выведены на максимальные, скорость растёт, и я ухожу с заданного угла визирования. И я принимаю решение атаковать. Решение смелое, но ошибочное и безрассудное.

 

А кого атаковать–то?! Ладно, решаю я, в процессе доворота, перекладывания, и полёта по кривой прицеливания, авось (!) да увижу. Крен 60–70 градусов в сторону цели, несколько секунд, пока мой самолёт разворачивается, ищу, где же она?! Перекладываю в обратный крен, выхожу на предполагаемую кривую прицеливания, да где же цель эта?! … Ещё несколько томительных секунд, нет … нет … нет … вот она!!! Еле успеваю «нырнуть» и пройти под ней. Прямо «Бермудский треугольник», какой–то, самолёт проявился из ничего! На моё «счастье», инструктор самолёта – цели не видел этого жуткого маневра, а в задней кабине мирно дремал мой усталый собрат, не зная, что ещё пара секунд и … разбор полётов мог быть уже не на земле.

 

Теперь я уже не спускал с цели всех своих глаз, и вторую атаку выполнил, как положено. После полёта вспомнил наш любимый фильм: «Дни лётные». Ведь там подобное уже показывали, только закончилось не так как у меня. Да, не учимся мы на чужих ошибках. Спасибо моему ангелу – хранителю, протёр в последнюю секунду мои глаза.

 

В это же время мы узнали довольно неприятную новость. Часть нашего курса, и мы в том числе, на следующий год опять летаем на учебных самолётах. Как всегда «неожиданно» выяснилось, что ресурсов училища, по каким-то причинам, не хватает. Мало того, зиму живём опять на центральной базе. И ещё, вероятнее всего именно из нас после выпуска, будут набирать лётчиков–инструкторов (никогда не встречал ни одного лётчика, кто бы радовался этой должности, очень тяжёлая работа и почти никакой перспективы).

 

 

После отпуска перебазировались из Морозовска на центральную базу. Настроение было препаршивейшее. Опять пошли потоком теоретические дисциплины. В конце января к нам приехал прекрасный поэт – Доризо. Как приятно было даже просто послушать такого умного и очень одарённого человека. А в начале февраля к нам приехал сам Покрышкин, оставил наилучшие впечатления, колоритная личность.

 

В середине февраля произошла встреча с начальником училища, полковником Малеевым. Нас пытались убедить, что распределение после выпуска будет справедливым. Что не будет какого–либо предпочтения между теми, кто летал два года на учебных самолётах и теми, кто летал на боевых. Зам. Малеева по лётной подготовке, полковник Зяблов, даже дал нам в этом слово офицера (как значительно позже выяснилось – обманул). Хотя допускаю, что не всё от него зависело, но тогда, зачем давал слово?

 

Ко всему прочему, кто–то, очень «умный», назначил к нам командиром капитана Козлова. И «строевизация» нашей, и так невесёлой жизни, добавила «радости». Зима опять тянулась долго и нудно.

 

В начале марта съездил в отпуск. Самое яркое событие – свадьба моей сестры. «Люди встречаются, люди влюбляются, женятся…». Пара была очень хороша!

 

После отпуска всё опять пошло по привычной «колее». Учёба уже давно не слишком «напрягала» меня, стал почти отличником.

 

 

В конце апреля перебазировались на лагерный аэродром «Тацинская». Наши лётчики–инструкторы остались, к счастью, те же. Нам придумали усложнённую программу с малыми высотами, боевым маневрированием в составе пары, атаками наземной цели, заходами на посадку по приборам.

 

Пятого мая начали полёты, а двенадцатого, через четыре лётных смены, я уже летал самостоятельно. Навыки восстановились быстро. Летать было всегда очень интересно, но ввиду некоторого увеличения количества «соколиных перьев» в моём авиационном хвосте, потянуло на лётное «хулиганство». Для начала решил сделать переворот на малой высоте. В то благословенное время, на самолётах стояли довольно примитивные самописцы, так называемые бароспидографы. Достаточно было чем-либо заинтересовать солдата, который их менял после полёта. И «случайно», запись скорости или высоты оказывалась смазанной в нужном месте. Когда стали ставить более совершенные системы регистрации параметров полёта – «лафа» закончилась.

 

 

Вообще я всегда был дисциплинированным человеком (даже слишком), но какого курсанта не тянет нечистая сила совершить что-нибудь запретное в воздухе, тем более после приобретения некоторого лётного опыта. Вот и я решил, вместо пикирования – горки с углом 20 на малой высоте – сделать переворот – боевой разворот. А чтобы ощущения были поострее, требовалось всё сделать на пределе моих возможностей. Произведя несложные расчёты, я решил выполнить переворот с 1200 метров, с таким расчётом, чтобы на режиме тряски выйти не ниже разрешённых по заданию 500 метров, там на небольшой площадке разогнать скорость и выполнить боевой разворот по типу косой петли.

 

 

В то время, да и позже, изредка практиковались полёты кого-либо из руководящего состава в качестве «шпиона» за самостоятельно летающими курсантами, дабы проверить, всё ли они делают так, как положено. Определить «шпиона» было не сложно. Он обычно выруливал без запроса вслед за курсантом на ВПП и взлетал за ним с минимальным интервалом, тоже без запроса. Мы, конечно, как могли боролись с этим. Был установленный сигнал – два коротких нажатия на кнопку передатчика, если кто-то видел, что взлетает «подозрительный» самолёт. Конечно же, это был не слишком надёжный способ противодействия «коварным проискам».

 

И вот я в зоне, условия хорошие, по горизонту дымка, видимость 8-10 км. Слегка волнуюсь, но отступать нельзя! Выполнил положенные по заданию виражи, занимаю 1200 метров, установил скорость, обороты, ну – вперёд! Создаю угол + 10, полубочка, ручка плавно «на себя» до углов атаки близких к критическим, и тут, в угле тангажа примерно – 60 градусов, слышу буквально крик в эфире: «Ты куда!?». В голове мгновенно мысль – ЗАСЕКЛИ!  ШПИОН!  ВСЁ! Секундная растерянность – что делать?! Сделать полубочку и выполнить пикирование? Нет! Надо продолжать переворот! На режиме тряски, в прямом и в переносном смысле, – заканчиваю вывод на той же скорости, что и вводил, но высота – ровно 500 метров. В горизонте разгоняю скорость и делаю уже не боевой разворот, а «законопослушную» горку с углом 20 градусов, а сам лихорадочно осматриваюсь – где же ОН, этот …! Вот–вот прозвучит в эфире: «668 – задание прекратить, на привод – 900». Ну, а что ждёт после посадки … лучше и не думать. Вполне возможно, что дальше летать, вообще не придётся. Но нет, тихо в эфире, никто и ничего мне не говорит. Я уже окружающее пространство  «до дырок» просмотрел, никого нет.

 

Дальнейшее задание было выполнено образцово и строго по КУЛП. Стало понятно, что, кто-то из инструкторов, перепутал кнопки СПУ и передатчика, но надо же так совпасть по моменту и таким жутким голосом! Как пелось в одной авиационной песне, правда, по-другому поводу: «… Вот – гады, хотели – убить!», (вместо слова «гады» в оригинале —  несколько более звучное…).

 

 

В дальнейшем я усиленно развивал осмотрительность в полётах, но меня так никогда и не проверили. Но на этом моё «творчество», конечно же, не закончилось.

 

Не помню по какой причине был списан Костя Голиков. Со стороны он мог показаться слегка разболтанным, но человек был, безусловно, очень талантливый. Мы с ним часто играли в шахматы, выигрывал я у него редко.

 

 

В Тацинскую, кроме как в кино, ходить было некуда. Выручила нас «Большая перемена», которая только что вышла на экран. Яркий пример, как из ничего, исключительно за счёт личностей актёров, можно сделать хорошее кино.

 

Заканчивали лётную программу в сентябре. Оставалось получить допуск на атаки наземной цели. Контрольный полёт выполнял с Зам. Командира АЭ капитаном Контемировым. Очень редко мне удавалось получить такое удовольствие от контрольного полёта. Контемиров и я были настолько довольны друг другом, что это запомнилось мне навсегда. Это был как раз тот редкий тип лётчика, которому сам Бог велел обучать других.

 

 

Не могу не вспомнить нашего начальника штаба лагерного сбора подполковника Кулиш. Никогда, ни до, ни после, не пришлось мне встретить подобного командира. Он относился к нам с какой–то нежностью, что было совершенно не характерно для взаимоотношений в армейской среде. Редчайший человек.

 

Седьмого сентября был выполнен «Зачётный полёт для проверки техники пилотирования в зоне с заходом на посадку по приборам в закрытой кабине «с прямой». Проверяющим был наш комэска – Собакин. Скромно добавлю, что общая оценка была – «отлично».

 

 

Вскоре нас отпустили в отпуск. Увлёкся опереттой, сумел попасть на 200–ю постановку «Конкурса красоты», в главной роли – Татьяна Шмыга. Выше всяких похвал, такой талант — это достояние России, не больше, не меньше.

 

Четвёртый курс. «Свои люди, сочтёмся…»

 

Октябрь уж наступил… Мы в «Лебяжье». Воинская часть 78734, Четвёртая эскадрилья, третье звено. Наш инструктор – старший лейтенант Владимир Иванович Истратов; Командир звена – капитан Верещагин; Зам. командира АЭ капитан Мамарин; Штурман АЭ майор Довганенко; Командир АЭ майор Давидюк.

 

Встретили нас не слишком ласково. По приезду, нас построили, появился штурман, майор Довганенко и  зачем–то, начал нас пугать. Общий лейтмотив его страстной речи был такой (дословно): «Мы вас с сапогами съедим!». Впечатление было удручающее…. Забегая вперёд, скажу, что в дальнейшем он оказался нормальным человеком, что тогда на него нашло?!

 

Опять, по накатанной колее, поток теоретических дисциплин, зачёты, экзамены. Наступала довольно холодная зима. Нашей восьмой лётной группе: Бубеев, Носков, Москаленко, Орехов, досталась угловая комната, самая холодная из всех. Когда начались морозы, то одна стена всегда была покрыта красивым слоем инея. Спасали только самодельные обогреватели, изготовленные по немыслимым образцам. На ночь надевали всю имеющуюся одежду, а сверху несколько одеял и шинель. Автоматика не выдерживала такой нагрузки и постоянно срабатывала, выключая свет. Но мы же почти лётчики–инженеры, поэтому нашли простой способ победить зловредный АЗС. Его просто подпёрли доской в верхнем, всегда включённом положении. Как не расплавился весь электрощиток?! Загадка…

 

Командиром роты стал старый знакомый, теперь уже майор, Козлов. Он ни в чём не изменился, был таким же ярым поборником жизни — строго по уставу. Помню забавный момент. Козлов был у нас в гостинице, наводил «уставной порядок». Вдруг погас свет и из тёмных коридоров раздались зловещие крики: «Бей Козла!!!». Майор в мгновение ока оказался под единственно горевшей аварийной лампочкой и вооружившись, кажется шваброй, кричал: «Не подходи!». Рядом с ним что–то грохнуло об пол и Козлов, сообразив, что этот рубеж обороны ненадёжен, быстро вылетел вниз по лестнице на улицу. Но надо отдать ему должное, он не сдавался.

 

Наступил Новый, 1974 год, который я встретил у телевизора. В конце января отпустили в отпуск, последний(!). Мы с Борей Бубеевым оставили нашу форму у знакомой официантки в Петров-Вале, переоделись в «гражданку» и, не опасаясь патрулей, спокойно поехали домой. К нам в город Фрязино приехали актёры «Театра на Таганке», это был самый расцвет их творчества. Они действительно были неподражаемы.

 

С середины февраля начался наш последний семестр в «Каче». Напряжённая учёба, наряды, работы, караулы, тревоги с их бестолковой беготнёй, смотры и проверки. Но всё же это была последняя курсантская зима. Что–либо приятное в этот период нашей жизни не вспоминается. В увольнение ходить было некуда, библиотека крайне скудная, кино показывали, в основном, старьё, третьего сорта. Оставался только телевизор, окно в мир свободных людей.

 

Развлекались мелкими шалостями. Я как–то вычитал, что человек не сможет съесть килограмм халвы за один присест, без воды, и на самоподготовке сообщил всем об этом. Анатолий Никишов, который всегда был оригинальным человеком, сказал, что это ерунда, и он берётся это доказать. Тут же заключили пари, если он съест килограмм халвы за полчаса, то мы ему покупаем ещё три килограмма халвы, если же нет, то он нам. Вечером, в комнату, где проводился эксперимент, набился весь заинтересованный народ, халва лежала на столе. Анатолий спокойно сел, аккуратно разделил ножом всё на мелкие кусочки и приступил к поглощению. Небольшая кучка быстро таяла на глазах, а через двадцать минут уже осталось граммов сто пятьдесят. Анатолий посмотрел на часы и, сказав, что времени ещё много и он делает паузу. Но через пять минут стало понятно, что его организм врубил стоп–кран и силой воли тут не поможешь. Он сдался и остатки халвы мгновенно испарились. Конечно, всё это лёгкое детство, но вспомнить приятно.

 

 

В конце апреля нам, наконец, определили место нашего базирования, аэродром «Моздок». Начались хлопоты, связанные с переездом. Мы загрузили целый эшелон с техническим имуществом, затем, через некоторое время, перелетели наши лётчики. Двадцать второго апреля тронулись в путь и мы. В Ростове-на-Дону делали пересадку, образовалось несколько часов свободного времени, нас отпустили погулять. В парке, в центре города, встретили нашего бывшего сокурсника Архипова, списанного ещё в 72 году. Талантливый человек, ухитрялся писать рассказы в жанре фантастики ещё на первом курсе. Он бы с радостью поехал с нами, но …

 

С двадцать четвёртого апреля мы в Моздоке. На этом аэродроме базировалась стратегическая авиация, летавшая на Ту-95, там же было несколько Ту-16. Это был боевой полк, решавший свои задачи, поэтому бетонку и воздушное пространство приходилось по–братски делить, что не могло не сказаться на налёте. Мы иногда общались с местными лётчиками и они рассказывали удивительно интересные истории о своих полётах мимо Норвегии, Швеции, Англии и вниз, к Гибралтару. Их задача была разведка и отработка ударов крылатыми ракетами, в случае необходимости, по авианосным группировкам вероятного противника.

 

В это же время на аэродроме проходил испытания новейший, по тем временам, Су-24, на котором летал генерал Ильюшин, лётчик–испытатель. Отрабатывался полёт на малой высоте с огибанием рельефа местности в автоматическом режиме.

 

Для жилья нам выделили казарму, а для подготовки к полётам пришлось самим ставить и обустраивать палатки. Ну вот, все наземные подготовки были закончены, зачёты сданы. Лично командир эскадрильи изучил с нами «Требования ЦК КПСС и Совета Министров СССР, Министерства обороны СССР и Главнокомандующего ВВС по обеспечению безопасности полётов». Мы глубоко прониклись, красиво записали текст на первой странице наших тетрадей подготовки к полётам. Там же красовалось «Письмо Министра обороны и начальника ГПУ» со строгими, и вроде правильными, словами. Всё это было похоже на то, как если молодое деревце вместо плодородной почвы посадить в ночной горшок и строго требовать чтобы оно росло большим, красивым и ничем не болело.

 

 

Седьмого апреля началась вывозная программа на самолёте МиГ-21. Скорости выросли как минимум в два раза, а время на реакцию, во столько же раз уменьшилось. Это уже был не учебный самолёт, а настоящий истребитель. Наш инструктор, Владимир Иванович Истратов, был очень спокойным и выдержанным человеком. Он почти никогда не повышал голоса, а если и допускал изредка ненормативную лексику, то делал это совершенно беззлобно.

 

Шестого июня я полетел на проверку моей готовности к самостоятельному вылету с командиром звена, капитаном Верещагиным. Наш К.З. на земле был совершенно спокойным и уравновешенным человеком и я не мог даже отдалённо представить, что ожидает меня в контрольном полёте. Возможно, у него был своеобразный «психологический» тест для проверки готовности курсантов к самостоятельным полётам.

 

Ничего не подозревая, я доложил К.З., сел в переднюю кабину «спарки», запустил двигатель, проверил всё, что положено, нам закрыли фонари и разрешили вырулить. Началось «ЭТО»  с момента движения моей правой ноги для выполнения разворота после страгивания самолёта с места. Никто и никогда, ни до, ни после, не оскорблял меня столь виртуозно и обидно, прерываясь только на необходимые паузы для ведения радиообмена. За этот полёт я сразу получил – 99,9% всех оскорблений за всю мою предыдущую и, видимо, оставшуюся жизнь. Наверное, спасло меня то, что этот поток почти не прерывался, поэтому моя нервная система смогла как-то адаптироваться, так как вникать во всё «ЭТО», не было никакой возможности. Видимо, сработал защитный механизм от перегрузки по каналу восприятия речевой информации.

 

Каждое моё малейшее движение тут же комментировалось в высшей степени безрадостными эпитетами. Я ощущал себя полностью бездарным существом, и до такой степени лишним в самолёте, что очень хотелось сойти, но некуда. Оставалось только нажать на рычаги катапульты, но я опасался, что меня могут неправильно понять.

 

Это удивительно, но я всё же выполнил полёт и посадку. «ЭТО»  прекратилось в момент касания колёсами бетона и … тишина. Заруливая, я не знал, что и думать о предстоящем разборе. Не слишком торопясь, освобождаюсь от привязных ремней и посматриваю на моего инструктора, беседующего с ком. звена и пытаюсь определить, что тот ему говорит. Спускаюсь по стремянке и подхожу с докладом: — Товарищ капитан – разрешите получить замечания, (ну — сейчас начнётся…) Верещагин был совершенно спокоен и доброжелателен и сказав: — «Ну, что, – всё нормально, пусть летит с проверяющим», ушёл. Я не верил своим ушам!

 

Но ведь, тоже – метод. Ведь, если курсант после ТАКОГО воздействия, всё же справлялся с заданием, то все возможные осложнения в самостоятельных полётах были уже невинными пустяками. Правда, для меня это была особенно тяжёлая проверка, так как я никогда не выносил ни оскорблений, ни, тем более, нецензурных слов в свой адрес. В дальнейшем, когда Верещагин проверял меня по различным видам подготовки, я никогда не слышал от него ни одного грубого слова, и неизменно получал только отличные оценки.

 

Но, никакой обиды, как это ни покажется странным, ни тогда, ни после я не испытывал. Наши лётчики–инструкторы в подавляющем большинстве были и есть,  в высшей степени порядочные люди и великие труженики. И, если иногда и допускали ненормативную лексику в наш адрес, то в чисто профилактических целях и для нашей же пользы, тем более что и мы частенько бывали далеки от идеала курсанта.

 

После контрольного полёта с зам. командира АЭ, капитаном Старцевым, я получил «добро» на самостоятельный полёт на боевом самолёте МиГ-21ПФ. Я всегда с особой любовью относился к этому самолёту, он был для меня настоящим другом. Не машиной, а живым существом, красивым, умным, сильным. Он никогда не подводил и всегда прощал все мои ошибки.

 

До двадцать второго июня я отлетал все самостоятельные полёты «по кругу» и, по причине нехватки самолётов, почти месяц ждал, когда вылетят самостоятельно остальные курсанты нашей лётной группы. В одном из первых самостоятельных полётов после взлёта катапультировался Вася Широбоков. Его самолёт начало вращать и он не смог справиться с управлением. Приехала комиссия, разбираться. Сначала Васю сделали почти героем, но потом разобрались, что был выключен бустер ручки управления. Теперь его же обвинили в недосмотре, и больше Вася не летал, а зря, надо было наказать и простить.

 

Самолётов не хватало, программу нам урезали, но и её мы не смогли выполнить. Но простой пилотаж, полёты в паре, маршруты, успели отлетать. Пятого октября был крайний полёт на аэродроме «Моздок».

 

 

В конце сентября приехал фотограф, нас снимали для документов и для выпускных альбомов, уже в лейтенантской форме, которую нам одолжили наши лётчики. Миша Черняев, Саша Заремба и я сделали несколько фото рядом с самолётами.

 

 

Командир звена Верещагин, сообщил, что большинство из нас точно остаётся инструкторами, с переводом в учебные полки на Л-29, но, что он попробует перетащить меня и Сашу Абрамова, на боевые самолёты в «Лебяжье». Настроение было — хуже некуда! Стала окончательно ясна цена всех обещаний наших высоких начальников по поводу «справедливого распределения».

 

Любой лётчик всегда мечтает летать на новейших, современных машинах, как можно больше и интересней, а мы могли застрять на многие годы, или навсегда, на учебных самолётах. И какие высокопоставленные идиоты, додумались оставлять совсем молодых лётчиков в качестве инструкторов?! Логика здесь бессильна… Дегенераты, ввиду особой лёгкости их мозгового вещества, всегда плавают вверху толстым слоем.

 

Нас перевезли на центральную базу для сдачи гос.экзаменов, что мы благополучно и сделали. Затем, пока шло оформление документов и шилась офицерская форма, наступили так называемые «голубые каникулы». Почти две недели ожидания. Нам выдали полевую форму с уже пришитыми лейтенантскими погонами, на которые мы сверху прикрепили наши курсантские. Никто нас не беспокоил и мы наслаждались свободой в славном городе–герое Волгограде. В начале ноября на Мамаевом кургане в торжественной обстановке зачитали приказ о присвоении нам воинского звания «лейтенант» и вручили дипломы лётчиков–инженеров. Позже зачитали приказ о распределении, большинство из нашей эскадрильи оставили в училище. Мне ещё относительно повезло, меня ждала «Бекетовка».

 

Вечером, в доме офицеров, был выпускной вечер. Как бы то ни было, мы все были очень рады окончанию нашей учёбы в «Каче» и надеялись на светлое будущее. По традиции бросали в бокалы наши лейтенантские звёздочки. Четыре с лишним года мы шли к цели, более чем третья часть из нас не смогла преодолеть этот очень нелёгкий путь. И вот сейчас, в последний раз, мы были вместе, дальше наши дороги разойдутся и для большинства из нас, никогда не пересекутся.

 

Как быстро почистить селедку?

Селедка вкусная рыба, но чистить ее такая морока. Как же быстро почистить селедку?

 

1. Сначала, конечно, удаляем все внутренности черную пленку, распоров для этого брюхо селедки от анального отверстия до головы.

 

2. Отрезаем голову.

 

3. Надрезаем селедку вдоль спинки, по хребту – о головы к хвосту и удаляем кожу.

 

4. Затем берем селедку за хвостик, который состоит как бы их двух перышек, и тянем эти перышки в разные стороны, как бы разрывая селедку пополам. При этом селедка расходится по средней линии.

 

5. Теперь у нас две части селедки: одна часть состоит из спинки и хребтом с ребрышками, а другая часть состоит из половины хвостика и двух кусочков брюшка.

 

6. Мясо брюшка уже готово.

 

7. Остается отделить мясо спинки от хребта и выбрать косточки. Косточки лучше выбирать пинцетом.

 

Есть еще один способ:

 

1. Как и в первом способе разрезаем брюхо и удаляем все внутренности, затем отрезаем голову.

 

2. Делаем на спинке двойной прорез от головы к хвосту. При этом хребет отделяется от мяса до позвоночника.

 

3. После прорезы продолжить так, чтобы селедка распалась на два филе и скелет с ребрами.

 

4. Укладываем филе вниз кожей, надрезаем со стоны хвоста между кожей и мясом.

 

5. Удерживая кожу, а нож вести от хвоста к голове. Нож должен находится под небольшим углом к плоскости стола.

 

6. Выбираем кости пинцетом или пальцами.

 

 

Авиакомпания British Airways (BA)

Код IATA: BA

Базовыйаэропорт: Хитроу (Heathrow), Гэтвик (Gatwick) (Лондон), Великобритания

Акционеры: акциями British Airways владеют приблизительно 240 000 акционеров, почти половина из которых  — сотрудники авиакомпании.

  

British Airways — крупная международная авиакомпания, занимающая одно из ведущих положений в мире по объемам пассажиропотока. Рейсы British Airways осуществляются из двух базовых аэропортов Лондона: Хитроу, самого крупного аэропорта в мире, и Гэтвика.

 

 British Airways одна из компаний–основательниц международного альянса oneworld. Создание альянса было направлено на расширение выбора направлений по всему миру, что позволяет сделать авиапутешествие более простым и удобным.

 

Авиабилеты British Airways в Великобританию:

 

Авиакомпания British Airways  выполняет регулярные полеты Киев-Лондон и  Москва-Лондон. Купить авиабилеты Киев-Лондон вы можете на  tickets.avianews.com.

 

 

История:

 

Штат сотрудников авиакомпании British Airways во всем мире составляет приблизительно 47 тыс. человек. Флот, один из самых больших в Европе, насчитывает около 290 самолетов, треть из которых составляют самолеты для межконтинентальных перелетов

 

 История British Airways ведет отсчет от 25 августа 1919 года, когда ее предшественник, британская авиакомпания Aircraft Transport and Travel Limited (AT&T), стала осуществлять регулярные рейсы из Лондона в Париж. В этот день одномоторный биплан de Havilland DH4A, на борту которого был один пассажир, а также газеты, девонширская сметана и куропатки, вылетел из небольшого местечка Hounslow Heath, расположенного недалеко от того места, где теперь находится аэропорт Хитроу, и через два с половиной часа приземлился в Париже в аэропорту Ле Бурже.

 

 В 1924 году в результате слияния AT&T с другими британскими авиаперевозчиками возникла новая, более крупная авиакомпания Imperial Airways Limited, которая осуществляла регулярные рейсы в Париж, Брюссель, Базель, Кёльн и Цюрих, а также в колонии Британской Империи.

 

 В 1935 году появилась частная авиакомпания British Airways Limited, которая вскоре стала главным конкурентом Imperial Airways на европейских направлениях. British Airways выполняла полеты из нового аэропорта Гэтвик.

 

 В 1939 году правительство Великобритании приняло решение о национализации British Airways и Imperial Airways. В результате их слияния появилась государственная авиакомпания British Overseas Airways Corporation (BOAC).

 

 По окончании второй мировой войны British Overseas Airways (BOAC) продолжила выполнять трансатлантические рейсы, тогда как новая авиакомпания British European Airways (BEA) стала осуществлять перелеты в Европу.

 

 Вплоть до 60-х годов BOAC и BEA оставались главными британскими авиаперевозчиками, которые обеспечили Великобритании лидирующую роль в развитии авиации. Знаменитому реактивному самолету Comet авиакомпании BOAC принадлежит первенство в осуществлении реактивных полетов, а самолет Trident был первым выполняющим регулярный рейс самолетом, совершившим автоматическую посадку, что положило начало авиаперелетам в любую погоду.

 

 В 1955 году начались переговоры между Великобританией и СССР об открытии воздушного сообщения. 26 февраля 1958 года было подписано соглашение о начале полетов.

 

 14 мая 1959 года самолет Viscount 806 G-AOYS «George Stephenson» авиакомпании BEA вылетел из аэропорта Хитроу и направился в Москву, аэропорт Внуково, что ознаменовало начало регулярного воздушного сообщения между Великобританией и Советском Союзом. ВЕА выполняла два рейса в неделю через Копенгаген.

 

 Среди пассажиров первого рейса был президент авиакомпании BEA Вильям Шолто Дуглас, Lord Douglas of Kirtleside. Продолжительность первого полета составляла 6 часов 45, включая 35-минутную посадку в Копенгагене.

 

 26 июня 1959 года BEA открыла в Москве центральное представительство, которое располагалось в гостинице Метрополь, офис 375.

 

С июля 1974 по февраль 1987 British Airways была приватизирована. В 1998 году авиакомпания British Airways совместно с American Airlines, Quantas, Iberia, и другими авиакомпаниями создают альянс oneworld.

 

 Рейсы в Киев, столицу Украины, британская авиакомпания открыла 3 июня 1996 года.

 

Маршруты British Airways:

British Airways выполняет регулярные рейсы Киев-Лондон и Москва-Лондон:

Лондон — Киев         

Лондон — Москва     

 

 

Парк самолетов

 

Парк самолетов авиакомпании British Airways включает в себя следующие авиалайнеры Boeing 747-400  57

Boeing 777      43

Boeing 767-300          21

Boeing 757-200          13

Airbus A319    33

Airbus A320    27

Airbus A321    7

Boeing 737-300          5

Boeing 737-400          19

Boeing 737-500          9

 Turboprops     8

Embraer RJ145           28

Avro RJ100     10

British Aerospace 1464

 

 

www.avianews.com

 

Анастасия Волочкова. Биография

Анастасия Юрьевна Волочкова появилась на свет в 1976 года, 20 января в городе Ленинград.

 

Анастасия Волочкова обладательница почетного звания Заслуженной артистки России, народной артистки Северной Осетии-Алании, и народной артистки Карачаево. Волочкова является участницей и лауреатом самых разных российских и международных конкурсов, среди которых, например, Конкурс имени С. Лифаря, является обладательница многих престижных наград, в том числе «Benois de la Danse» — за исполнение партии Одетты-Одиллии в «Лебедином озере», а премия «Золотой лев» подтвердила статус Волочковой, как самой талантливой балерины Европы.

Анастасия Волочкова и скандалы

 

Вряд ли можно найти среди российских селебритиз более одиозную и «нашумевшую» персону, чем Анастасия Волочкова. Имя Волочковой постоянно мелькает на передовицах газет и модных журналов, Волочкова, практически, купается во внимании разнообразных телевизионных шоу. Внимание публики привлекает все, что связано с Волочковой — от того, с кем она появлялась в присутственных местах и на закрытых вечеринках, до того, какой у нее размер ступни и нижнее белье каких брендов она предпочитает. Зачастую, эта информация преподносится со скандальным либо негативным подтекстом. Но что бы ни говорили о Волочковой, в одном ей, безусловно, нужно отдать должное – Волочкова всегда на высоте, Волочкова – это Бренд, основа которого — стопроцентный профессионализм. Нельзя забывать, что работа в балете — это не только красивые «па» на сцене, в первую голову – это тяжелейший каждодневный труд. Подготовка нового спектакля или новой концертной программы – это многие месяцы изматывающих как физически, так и морально, репетиций. Утверждают, что достижения Анастасии Волочковой связаны, главным образом, с ее фанатичной преданностью своей профессии.

Анастасия Волочкова. Начало пути

 

В 1986 году блестяще выдержала вступительный экзамен в класс профессора Н. Дудинской, в Российскую Академию балета, а в 1994 году с окончила курс с отличием. Обучаясь на выпускном курсе, Волочкова начала стажироваться в Мариинском театре, где танцевала партии в балетах «Лебединое озеро» (Одетта-Одиллия) и «Дон Кихот» (Повелительницы дриад). Анастасия Волочкова хорошо показала себя в процессе стажировки, это открыло перед ней значительные карьерные перспективы. В 1994 году Анастасия Волочкова поступает в балетную труппу Мариинского театра и работает там почти 4 года. Уже во время работы в Мариинском театре Анастасия проявила себя талантливой и многоплановой артисткой. Анастасия танцевала более чем в 20 постановках, среди которых «Шехерезада», «Раймонда», «Щелкунчик», «Жизель» и многие другие. Решив не останавливаться в развитии своей карьеры, Анастасия Волочкова поступает в 1998 году в труппу Большого театра, там она начинает работать под руководством выдающегося хореографа, Лауреата Государственной премии СССР — Екатерины Максимовой. Там она исполняет партии Никии в «Баядерке», Принцессы Лебедя в «Лебедином озере», Феи Сирени в «Спящей красавице», Раймонды в «Раймонде» и др. Также в составе труппы Большого, Волочкова участвует в гастролях театра по Европе. Примерно в этот же период начинается самостоятельная гастрольная деятельность Волочковой.

Гастроли

 

Осенью 98-го, Волочкова танцует в постановке «Жизели» в Японии в составе труппы «New national ballet» (Токио). А в 2000 году Волочкову приглашают исполнить партию Авроры в премьере «Спящей красавицы», поставленном Шарлем Жюда для «Балета Бордо» во Франции. Отношения с Большим Театром складываются непросто. Начиная с 99-го года, балерина переходит на работу по гостевому контракту, который, впоследствии, дирекция театра решает не продлевать. В этот период своего творчества Волочкова танцует Одетту-Одиллию в «Лебедином Озере», поставленном Григоровича.

Анастасия Волочкова и «Большой Театр»

 

Тем временем, между Волочковой и руководством Большого Театра начинается судебная тяжба, по результатам которой Волочкова восстанавливает свое право работать по бессрочному контракту, администрация Большого уведомляет Волочкову о восстановлении на работе. Но теперь, добившись формальной справедливости, балерина уже сама покидает Большой Театр.

 

Начиная с апреля 2004 года Волочкова работает по бессрочному контракту в сотрудничестве с Театром балета Ю. Григоровича. Волочкова введена в большинство спектаклей краснодарской труппы театра, она танцует «Лебединое озеро», «Дон Кихот», «Золотой век», «Баядерка» и др.

Кино

 

Помимо театральной деятельности, Анастасия Волочкова работает в кино. В частности, снялась в нашумевших телесериалах «Не родись красивой» и «Место под солнцем», а также в российско-американском художественном фильме режиссера Анатоля Иванова «Черный принц».

 

В сентябре 2001 года Анастасия Волочкова была удостоена премии на фестивале «Петрополь» в Санкт-Петербурге – «За неустанный поиск в искусстве и возрождение традиций балетного концерта». Самой талантливой балериной Европы Анастасия Волочкова была признана в 2002 году.

 

Трудно перечислить все достижения, почетные звания и награды Анастасии. За выдающиеся заслуги и достижения в области балета, Анастасия Волочкова награждена орденом «Почетный знак Петра Великого» (2003 г.); за благотворительную деятельность Волочкова награждена медалью «В честь 300-летия Санкт-Петербурга» (2003 г.). «Леди Luxery» 2005 года также является Анастасия Волочкова.

Общественная деятельность

 

Волочкова занимается бизнесом, так, в 2002 году в Москве, под патронажем Волочковой был открыт Культурный Фонд ее имени. Анастасия Волочкова – член Попечительского совета по созданию Института детской гематологии и трансплантологии в Санкт-Петербурге. Сборы с многочисленных благотворительных концертов Волочкова адресно направляет на восстановление храмов, детских домов, различные социальные инициативы. Анастасия Волочкова дала благотворительный сольный концерт «Детям России», в Государственном Кремлевском дворце.

Личная жизнь

 

В связи с очень плотным рабочим графиком, на личную жизнь у Анастасии остается совсем немного времени. Волочкова имеет дочь Ариадну совместно со своим экс-супругом Игорем Вдовиным, с которым находится в разводе с 2009 года. Проживает балерина, в основном, в Москве или в Санкт-Петербурге, где начиная с 2006 года проходит обучение на педагогическом факультете Академии русского балета имени Вагановой.

 

 

Самолёты Туполев Р-6 и Туполев ТБ-1.

Туполев Р-6.

 

 Сухопутный и поплавковый боевые варианты самолета интенсивно использовались в довоенный период. Первый советский самолет, пролетевший над Северным полюсом. К началу второй мировой войны самолет морально устарел и использовался в частях второй линии. В течение всей войны оставшиеся в строю самолеты использовались для снабжения ВВС боеприпасами, запасными частями и горючим, для перевозки раненых и связи.

 

 Туполев ТБ-1.

 

В 1923-1925 гг. в Особом техническом бюро по военным изобретениям (Остехбюро) в Ленинграде для работ В. И. Бекаури нужны были тяжелые самолеты-бомбардировщики. Сначала было намерение заказать большой бомбардировщик в Англии. Однако от этой мысли вскоре отказались, и выполнение задания было возложено на ЦАГИ. С 11 ноября 1924 г. были начаты проектирование и постройка самолета ТБ-1 (АНТ-4) под два двигателя «Нэпир-Лайон» в 450 л. с. Был установлен срок 9 месяцев. Постройка этого большого самолета производилась в неприспособленном помещении — на втором этаже дома по нынешней ул. Радио, д. 16 — и тормозилась недостатком квалифицированных рабочих.

 

Тем не менее ровно через 9 месяцев, 11 августа 1925 г., самолет был закончен, извлечен из помещения (с проломом стены) и в октябре собран на Центральном аэродроме. По своей компоновке и линиям фюзеляжа самолет АНТ-4 явно опережал свое время. У многих наших и зарубежных авиаконструкторов тогда еще не сформировалось представление о тяжелом многомоторном бомбардировщике-моноплане. Конструкция самолета ТБ-1, типовая для всех самолетов АНТ с гофрированной обшивкой, была цельнометаллическая из дуралюмина (первоначально кольчугалюминия) и из стали в узлах крыльев, шасси.

 

Крыло состояло из центроплана размахом 13,5 м и отъемных консолей. Центроплан был 5-лонжеронный. Носок и задний участок центроплана — отъемные. Лонжероны — ферменные, клепанные из труб с наибольшим сечением в корневой части 72,6×65,6 мм и постепенным уменьшением к концам консолей до 30×25 мм. Стыки труб в полках — стандартные телескопические на 20 заклепках (4 ряда по 5 заклепок). Раскосы — трубы разных диаметров, кницы — из листов (обычно 2 мм). Кроме лонжеронов, в каркас крыла входили 18 нервюр в центроплане и по 10 в каждой консоли.

 

Конструкция крыла была своеобразной (не похожей на другие), рациональной и технологичной. Узлы разъема крыла имели вид простых стаканов под конусные болты в отличие от накидных гаек Юнкерса. Гофрированная обшивка имела толщину в основном 0,3 мм, кроме верхней стороны центроплана, где по ней ходили ногами. Между прочим, фирма Юнкерс пыталась возбудить судебное дело против ЦАГИ и А. Н. Туполева, обвиняя их в нарушении патентов фирмы на металлическое крыло, но успеха не имела. Поперечное сечение — трапеция, суженная книзу. Фюзеляж состоял из трех частей, разъемных в эксплуатации. Их обозначили (как потом и во всех аналогичных самолетах) Ф-1, Ф-2, Ф-3.

 

Лонжероны элеронов и рулей — трубы, стабилизатора — с полками из труб и листовыми стенками. Рамы двигателя — сварные из стальных труб. Полуоси шасси (импортные) — трубы переменного сечения (обточкой) из хромоникелевой стали. Колеса спицевые 1250×250 мм. Центровка самолета 34,1-34,3% САХ, Самолеты ТБ-1 (АНТ-4) обладали высокими для своего времени летными данными. С двигателями М-17 в 500/680 л. с. их скорость у земли колебалась в зависимости от установленных двигателей и вооружения, а в связи с этим и взлетного веса (6200- 7928 кг)-от 184 до 207 км/час.

 

Превосходные лётные и эксплуатационные качества АНТ-4 продемонстрировал экипаж летчика С. А. Шестакова, который на серийном экземпляре самолета «Страна Советов» за 137 летных часов (с 23 августа по 30 октября 1929 года) пролетел по маршруту Москва — Омск — Хабаровск — Петропавловск-на-Камчатке — остров Атту -Cиэтл — Сан-Франциско — Нью-Йорк общим протяжением 21242 км. Значительную часть пути, почти 8 тыс. км, полет проходил над водой. Смена колесного шасси на поплавковое была выполнена в Хабаровске в предельно короткий срок.

 

Серийная постройка самолета АНТ-4 началась во второй половине 1928 года. Одновременно продолжались его испытания с различными вариантами оборудования и загрузки. С полным стрелковым вооружением — 6 пулеметами, тонной бомб и экипажем из 6 человек самолет развивал скорость 184 км/час, набирал высоту 4900 м. В архиве ТБ-1(АНТ-4) — участие в знаменитой эпопее спасения челюскинцев. На этом самолете А. В. Ляпидевский 5 марта 1934 года вывез из ледового лагеря первую группу членов экспедиции.

 

Снятые с вооружения бомбардировщики ТБ-1 передавались в Гражданский воздушный флот и эксплуатировались там еще ряд лет. На этих машинах, получивших марку Г-1, перевозились главным образом грузы для народного хозяйства. Моноплан АНТ-4 долгое время оставался лучшим в мире самолетом своего класса. После успешного перелета по маршруту Москва — Нью-Йорк, когда для участка Петропавловск-Камчатский — Сиэтл колесное шасси заменялось поплавковым, было решено построить морской вариант машины.

 

С помощью научных работников ЦАГИ конструкторы разработали цельнометаллические поплавки. Мореходность и устойчивость самолета на рулении были хорошими, посадка — легкой. Незначительно изменились и летно-технические данные. На испытаниях морской вариант бомбардировщика, получивший название ТБ-1П (поплавковый), показал скорость 180 км/час, потолок — 3600 м. Авиазаводы выпустили 218 самолетов ТБ-1, в том числе 66 типа ТБ-1П.

 

Идти ли на компромиссы в отношениях?

 Не всегда можно достичь взаимопонимания между женщиной и мужчиной. Самое тяжелое – сохранить отношения с любимым человеком. Поначалу они яркие, красочные и удивительные, все происходит, как будто в первый раз. Можно ли сохранять их такими надолго? Я нередко встречаю пары, у которых все началось идеально. Они были счастливы, и их переполняли чувства и эмоции. Спустя некоторое время у них всё менялось. В конце концов отношения становятся просто привычкой. Возможно, это лишь мои впечатления, но думаю, что существует объективное влияние быта, проблем или переоценки ценностей. А может, дело в том, что чувства «перелились через край»? Жизнь сама по себе сложна для одиночки и еще сложнее для двоих. Отношения меняют человека. Мы меняем свои привычки, идем на уступки для укрепления и сохранения отношений, но не всегда приходим к результату. И то, что вы отдали ради любимого, запоминается лучше, чем то, что получили. И страшно вступать в новые отношения. Страшно разочароваться, страшно снова в итоге остаться в одиночестве. Отношения разрываются, как лист бумаги, на котором писалась история любви, а пережитое остается.Нужно ли для сохранения отношений идти на уступки? Это всегда сложно. Люди снова и снова, каждый раз пытаясь не совершать ошибок, идут на компромиссы. В результате остаются «у разбитого корыта». Нужно ли переступать через себя ради близкого человека? Стоит ли он таких жертв? Может, вовсе не стоит меняться и уступать другому человеку, а надо просто быть такими, какие вы есть?

     Но, как это ни печально, во-первых, не всегда получается найти человека, которому вы понравитесь именно такими. А во-вторых, если вы даже и найдете родное и близкое для себя, то не факт, что это поможет в совместной жизни и решении бытовых проблем. Каждый человек индивидуален и устроен по-своему. Подстраиваться друг под друга всё равно придется. Правильнее всего идти на компромиссы так, чтобы это не мешало вашей жизни, не мешало духовному развитию и не создавало психологический дискомфорт. Понятно, что соглашаясь на уступки, вы делаете это ради любви к другому человеку. Но любить человека означает желать блага этому человеку, а не того, что вы считаете для него благом. Если у одного из партнеров не удовлетворяется потребность в психологическом и духовном росте, то рано или поздно эта проблема выйдет на поверхность. И чем меньше будет это обсуждаться вами, тем неожиданнее она разразится во всей своей полноте. Следовательно, если один из пары чувствует себя неуверенным, или неполноценным, или неспособным любить, то будет правильно поговорить об этом. Его партнер должен не пугаться, уходить от разговора и тем более насмехаться над его искренностью – но ждать и добиваться компромисса, который стал бы точкой пересечения двух личностей, возможно, разных и находящихся на различных уровнях самопознания.По своему опыту я могу сказать одно: уступки необходимы и это тяжкий труд в моральном плане. Какие-то вещи в компромиссах удаются, а какие-то с трудом, но это ради блага обоих. Главное не переходить через край, не унижать себя, иметь гордость. Стоит ли человек этого? Каждый решает по-своему. Для меня же: стоит, не ради отношений, а ради близкого и любимого человека, которого вы выбрали.

 

Милана Гараева

 

Shkolazhizni.ru