В книге «Кто проспал начало войны» приводятся мемуары маршала Баграмяна, в которых тот рассказывает, что буквально за пару дней до начала войны в штаб Киевского округа пришло указание Генштаба на сокращение офицеров оперотдела штаба. И тут стоит рассказать о «странных» сокращениях происходящих и в ВВС перед самым нападением Германии, которое было уже всем очевидным. Есть такие записи бесед с летчиком-истребителем Долгушиным С.Ф., начинавшем войну на границе, в ЗапОВО:

 

«Тимошенко, «друг летчиков», решил: почему пехота свои винтовки драит, артиллеристы и танкисты свои орудия драят, — а почему летчикам поблажка?! Танкист свою машину моет. Почему моют за летчиков? У нас был механик по самолетам и двигателям, механик по вооружению, моторист, — вот все. Теперь на звено (три самолета — К.О.): механик по приборам и механик по специальному оборудованию, и еще механик по вооружению на звено. Техник звена и техник самолета на каждый самолет. А тут оставляют на звено: оружейник (вместо четырех у нас остался один механик по вооружению на звено). Механик по самолетам — вместо четырех остался один. Мотористов — ни одного. Вот так! Обкорнали! Мы думали — что за идиотство? Мы отлетаем, все уставшие. …» (Интервью: А. Драбкин. Лит. обработка: С. Анисимов. Сайт «Я помню»)

 

Некто Василий Бардов 14.01.2006, 19:10 в интернете, на одном форуме выкладывал записи своих личных бесед с С.Ф. Долгушиным:

 

«Генерал-лейтенант С.Ф. Долгушин: Как и почему погибла авиация 11САД под Гродно» (14.01.2006, 19:10) И там Долгушин более подробно рассказывает об этих «странных» сокращениях:

 

«Долгушин: Впрочем, многое и до этого дня делалось будто «по заказу» (немцев — В.Б.): — начат ремонт базового аэродрома в г. Лида, — не были подготовлены запасные площадки…, — было уменьшено число мотористов и оружейников до одного на звено. Мало того, что Тимошенко в декабре 1940 г. перевел нас на положение как солдат, так еще и сняли с самолёта оружейника и моториста!

 

Бардов: А как было до этого?

 

Долгушин: А раньше было как — на 1 самолет (полагались — В.Б.):

 

— техник (это был офицер, как правило, техник-лейтенант — В.Б.);

 

— механик;

 

— моторист и

 

— оружейник.

 

Итого на самолет : 6 человек, потому что 4 ствола.

 

А тут посчитали, что:

 

— артиллерист свою пушку драит,

 

— пехота свою винтовку драит…

 

— а почему летчикам не драить?! (осталось 2 человека обслуги на самолет — техник и механик. — К.О.)

 

И отняли у нас! А потом — сразу же, в первые же месяцы войны все ввели! Сразу же ввели: почувствовали, что идиотство натворили!»

 

Далее Долгушин рассказывает, как им пришлось таскать самолетные пушки утром 22 июня и почему…

 

«И летчики (22-го июня — В.Б.) таскали пушки. А пушку вставить в крыло… Оно же не широкое! И вот туда пушку вставить: обдерешь все руки! А там центроплан прикрыт дюралью и люк, куда пушку совать — он тоже дюралевый и все на шпильках — все руки обдерёшь! Состояние такое, понимаете…

 

Бардов: Все равно, что голый остался?!

 

Долгушин: Канешно! Истребители без боекомплекта и без оружия!

 

Спать, конечно никто не хотел и мы не спали (просто) от удивления: какой му…ак это выдумал всё это дело?!

 

Ну представляешь — мы не стеснялись в выражениях вечером …»

 

Именно Долгушин и рассказал что перед самым нападением, днем, в субботу 21 июня в их полку побывал командующий ЗапОВО Д.Г. Павлов и командующий ВВС ЗапОВО И.И. Копец. Которым Долгушин лично докладывал данные разведывательного полета к границе, возле которой находился немецкий аэродром г. Сувалки, на котором вместо 30 (примерно) самолетов Ме-110, они с другим летчиком, проводя разведку насчитали до 200-т боевых самолетов различных типов.

 

Долгушин (газета «Господин народ в Северном округе столицы», спецвыпуск N 3, май 1999 г.):

 

«В субботу, 21 июня 1941 года прилетел к нам командующий округом генерал Армии Павлов, командующий ВВС округа генерал-лейтенант Копец, командир дивизии, командир полка. И нас с Макаровым послали на воздушную разведку…»

 

«Долгушин: Привезли нас в штаб полка — в это имение (в усадьбу Бобра-Велька — В.Б.): аэродром, за ним липы стоят, а за ними имение. Вот туда нас привезли и мы доложили свежую (информацию — В.Б.) о том что там (в Сувалках — В.Б.) творится.

 

Бардов: А докладывали кому?

 

Долгушин: Павлов, Копец, Ганичев, Николаев тут. Мы доложили всё как было. Причём у нас с Серёжкой (Макаровым — В.Б.) расхождение получилось всего в 2 СЛ. Мы насчитали около 200.

 

Бардов: Т.е. каждый в бинокль пересчитал самолёты?!

 

Долгушин: Да. Я насчитал около 200. И какие СЛ были: Ме-109, Ме-110, Ю-87, Ю-88 и Хейнкель-111».

 

После этого Копец в сопровождении комадиров 11-й сад и 122-го иап лично слетал на границу, на истребителе Долгушина и убедился в правдивости доклада летчиков:

 

«И они тройкой СЛ взлетели: он, Ганичев и Николаев. Они примерно минут 35 в полёте были — Августов то был (от них — В.Б.) всего 60 км».

 

А после убытия Павлова и Копца к вечеру в 122-м ИАП и получили приказ:

 

«…в субботу 21 июня мы отлетали, к вечеру полеты закончились, и нам сообщают: «снять оружие и ящики с боеприпасами, и хранить их отдельно«. Это же идиотство! Мы все были взволнованы…

 

Долгушин: Закончили мы полёты примерно в 18 часов. Часов в 19 нас разоружили — поступила команда «СНЯТЬ С САМОЛЕТОВ оружие и боеприпасы и разместить их в каптерках» — дощатых и фанерных сарайчиках за хвостом самолётов.

 

Мы все думаем: зачем же?! Мы же когда взлетали в готовности №1 и когда догоняли (Ме-110 — В.Б.), у нас пушки и ПМ «стояли на одну перезарядку»:

 

— ПМ — просто дёрнул ручки — вот они стоят, и тут же кнопки (чтобы) воздухом перезаряжать пушки.

 

На одну перезарядку и после этого жми на гашетки и стреляй. А тут — сняли! Вечером поужинали. За ужином мы обменивались — все были до того возмущённые злые: как это так — мы вылетали на перехват имея всё оружие на одну перезарядку, а тут — в такое тревожное и какое-то неприятное время, у нас отняли оружие у истребителей»!

 

Долгушин: «Поужинали. Такое состояние было: СНЯЛИ ОРУЖИЕ И БОЕПРИПАСЫ!!

 

И мы спросили: «Почему сняли оружие?! Кто такой идиотский приказ издал«?!

 

Даже к командиру полка Емельяненко обратился и говорит: «Ну почему?!»

 

А командир полка разъяснил командирам эскадрилий: «Приказ командующего» (Белорусским военным округом Д.Г.Павлова — В.Б.), а командиры эскадрилий — нам».

 

Оружие они сняли, а «В 2.30 раздается сигнал — тревога…». И в момент налета немецкой авиации летчики вместо «сокращенных» оружейников занимались установкой пушек и пулеметов на истребители. Но обратите внимание на время объявления тревоги — 2.30 ночи 22 июня. Видимо командующий ВВС округа Копец все же сам обзванивал свои авиачасти и скорее всего по команде Павлова…

 

Долгушин: «Самолеты И-16, которые мы в полку получали все были новыми машинами с «62-ми» и «63-ми» моторами. На И-16 с новыми моторами «62-ми» и «63-ми»…

 

«63-й» мотор — 1150 л.с. — машина по 500 км/ч давала скорость!

 

Своих БСов мы тогда ещё не знали, но зато наша 4-я эскадрилья капитана Емельяненко, кроме 2-х пулеметов ШКАС была вооружена еще и 2-мя пушками ШВАК».

 

Т.е., в этом 122-м иап одна эскадрилья из 4-х была оснащена пушечными И-16.

 

Пушечных И-16 тип 27 и 28 к лету 1941 года выпустили около 350 штук. Этого хватило бы на вооружение не более пяти полков. Однако эти мощные на то время пушечные И-16 не стали собирать в отдельные истребительные авиаполки, а распределили в истребительные полки по несколько машин, по одной эскадрилье в полк и это было вполне разумно.

 

«И вот в 2.30 — тревога! Нашей 2-й эскадрилье и 4-й эскадрилье через аэродром нужно бежать, а 1-я и 3-я стояли прямо около палаток. Мы прибежали, а те ящики уже убрали, начали таскать пушки. Техники тоже подключились, нужно быстро. А у нас ящики в самолетах, и мое звено подготовилось первым, все три самолета. Я пошел, доложил командиру эскадрильи, что звено готово. Он не стал спрашивать, как это нам так удалось раньше всем подготовиться… Только начался рассвет…»

 

Долгушин в истребителях своего звена пушки и пулеметы снял, но ящики с патронами, что более громоздкие снимать не стал. Из-за этого его звено оказалось достаточно быстро готово к боевым действиям.

 

В субботу на аэродром 122-го иап пригнали для ознакомления Пе-2. Дело в том, что в 16-м бомбардировочном полку этой же 11-й сад на вооружении стояли Пе-2 — так что пригоняли, чтобы летчики могли отличать их от Ме-110 и не посбивали сгоряча. Ведь внешне они очень похожи.

 

В субботу Пе-2 еще и полетал над аэродромом, поэтому, когда утром 22 июня на аэродром выскочила пара двухкилевых самолетов, то их не сразу опознали:

 

«С южной стороны к аэродрому подходят два самолета. В хвосте этого самолета раздается очередь, длинная очередь — и по стоянкам самолетов. Крестов-то не было, но тут все ясно: обстреляли, прошел «110-й». По телефону мы узнали, что есть раненые, — значит точно, прошел немец и обстрелял. Мы рассредоточили машины, и опять таскать пушки и боеприпасы. Первыми подготовились мы, затем 1-я эскадрилья, которая стояла около палаток. Они выбежали из палаток, — и уже через 5-10 метров их самолеты. Смотрим: идет шестерка самолетов, — три идут, и сзади еще три. Что это такое? Учения что ли? Опять мы ничего не поймем. Решили, что это МиГ-3 с Белосток, — там был полк на МиГ-3. И тут они развернулись и начали нас бить.(Это были Ме-109 — К.О.)» (Сайт «Я помню»)

 

Долгушин вылетел на разведку в сторону Гродно, на взлете его обстрелял одиночный Ме-110 (или Ме-109) но не сбил. Во время уже своего полета Долгушин подбил легкий самолетик связи, разведки и корректировки типа «Физлер-Шторьх» (тот ушел с дымом на свою территорию), прибыл на свой аэродром и доложил что немцы: «»Границу перешли, идут к нам. Войска вот тут, танки вот тут». Наших-то войск не было: только одни пограничники, и все. Только мы начали заправляться, ко мне подошел командир эскадрильи и говорит: «Сергей, мы улетаем в Черляны, там, где 127-й полк нашей дивизии» .»

 

Т.е., примерно до 5.00, 5.30 122-й иап боевых действий не вел. И по команде видимо командира дивизии полковника П.И. Ганичева полк Долгушина перегнали на один аэродром с соседним 127-м иап — 122-й полк находился всего в 17 км от границы. Долгушин взлетал позже всех и в это время на аэродром уже заходили немецкие самолеты: «тут пришла восьмерка, садится фактически на аэродром. Я пошел на взлет, — а они даже не обратили внимания на меня. Я взлетел — танки уже видны. Высоту повыше набрал, немного поднялся, выше к северу ушел от аэродрома, — и видно, что танки идут к аэродрому. Они уже километрах в 5-10, а над аэродромом висят восемь самолетов.»

 

Долгушин сел на аэродром соседей, а там продолжали работы по бетонированию полосы: «И начались работы: камнедробилки дробят, цемент закладывают…»!?

 

127-й иап имел на вооружении самолеты «И-153», у которых были на вооружении только пулеметы ШКАС. При этом топливо заправить не могли в самолеты потому что достать бензин из закопанной в землю цистерны оказалось нечем — насос «забыли» приготовить… В итоге, в результате нескольких налетов оба истребительных полка 11-й сад были уничтожены в течении дня и в основном на земле: «одна за другой пошли шестёрки, восьмерки Ме-110 — и оба полка разбомбили совершенно. А мы ничего сделать не можем! Исправных самолетов было очень много, но без горючего, без оружия… Никто не стал этим интересоваться… Просто поступила команда — уезжать…».

 

Обратите внимание на выделенные мною слова — по факту уничтожения 11-й сад никто тогда расследование проводить не стал… Видимо потому что в первые же налеты днем 22 июня был убит командир дивизии: «Ганичев и полковник Захаров, его заместитель, стоят на аэродроме, как идиоты, и руководят разравниванием. По ним ударили. Захарову в лоб попали, а Ганичеву в живот, — он через два часа умер. И на аэродроме никого из начальства не осталось».

 

Командиру дивизии полковнику Ганичеву, похоже «повезло» — погиб, и проводить расследование было просто не с кем. Его вины в том, что полки 11-й сад были так близко расположены у самой границы нет. Но скорее всего, он по результату расследования также пошел бы под суд и был бы расстрелян с позором за такую организацию подготовки вверенных ему частей и аэродромов к войне. За уничтоженную в течении одного дня дивизию, состоящую из как минимум 130-140 истребителей с хорошо подготовленным летчиками. А также уничтоженного утром 22 июня и 16-го бомбардировочного полка этой дивизии имевшего больше 60 СБ и Пе-2.

 

«А.Д.: — У вас был 122-й полк?

 

— Да.

 

А.Д.: — Пятиэскадрильный состав?

 

— Четыре эскадрильи, в каждой по 18 самолетов, пять звеньев. Командир, заместитель. А если комиссар летает, считали, что есть спарка… (Итого 72 истребителя только в 122-м иап, в котором было 18 пушечных «И-16». — К.О.)» (Сайт «Я помню», беседовал А. Драбкин)

 

В связи с историей разоружения этого полка возник один вопрос. Дело в том, что в 122-й иап «В среду или даже раньше — в понедельник прибыла на Ли-2 комиссия с Москвы. Их задачей в основном была проверка состояния техники пилотирования лётчиков дивизии и в том числе нашего полка. Возглавлял ее заместитель начальника оперативного управления, полковник». Сопровождал московского полковника «заместитель Копца по строевой подготовке, генерал-майор».

 

Ли-2 комиссии так и остался на 22 июня на этом аэродроме, и утром 22 июня сгорел. А сама комиссия вроде как вечером 21 июня все еще была на аэродроме 122-го иап. В связи с этим некоторые историки ставят под сомнение «самовольность» приказа Павлова о снятии вооружений с истребителей. Мол, если бы приказ был лично от Павлова, то комиссия бы вмешалась и отменила его. А раз не вмешалась, то значит, приказ был не от Павлова, а из Москвы!

 

Но вообще-то, комиссия проверяющая пилотирование (хоть и московская) никоим образом не может отменить приказы командующего округом или командующего ВВС округа. Она может только указать о данном факте в акте проверки, или максимум сообщить в Москву по телефону (если ей эту возможность еще и предоставят). По словам Долгушина комиссия уехала 22 июня в Минск на машине. Но еще раз повторяю, они никоим образом не могли повлиять на ситуацию…

 

Были ли факты разоружения других полков? Сказать сложно (хотя по некоторым данным подобное было и в соседних округах). Тот же командир 43-й авиадивизии ЗапОВО Г.Н.Захарова, в своих мемуарах о таком приказе от Павлова или Копца не писал (впрочем, его 43-я иад находилась на 22 июня западнее Минска). Поэтому найти информацию о подобном разоружении других полков достаточно трудно (хотя если есть умысел, то подобные приказы никогда не дадут именно во все авиачасти — сразу же наверняка всполошатся те же «особисты»).

 

Бардов:

 

«Найти-то конечно трудно, но тем не менее я нашёл подобную «идентичную информацию»: когда я опубликовал своё интервью с Долгушиным на одном из форумов, откликнулся потомок лётчика того самого 16-го бомбардировочного полка его же дивизии, перебазировавшегося из г. Желудок на аэродром «Черлёна». Так вот сын этого лётчика (живущий сейчас в Канаде) написал мне, что отец рассказывал ему, что в их полку также был получен приказ снять пулемёты с их бомбардировщиков. И в результате во время налёта немецких штурмовиков на их аэродром немногие самолеты, взлетевшие в воздух, не имели возможности даже стрелять по немцам из своих курсовых пулемётов, и один из них даже пошёл на лобовой таран.

 

Вот это письмо: Георгий Сальников. Март, 27, 2005 6:39 pm. Заголовок сообщения: Хочу узнать дальнейшую судьбу 16-го Сбап:

 

«Всем участникам форума добрый день! Ветеранам авиаторам, всем кто жив, низкий поклон. Погибшим и умершим, светлая память. Я, Сальников Георгий Георгиевич, сын Сальникова Георгия Ивановича стрелка радиста 16-го СБАП. Мой отец находился на лагерном аэродроме Черляны в момент штурмовки немцами в 4 утра 22 июня 1941г. Где то в 52-53 годах он мне, мальчишке, рассказал трагическую историю начала войны. Рассказал, как за сутки до начала войны, с бомбардировщиков было снято пулеметно-пушечное вооружение, как проснулся от грохота и стрельбы. На его глазах взлетел его комэск Протасов и как он шел на таран. Как понимаю, он служил в его эскадрилье.

 

Затем, через час появились немецкие мотоциклисты, с которыми они вступили в бой, но вскоре появились немецкие бронетраспортеры с пехотой и пришлось отступать. Где-то в 10-11 утра нашли брошенную полуторку, отец вытер мокрый трамблер и завел ее. На ней человек 20-25 из 16-го полка добрались до Лиды, при них было знамя полка и штабные документы. Их всех арестовали, но вскоре выпустили. Потом отец летал под Воронежем (летали бомбить Констанцу), затем под Москвой. …

 

С уважением Георгий Сальников Монреаль, Канада 27 марта 2005 года. Мой адрес: salnicov@sympatico.ca «… »

 

16-й скоростной бомбардировочный авиаполк был перед войной передан в 11-ю смешанную авиадивизию ЗапОВО и был укомплектован самолетами «СБ» имевших вооружение — 7,62 мм ШКАСы, размещенные в носовой части машины и в кабинах стрелков. И «Пе-2», имевшем более внушительное вооружение — у «Пе-2» ранних серий было 2 х 7,62 мм ШКАС в носовой части и 2 у штурмана и стрелка. А к лету 41-го на «Пе-2» стали ставить один ШКАС и один 12,7 мм пулемет Березина в носовой части и один 12,7 мм в кабину штурмана для защиты задней полусферы. Стрелок-радист остался в хвосте со ШКАСом.

 

«С апреля-мая (с 13-й серии) 1941 г. люковый ШКАС заменили на крупнокалиберный турельный пулемет БТ конструкции Березина с боекомплектом 200 патронов. Правый ШКАС в носовой установке также был заменен на пулемет БК с боекомплектом 150 патронов, но одновременно уменьшился запас патронов левого ШКАСа до 450 шт. Секундный залп Пе-2, вооруженного только ШКАСами, составлял 1,152 кг, а с пулеметами Березина он почти удвоился и стал равным 2,208 кг.» (Источники: «История конструкций самолетов в СССР,1938-1950 гг.», К.Ю. Косминков, Д.В. Гринюк «Пикирующий бомбардировщик Пе-2»)

 

11-й смешанная авиадивизии (сад), располагалась в райцентре Лида, Гродненской обл. в западной Белоруссии. Кроме 122-го полка, где служил Долгушин состояла также из:

 

— 127-й тап (базировавшийся в г. Скидель),

 

— 16-й скоростной бомбардировочный авиаполк (сбап) располагавшийся на 22 июня в с. Черлены (похоже 122-й иап частью отправляли в Лиду, частью на аэродром 127-го иап и частью к бомбарлировщиам) и,

 

— 190-й штурмовой авиационный полк (шап), но о нем мало информации.

 

В 16-м бомбардировочном полку имелось 46 экипажей на 24 СБ и 37 Пе-2 — итого 61 машина (пригнали новые «Пешки», их освоить к началу войну не успели и старые «СБ» ещё не отправили в тыл — такое творилось на многих приграничных аэродромах…). И этот полк был разгромлен в первые же часы войны, без боя.

 

Утром 22 июня на аэродром Черлены был совершён налёт, отчего, по докладу политотдела 11-й сад «Самолёты СБ полка горят. Подробности и потери неизвестны…». Из донесения командующего ВВС 3-й армии командующему ВВС фронта, сообщается: «В 4.00 22.06.41г. противник атаковал одновременно наши аэродромы. Выведен из строя целиком 16-й полк бомбардировщиков».

 

Правда, когда маршал авиации Н.С. Скрипко писал свои мемуары в советские времена, то он написал так про этот 16-й сбап («По целям ближним и дальним», Воениздат, 1981 г., гл. «Война», с. 70):

 

«Когда к аэродрому, где и базировался 16-й скоростной бомбардировочный авиаполк, приблизились фашистские самолеты, командир эскадрильи капитан Л. С. Протасов немедленно взлетел на своем бомбардировщике и неожиданно для гитлеровцев врезался в головное звено истребителей Ме-110. Воспользовавшись замешательством, разбив их строй, капитан Протасов пулеметным огнем сбил один «мессер». А расстреляв все патроны, героический экипаж таранил своей машиной второй самолет гитлеровца и погиб…»

 

Н.С. Скрипко, с ноября 1940 г. — командир 3-го дальнебомбардировочного авиационного корпуса в составе ВВС ЗапОВО, дислоцированного в Смоленске, полковник.

 

Скрипко утверждает что «директива о приведении всех частей в боевую готовность стала известна командующему ВВС [48] Западного особого военного округа в 00.30 минут 22 июня 1941 года». Но он не прав. «Директива № 1» пришла в Минск только в 0.45, и узнать ее содержание Копец мог от Павлова только в 1.30 — не ранее. Если только Копцу о ней не сообщил кто-то еще, до Павлова… например командующий ВВС РККА из Москвы. По поручению наркома Тимошенко. Что вполне возможно, но скорее всего как показывал Павлов, Копец от него получил команду «приводить войска в боевое состояние» примерно в 1.30. Скрипко пишет что «директива наркома обороны, предупреждающая о возможном нападении фашистской Германии, обязывала Военно-Воздушные Силы быть в полной боевой готовности встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников, предписывала рассредоточить всю авиацию по полевым аэродромам и тщательно замаскировать ее,».

 

Однако даже если Копец и узнал о ее содержании в 1.30, он, похоже, не во все авиадивизии дозвонился, и авиачасти по тревоге до нападения Германии не все поднял. Ибо Скрипко и пишет что, только «Узнав о нападении гитлеровцев, я объявил боевую тревогу авиадивизиям и частям корпуса». И произошло это потому что Копец «сумел за это время передать приказ лишь 10-й смешанной авиадивизии, а остальные соединения не получили никаких распоряжений, поскольку еще с 23 часов 21 июня прекратилась телефонно-телеграфная связь»… Похоже Копец успел дозвониться и в11-ю сад Долгушина. Но, ох уж эти порезанные диверсантами провода… Которые по другим воспоминаниям вышли из строя все же ближе к 2.00 ночи.

 

Генерал-майор авиации Захаров Г.Н.:

 

«Уже давно рассвело, когда раздался колокольчик из штаба авиации округа. Это было, по памяти, между пятью и шестью часами утра. Звонил командующий ВВС округа: «Нас бомбят. С Черных и Ганичевым связи нет». Это было первое сообщение о начале войны, какое я услышал. Копец говорил равным голосом, и мне показалось, что он говорит слишком медленно».

 

Так узнал о начале войны командир истребительной авиадивизии стоящей за Минском. (Тот самый, что 18-го июня вместе со своим штурманом на У-2 делал облет границы в полосе ЗапОВО. С докладом через пограничников обстановки на немецкой стороне в Москву. После чего и было принято решение приводить в боевую готовность повышенная все части запокругов, в том числе ВВС и ПВО…)

 

Однако хотя в 11-ю сад около 2.30 22 июня и прошла команда «тревоги», но при этом оказывается для приграничных авиаполков был и некий запрет подниматься в воздух! Вот что приводит в своей книге «Июнь 1941. Разгром Западного фронта» (М., 2008 г.) Д. Егоров о начале войны в 122-м иап Долгушина:

 

«Н. А. Буньков, бывший рядовой радиовзвода роты связи 286-й авиабазы, вспоминал:

 

«Фашистские самолеты беспрерывно бомбили наш аэродром, наши самолеты, стоявшие, как солдаты в строю, ровными рядами по всему аэродрому (вот так был «выполнен» пункт приказа НКО о запрете линейного расположения матчасти. — Д. Е.). Летчики к 4:00 22 июня были уже в кабинах самолетов, готовы к бою. Но ни один самолет не взлетел навстречу врагу, а фашисты без помех в упор расстреливали, бомбили и поджигали все самолеты, ангары, все аэродромное хозяйство. Представьте себе наше горе, отчаяние, недоумение… На вопросы нам отвечали: «Нет приказа на взлет и борьбу с врагом. Это провокация, местный инцидент». И так продолжалось до 6 часов утра! Но вот оставшиеся целыми самолеты в 6 утра вылетели навстречу врагу, в бой. И как дрались! Мы не напрасно гордились «своими» летчиками» [76, письмо].» (с. 118)

 

Смотрим еще раз, что рассказывал Долгушин:

 

«А у меня-то звено готово! Я тогда исполнял обязанности командира звена и доложил командиру эскадрильи капитану Емельяненко: «Звено готово!» Он вызывал командиров звеньев. Собрались, сидим. И вдруг видим, со стороны Белостока на высоте примерно 3000 м идет звено нашим строем. Когда мы их увидели, до них было еще далеко. Мы знали, что в Белостоке один полк переучивается на «Миги» и решили, что это «Миги» из Белостока. А когда они подлетели поближе, мы увидели, что это «Ме-109″. И вдруг они развернулись и начали бить!…

 

Емяльяненко говорит: «Долгушин, взлетай!» Никакого официального задания мне не давали. Просто: «Взлетай!»…»

 

Долгушин улетел на разведку в сторону Гродно, а

 

«Полк начал подниматься (взлетать) где-то в 6.30-7.00. Первая эскадрилья начала взлетать первой, ведь она находилась рядом с палатками, и каптерки были близко, а нам надо было еще перебежать аэродром. Затем другие эскадрильи начали взлетать. Тут же налеты их (немцев) остановились. Итоги налета «Ме-109″ были незначительными.

 

Средств ПВО не было. На краю аэродрома была одна машина с счетверенными «Максимами», но ее сразу расстреляли. Перед этим у нас была комиссия из Москвы на «Ли-2″, который стоял на аэродроме. Да немцы «Ли-2″ в первую очередь и сожгли. Комиссия на автомашине уехала в Минск, а в Минске сели на поезд и уехали в Москву. …» (Источник — «Трагедия 11-й смешанной авиационной дивизии». Перевод с белорусского. Сайт infoCity.by Информационно-рекламный портал г. Лида. Автор: Анастасия Каладяжная. Русский перевод на сайте http://zhistory.org.ua 18.06.2011 г.)

 

Примерно также не взлетали до 6 часов утра и бомбардировщики 16-го сбап этой же 11-й авиадивизии. В исследовании М. Жирохова и А. Котлобовского «Иду на таран!», в котором уже на основании документов собраны описания всех воздушных и наземных таранов советских летчиков во время Великой Отечественной войны, таран Алексея Сергеевича Протасова описан так:

 

«Вылетев в составе звена (три машины — К.О.) на разведку с аэродрома «Черлены» (45 км юго-западнее г. Лида), уже над (своим) аэродромом советские летчики столкнулись с шестью девятками тяжелых истребителей Ме-110, шедших на высоте 300 метров на штурмовку аэродрома. Протасов направил свой бомбардировщик на ведущего первой девятки и сам погиб при таране».

 

С ним погиб и его экипаж: штурман лейтенант А.К. Ярулин и стрелок сержант Бесарабов (основание: боевое донесение 11-й сад от 13.07.1941 г. «вх. 006284»). Произошло это в 6.50 утра.

 

Тут надо понимать, что в донесении 11-й сад в июле 41-го никто не расписывал ненужные «подробности» как это делали потом Скрипко и прочие мемуаристы времен СССР и КПСС — только сухая статистика, без ненужного пафоса. Т.е., Протасов пошел на таран, скорее всего, в неком порыве — немецкие самолеты уже над его аэродромом и таран в его случае был чуть не единственным способом ошеломить врага. Возможно, это было и столкновение в воздухе, но думаю что все же именно таран.

 

Имелись ли на СБ Протасова пулеметы? В данной ситуации не важно. Бой произошел уже около 6 часов утра и к этому времени пулеметы вполне могли и установить. И исследователь истории 11-й сад Д. Киенко в своих работах приводит фото уничтоженных на аэродроме СБ с уже подвешенными бомбами.

 

Стрелковое вооружение СБ — спаренные 7.62 мм пулеметы ШКАС (скорострельность до 2000 выстрелов в минуту) в носовой кабине штурмана и два для защиты с хвоста. Но в данном случае их, скорее всего, просто не успели использовать — самолет Протасова просто влетел в строй немецких самолетов и врезался в один из них.

 

Но были и тараны в то утро только потому, что самолеты были по приказу павловых разоружены, и эти тараны происходили около 4 часов утра …

 

Однако в 127-м иап этой же 11-й сад тревогу объявили в 3.25, и в воздух несколько истребителей поднялись, на перехват «нарушителей», почти сразу же, около 4.00:

 

«Как записано в хранящемся в ЦАМО «Дневнике работы 127-го иап», боевая тревога была объявлена в 03:25 утра. Было еще темно, но тревога никого не удивила, в последние недели это было частым явлением. Но то, что было дальше, совсем не походило на учебную тревогу.

 

Данилов рассказывал:

 

«Командир полка подполковник Гордиенко поставил мне задачу: в составе пятерки истребителей немедленно подняться в воздух и преградить путь у Гродно трем нарушившим границу «юнкерсам». При этом предупредил, чтобы мы огня по ним не открывали, а «эволюциями» своих машин в воздухе принудили нарушителей сесть на нашей территории. Я тут же приказал взлетать командирам звеньев Дерюгину и Петренко со своими напарниками Гариным и Шустровым вслед за мной» [76, копия]. Когда пятерка подлетала к Гродно, вся приграничная полоса на «той» стороне осветилась вспышками орудийных залпов. Иллюзии летчиков рассеялись: летевшие бомбардировщики «Юнкерс-88″ были не нарушителями, а агрессорами. Один самолет врага политрук сбил лично, на оставшихся набросились его товарищи.

 

Командир полка был явно расстроен и недоволен самоуправными действиями своих подчиненных (ведь он еще не видел того, что происходило на границе). Но тут стали подходить командиры других подразделений полка. Доклад комэска старшего лейтенанта Дроздова о гибели в бою командира звена лейтенанта Ерошина вернул А. В. Гордиенко в состояние реальности. Последовал приказ: во главе семерки прикрывать Гродно тремя ярусами, сбивать все чужое, что попадется в небе.» (Д. Егоров, указанное сочинение, с. 123)

 

А теперь смотрим политдонесение по 11-й сад о боях дивизии с 4 до 10-30 часов 22.6.41 г. (телеграфная лента, наклеенная на бланке):

 

«Из г. Лиды… 22/6. 14/50. Минск.

 

Нач. УПП ЗапОВО

 

дивкомиссару Лесеву

 

22.6.41 с 4.15 до 5.50 четыре бомбардировщики противника совершили налет на г. Лиду. Разбит поезд Белосток-Ленинград…

 

5.05 противник сделал налет на аэродром Новый Двор. Сгорело 2 самолета.

 

Количество выбывших самолетов не установлено.

 

10 самолетов И-16 перебазированы в г. Лиду.

 

9.50 до… 37 самолетов «Ю-88″ совершили налет на аэродром Черлена. Самолеты СБ ярко горят. Подробности и потери неизвестны.

 

127 иап, с 3.30 до 12.00 совершили 8 боевых вылетов в р-не Черлена-Гродно… Сбито два До-215. Потери — один ст. политрук.

 

6.20-11.00, 2 аэ (ав.эскадр.) 127 иап — 15 самолето-вылетов. 10.45 вели воздушный бой в районе Черлена-Гродно с 27-30 самолетами До-215. Сбитых нет…

 

05.20 до 10.50, 3 аэ 127 иап — 8 вылетов. До 10.30 воздушный бой с До-215 в р-не Черлены… /потерь/ нет.

 

06.45 до 10.50, 4-я аэ 127 иап — 11 самолето-вылетов. 10.20 до 10-30 воздушный бой с группой… районе Черлены. Сбит один До-215. Потерь нет. 12-30….»

 

(Приводится со статьи «Трагедия 11-й смешанной авиационной дивизии»)

 

Но возвращаемся к «сокращениям» обслуги в ВВС.

 

Что значат эти «сокращения» технического персонала перед самой войной? Ни много ни мало — дополнительные гарантия возможного разгрома нашей авиации в момент нападения, и в первые дни войны.

 

Сегодня достаточно точно известно, что СССР имел к началу войны около 16000 только боевых самолетов (из почти 24,5 тысяч). Германия — «всего» 4800, без учета своих союзников. На момент нападения СССР имел в западных округах около 10700 самолетов всех типов, противник — около 4800 машин. Т.е., перевес СССР составлял более чем в 2 раза.

 

Тот же М. Солонин вполне справедливо пишет, что даже разовая потеря в 1200 самолетов в первый день войны не могла настолько уничтожить всю авиацию западных округов.

 

В первый день — нет. Да и в течении 2-3-хпервых дней — тоже нет. А вот в последующую неделю, другую — добили. Как? А в том числе и за счет отсутствия тех самых мотористов и оружейников в наших авиачастях. Дело в том, что именно хорошей организацией обслуживания и ремонта поврежденной техники во время боевых действий и отличалась немецкая военная машина. Что в авиации, что в тех же танковых частях. Наши умники в Генштабе сокращали перед войной технический и обслуживающий персонал в ВВС и, особенно в западных округах, а немцы нет. Он у них был выше даже после итого как в КА вернули оружейников (помните, кто по воспоминанию летчиков были оружейниками в наших авиаполках, особенно истребительных — женщины). И выходило что даже во время войны, когда оружейников и мотористов вернули, Рудели и Хартманы делали по 10 вылетов в день, а наши летчики — вдвое, втрое меньше. И получалось, что кратное превосходство наших ВВС в численности нивелировалось количеством боевых вылетов немецких «асов» («хартманы» и «рудели» действительно имели тысячи боевых вылетов, а наши покрышкины — сотни).

 

Конечно, во время войны женщин ставили оружейниками и из-за того что мужчины нужны были на фронте, но в начале войны оружейников и мотористов при самолетах вообще не оказалось. «Управлялись» силами летчиков! Вот потому немцы и добили нашу приграничную авиацию в несколько дней, имея чуть не вдвое меньше самолетов — они просто чаще могли подняться в воздух и в несколько заходов добивали наши аэродромы, пока наши летчики сами заправляли и обслуживали собственные самолеты! Плюс — отсутствие запасных аэродромов, на которые авиация западных округов не могла перелететь с началом боевых действий.

 

А были ещё интересные приказы от НКО для летчиков при Тимошенко. Вот что пишет тот же маршал Скрипко:

 

«Пагубно отразилось на боевой подготовке выполнение требований приказа НКО № 303 от 4.11.40 г. «О переходе к производству полетов с колес в зимних условиях». Лыжи сняли, а укатывать снег было нечем, тракторов не хватало (нужно было 252, а получили только 8). Летчики в течение зимы фактически не вылетали на боевое применение…».

 

Т.е., потерянные за зиму навыки полетов у летчиков уж точно не способствовали повышению общей боеготовности летного состава перед войной. А ведь ещё и весной также летали немного — пока просохнет земля после весенней распутицы…

 

Смотрим, что вспоминали другие летчики.

 

Лётчик-истребитель Ф.Ф. Архипенко (начинал войну в 17-м иап 13-й смешанной авиадивизии Киевского ОВО) в своих мемуарах («Записки летчика-истребителя») вспоминает:

 

«В 1940 году вышел приказ №0200 наркома обороны Тимошенко. Согласно этому приказу командиры выслугой в рядах Красной Армии менее 4 лет обязаны были жить в общежитиях на казарменном положении…»

 

На сайте «Я помню» также выложено интервью пилота И-16 Ф. Ф. Архипенко Артёму Драбкину. Нечто вроде комментария к книге Архипенко «Записки летчика-истребителя» (М., 1999 г.):

 

«Тимошенко — тот ещё придурок. Его звали «лучший друг авиации»: — во-первых, заставлял прыгать с парашютом не только летчиков, но и технический состав якобы на случай войны. Техники седыми становились, — во-вторых, я еще успел младшим лейтенантом выпуститься, а за мной стали выпускать сержантами….»

 

Также в этом интервью Архипенко сообщает интересные факты:

 

«… за 10 — 12 дней до войны нам приказали самолеты рассредоточить по границе аэродрома, а то они плоскость в плоскость стояли. Мы вырыли капониры и щели. 22-го июня все были в увольнении…»

 

Т.е., ещё числа 10-12 июня уже был приказ либо из Москвы о рассредоточении и маскировке авиации, либо это было на уровне командования КОВО. Однако, как известно к 22 июня даже после директив ГШ от 19 и 20 июня авиация, так и осталась стоять в «линейку» на стационарных и полевых аэродромах летнего базирования (не путать с оперативными и запасными полевыми площадками на случай войны которые «не успели» подготовить в западных округах — кроме Одесского) хорошо известных немцам. Под уничтожение.

 

А теперь вспоминайте немецкую хронику или фото первых дней войны на советских аэродромах, с разбитыми самолетами рядами. На ней чаще всего видно скопление разбитых и сожженных истребителей именно устаревших моделей. Которые должны были до войны перегнать в тыл, и которыми и были забиты приграничные аэродромы. Но тогда получается что реально среди сотен разбитых истребителей чуть не третья часть (как минимум — такие самолеты были не в одном иап) были именно истребители без летчиков. Которые, в принципе некому было куда-то перегонять ни 22 июня, ни позже.

 

Также Архипенко сообщает что ещё:

 

«За три-четыре месяца немцы начали летать над нашей территорией на 6-7000. Утром и вечером. Но только за один день до войны пришла шифровка разрешающая их сбивать». (Запись и литературная обработка Артем Драбкин. Сайт «Я помню»)

 

А вот это интересно. Но такой приказ мог пойти в войска 20-21 июня, только если повышается боеготовность войск (или «попутно» кто-то пытался спровоцировать войну с нашей стороны, подставив СССР как агрессора!?!).

 

И 18 июня лётчик-истребитель Николай Данилович Белогуб (ЗапОВО), будучи в дежурном звене в тот день по аэродрому сбил немецкий самолет, который воткнулся в землю чуть ли не на линии госграницы. Инцидент замять было невозможно, и 20 июня трибунал приговорил Н. Белогуба «к расстрелу — за провокацию войны». Политорганы тут же приняли соответствующие меры для доведения этого факта до всего личного состава ВВС. Но дело заглохло, скорее всего, именно потому, что уже 20-21 июня пошла команда-разрешение сбивать нарушителей…

 

(Примечание: О Н. Белогубе и этой истории была статья в ВИЖ № 5 за 2002 год — И.А. Подольный «Девятнадцатый герой. Приговор к расстрелу за сбитый фашистский самолет Николаю Белогубу еще не отменен?)», стр. 36-37.

 

История жизни этого летчика, получившего впоследствии орден Суворова 3-й степени № 13, сама по себе интересна, но, к сожалению, не очень изучена и известна. Перед войной он отказался подписывать акты на списание старых самолетов в своем полку пока не будут освоены новые, поступившие в июне истребители. Написал по этому поводу письмо Сталину (о какие чудеса творились в ЗапОВО — лейтенанты понимали, что война близко и нельзя списывать боевые истребители не освоив новые, а генералы этого «не понимали»). И похоже сбил он того немца вроде как по личной инициативе — находясь на дежурстве, не имея связи со штабом полка он практически самовольно взлетел на перехват и задержание очередного немецкого самолета-нарушителя границы. Белогуб сначала практически посадил его на свой аэродром, а когда тот рванул в сторону границы, догнал его и сбил. После чего тот упал буквально в 100 метрах от границы, на виду у немцев… Скандал мог бы разразиться серьезный и в принципе этот инцидент действительно мог стать и поводом для войны.

 

Затем Белогуб воевал летчиком истребителем до осени 41-го, после ранения вернулся в полк на начальника штаба, но летать уже не смог. Перешел в танкисты, воевал, командуя чуть не танковой бригадой. Потерял кисти рук, и уже после войны стал преподавать в танковом училище несколько лет после войны (перед училищем летчиков учился на кафедре танкостроения Киевского политехнического института). Затем был судьей в г. Донецк. Ослеп, и из-за страшных болей в позвоночнике и чтобы не обременять семью сам ушел из жизни.

 

В каком округе, в какой дивизии начал свою войну Белогуб по статье в ВИЖ № 5 2002 года установить невозможно. Но там есть «ссылка» что о факте сбития немецкого самолета 18 июня 1941 года написано в книге К.Симонова «Живые и мертвые»… И судя по всему Белогуб сбил того немца в Белоруссии, и произошло это в 9-й сад под Белостоком. В 4-х истребительных полках которой и шла массовая замена старых И-16 и И-153 на новые МиГи…

 

Но судя по статье о Белогубе в ВИЖ именно 21 июня решение по его судьбе явно стали спускать на тормозах…)

 

И в связи с этим возможным приказом-разрешением от 20-21 июня сбивать немецкие самолеты, становится более понятным один вопрос: а что делал Павлов и Копец которые, по словам Долгушина, прилетели на транспортнике в 122-м иап днем 21 июня? Долгушин: «И вот в субботу прилетел Павлов на Ли-2 и с ним Копец. Командир дивизии Ганичев прилетел на своём И-16».

 

Долгое время лично мне не совсем было понятно — а что вообще забыли именно на этом аэродроме высшие чины округа именно 21 июня? Т.е., проверить они могли, конечно, любой аэродром и тем более на границе, но почему именно этот и именно 21 июня днем? Им что, делать в тот день больше нечего было? И некоторую подсказку дал сам Долгушин в одном из своих последних съемках-интервью в 2010 году (умер генерал в июне 2011 года).

 

На телеканале «Звезда» в 2010-2011 годах показывают с повторами короткие д/ф под общим названием «Оружие Победы». Так вот в одном из них, «Истребитель И-16» Долгушин как раз и рассказал что 21 июня 1941 года он, вылетев на патрулирование, заметили немецкий самолет Ю-87 и сбили его:

 

«И вот уже, прям чувствуется, чувствуется, немцы ведут себя так нахально, перелетают границу. И вот как-то мы идем парой, с товарищем, и смотрим — Ю-87, километров пять за границей. Нам сказали — убейте. Ну, у меня две пушки в плоскостях, два ШКАСа на моторе. Я не стал даже пушками бить его. По кабине ударил ШКАСом и все — летчика убил, самолет воткнулся. Это был мой первый сбитый самолет. До объявления еще войны. А на следующий день, уже война…»

 

Если это верно и подтверждается документами, то тогда и становится понятно — а что делали Павлов и Копец на их аэродроме. Возможно, это была проверка по факту происшествия — сбитие немецкого самолета! ЧП (и подобные ЧП происходили не каждый день)! Сначала Белогуб в 9-й сад под Белостоком сбивает немца 18-го июня и тот падает в 100 метрах от границы, а 21-го июня уже Долгушин в 11-й сад под Гродно сбивает еще одного немца. И хоть и вроде есть разрешение уже сбивать, и Долгушин как раз сделал это именно по команде-разрешению своих командиров (он запросил свой полк), но вдруг это произошло не над нашей территорией или немец упал на своей. Также, другой целью Павлова и Копца было и проверка разведданных по немецкой стороне. Ведь 18 июня в полосе ЗапОВО проводился облет границы на У-2 командиром 43-й иад Захаровым, и уже было выявлено повышенное скопление немецких войск на границе. И хотя результаты проверки уходили в Москву через пограничников, но с ними ознакомлен был и Павлов и Копец — Захаров им доложил, как положено. Так что видимо, поэтому они и поехали в полк, где служил Долгушин. Тем более в этом полку проводила проверку пилотирования летчиков и московская комиссия.

 

Долгушин и другие летчики 122-го иап (стоящего у самой границы — около 15 км) летали на разведку немецких аэродромов по два раза в день задолго до 22 июня и отмечали постоянный рост количества немецких самолетов:

 

«»Ме-110″ доходили до Гродно, Скиделя и возвращались. А «Юнкерс-88″ уходил в тыл. Все это было с аэродрома Сувалки. Когда мы подлетали к г. Августову, на 1500 м в ясную погоду этот аэродром был хорошо виден. Он круглый, километра два в диаметре. Там сидела группа «Ме-100″ — 32 самолета. Перед войной с каждым днем самолетов становилась все больше и больше. И вот тогда командир полка приказал два разы в день летать туда и смотреть. Мы проходили по стороне границы к Августову. Поручали это мне и Сергею Макарову. Сначала я проходил, а Сергей меня охранял. Потом заходили на второй заход — Сергей наблюдал, а я охранял. И возвращались. Наблюдение было визуальным, без фотографирования — не было фотоаппаратов. Но нам выдали бинокли, большие, хорошие бинокли. Мы рассматривали в них, что там творилась, и докладывали. Делали планшет-наколенник. Смотришь и делаешь пометки. Я делал пометки в свой заход. Потом — во второй заход Макаров делал. Потом, когда садились, сравнивали. Потом окончательно готовили листы и оба расписывались»…»

 

Но если с причиной визита тех проверяющих 21 июня на приграничном аэродроме вроде как ясность появилась, то последующие действия Павлова — приказ о снятии вооружения с самолетов 122 иап и возможно и 16 сбап этой же 11-й смешанной авиадивизии, кроме как вредительством не назовешь точно. Дело в том что этот факт сбития немецкого разведчика некоторые адвокаты павловых поспешили назвать «объективной причиной» того приказа о снятии вооружения с самолетов. Мол, произошло ЧП и чтобы предотвратить подобное впредь, решили снять оружие чтобы никто больше не сбил еще какого-нибудь немца, чтобы не вызвать международного скандала….

 

И все бы ничего в таком «объяснении» (хотя после происшествия с Белогубом 18 июня такого приказа не последовало, а наоборот, 19-20 июня пришел приказ привести авиациюв в боевую готовность) но вообще-то для того чтобы летчики не сбивали немецкие самолеты достаточно просто запретить приказом по округу сами полеты. Хотя бы в этой дивизии. С наказанием «виновных». И все. Хотя в приграничных авиаполках постоянно дежурило дежурное звено, и именно оно и вылетало по тревоге на перехват, в случае появления нарушителей. И оно обязано было принуждать как минимум к посадке нарушителей.

 

Однако Павлов пошел на именно снятие оружия с самолетов. Что является нарушением и снижением боеготовности в угрожаемый период. Тем более если действительно было разрешение Москвы сбивать залетавшие самолеты-нарушители. Похоже, для Павлова это происшествие было не более чем удобным поводом и похоже с таким же «объяснением» павловы изымали и прицелы в гаубичных полках под Брестом…

 

И вот что еще интересного рассказали в этом д/ф:

 

«Усиленная предвоенная подготовка советских пилотов дала свои плоды. По данным немецких источников, первые две недели боев были единственным периодом за всю войну, когда еженедельные потери самолетов авиации Германии на Восточном фронте выражались трехзначным числом. И только хорошо отлаженные военный механизм Люфтваффе, позволил немцам завоевать превосходство в воздухе. В результате дезорганизации управления советские истребительные полки остались без топлива и боеприпасов, была потеряна связь с командованием. В итоге огромное количество самолетов было уничтожено немецкими штурмовиками на аэродромах и брошены при отступлении. Как потом не хватало истребителей для защиты бомбардировщиков и штурмовиков, которым приходилось летать на боевые задания без прикрытия. И не вина в том устаревшего истребителя И-16. Он показал себя достойным бойцом. …» (2010 г., автор — А. Поляков, ООО «Студия «Крылья России»» по заказу ОАО ТРК ВС РФ «Звезда»)

 

Архипенко показывает, что приказ о рассредоточении по округу был примерно 10-12 июня. Но приказ о рассредоточении и маскировке авиации был и в ночь на 22 июня, в «Директиве №1»: «б) Перед рассветом 22.6.41 г. рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно её замаскировать». Т.е., приказывалось, и рассредоточить и замаскировать и перегнать на полевые аэродромы всю авиацию округов.

 

Замечательный исследователь ЗапОВО. Д. Егоров в своей книге «Июнь 1941. Разгром Западного фронта» показавший детальное описание событий тех дней в Белоруссии, также в полемическом задоре в споре на исторических форумах (sokol.zbord.ru) умудрился выдать следующее на вопрос о том, почему командующие ВВС западных округов (все, кроме ОдВО) не выполнили приказ о перебазировании самолетов в ночь на 22 июня: «Кто виноват? Сталин, Жуков, Тимошенко, Жигарев. Надо было засветло самолеты распихивать. А в темноте летать идиотов не нашлось…». Т.е., в ночь на 22 июня только ком ВВС Мичугин в ОдВО под письменный приказ Захарова перегнал свои самолеты на запасные площадки. Только он один. В остальных «идиотов не нашлось» и этих умных — и расстреляли в итоге. Всех.

 

Но может они не выполнили приказ наркома в ночь на 22 июня из саботажа? Не совсем. Дело в том, что Копцы и Птухины с Ионовыми просто не могли перегонять свои самолеты. Некуда было. Запасные площадки они же и не подготовили на случай войны. На которых должны были быть и запасы ГСМ, и запасы боеприпасов и прочее необходимое для нормальной работы авиаполков. А вот это и есть саботаж в чистом виде… И тот же генерал Долгушин так же называет отсутствие запасных подготовленных площадок основной причиной разгрома авиации полков их 11-й сад ЗапОВО под Гродно.

 

Смотрим еще раз, что сообщали уже «особисты» в июле 41-го при расследовании погрома ВВС ЗапОВО:

 

«…Согласно рапорту начальника 3-го отдела 10-й армии (начальника контрразведки армии — К.О.) полкового комиссара Лося от 13 июля, „9-я авиадивизия, дислоцированная в Белостоке, несмотря на то, что получила приказ быть в боевой готовности с 20 на 21 число, была также застигнута врасплох и начала прикрывать Белосток несколькими самолётами МиГ из 41-го полка» (Там же. Д. 99. Л. 331..)

 

…Как указывалось в спецсообщении 3-го Управления НКО № 37928 от 15 июля, „произведённым расследованием причин уничтожения фашистской авиацией всей материальной части в 41-м и 124-м ИАП 9-й смешанной авиадивизии установлено:

 

Командир 41-го авиаполка майор Ершов в момент налёта самолётов противника утром 22 июня растерялся и не мог организовать личный состав полка для отпора противнику.

 

Несмотря на то, что при первом налёте фашистских самолётов на аэродром Сибурчин, где дислоцировался 41-й ИАП, противник не вывел из строя ни одного боевого самолёта, так как все они были рассредоточены и замаскированы, Ершов не принял самостоятельных действий по нанесению решительного удара самолётам противника, ожидая указаний от командования 9-й АД…» (М.Мельтюхов, Начальный период войны в документах военной контрразведки (22 июня — 9 июля 1941 г.) — http://liewar.ru/content/view/131/3)

 

Т. е., приведение в боевую готовность авиационных частей ЗапОВО происходило так же, как и наземных войск, еще «с 20 на 21 июня»! И многие командиры все же провели и рассредоточение, и маскировку своих самолётов. Впрочем, командование 10-й армии на самом деле пыталось хоть что-то делать по повышению боеготовности, притом, что комокруга Павлов этому активно мешал. Однако хоть здесь и выполнили всё, что от них требовалось приказами до 22 июня, в ситуацию вмешался ещё и фактор элементарной человеческой растерянности, когда командир авиаполка стал посылать истребители навстречу противнику одиночными машинами против больших групп немецких бомбардировщиков, идущих под прикрытием истребителей.

 

«Майор Ершов, имея в своём распоряжении боевой полк, вместо принятия решения действовать соединениями, высылал навстречу противнику по 1-2 самолёта, которые уничтожались противником. Таким образом были убиты лучшие лётчики полка — Солоха, Аксёнов, Чернявский и подбиты — Крутоверец, Коробков, Кукушкин и Киселёв.

 

Ершов, не имея необходимости перебазироваться с аэродрома Сибурчин, так как на этом аэродроме имелось всё для ведения боя, принял решение перебросить полк на аэродром Курьяны, а затем вечером 22 июня перебазировался на аэродром Квартеры. Впоследствии вся материальная часть была уничтожена вследствие того, что самолёты на этих аэродромах не имели горючего для заправки самолётов и патрон к пулемёту БС, оказавшись небоеспособным…».

 

Т.е., запасные площадки вроде как были, но от них толку не было никакого т.к. они не были обеспеченные горючим и боеприпасами. И этот майор перегонял на них без нужды самолёты и угробил их, в итоге. Наверное, так сильно растерялся. Впрочем, этот командир довоевал до конца войны. И это говорит о неком «гуманизме» командования, которое не стало «под горячую руку» отдавать майора в руки «особого отдела»… Или нашелся некий приказ Копца об этом перебазировании, что более вероятно.

 

(Примечание: А точнее действовали командиры авиачастей утром и днем 22 июня «по своему усмотрению» потому что командующий ВВС ЗапОВО генерал-майор И.И. Копец своим приказом «№ 1» около 9.30 утра 22 июня передал 9-ю, 10-ю и 11-ю смешанные авиационные дивизии в оперативное подчинение командующим приграничным общевойсковыми соединениями — в 4-ю, 10-ю и 3-ю армии. Таким образом, централизованное управление этими приграничными САД, которые и должны были отражать первые удары и прикрывать приграничные войска округа, было похерено! Основные и достаточно мощные силы авиации округа фактически оказались вне его распоряжений. Части не имели указаний о порядке выхода из-под удара, а их командиры не знали, что происходит на других аэродромах. Короче действовали «кто во что горазд». Копец отдал тот приказ а потом застрелился… А командующим приграничных армий до авиачастей просто не было дела — своих забот хватало…)

 

Исследователь Егоров, скрупулезно исследовавший именно ЗапОВО этих дней, однако указывает: «Особисты врут. Полк в ночь на 22-е был рассредоточен сразу по трем аэродромам». Правда на вопрос — так были готовы запасные площадки для боевой работы, или нет, ответить не смог.

 

А на такие слова «особистов: «9-я авиадивизия, дислоцированная в Белостоке, несмотря на то, что получила приказ быть в боевой готовности с 20 на 21 число, была также застигнута врасплох и начала прикрывать Белосток несколькими самолётами МиГ из 41-го полка», выдал достаточно интересное: «Да, был приказ, отмененный 21-го. Оба приказа исходили из Москвы. Давно известный факт». Правда, в пылу спора «забыл» его привести и тем более со ссылкой на «Москву».

 

Впрочем, Егоров, похоже, оговорился и ошибается. Приказ на отмену боевой готовности вечером 21 июня в округе у Павлова, исходил от именно Павлова и Копца и Москва к этому отношения не имеет. Это такой же самовольный приказ, как и приказ Павлова на снятие вооружения с истребителей который описывает Долгушин. И такие же факты описываются по многим частям ВВС западных округов, как «особистами» по горячим следам так и ветеранами в своих воспоминаниях. Когда именно 21 июня, после нескольких дней сидения в кабинах в повышенной боевой готовности они именно 21 июня получали приказ, отменяющий б/г. С разрешением всему командованию и летчиков авиачастей убыть в город на выходные.

 

А вот что пишет об этой 9-й сад историк А. Мартиросян:

 

«17 июня 1941 г. начальник 3-го отдела штаба ЗАПОВО майор госбезопасности П.Г.Бегма докладывал в своем спецссообщении, что по состоянию на указанный день «на все полки 9-й смешанной авиадивизии имеется 85-90 исправных самолетов… Только в результате летних происшествий разбились 10 исправных машин… Для группового воздушного боя данный тип самолетов не годился, так как за один переворот через крыло машина теряла 600-700 метров высоты…». (Национальный архив Республики Беларусь. Ф. 4 п. Оп. 21. Д. 2470. Л. 5-7. Приводится по: Надтачаев В.Н. Военная контрразведка Беларуси. Судьбы, трагедии, победы… Минск, 2008, с. 141)

 

Между тем, речь идет об истребителях МиГ-1 и МиГ-3, которых на вооружение 4 истребительных полков 9-й сад поступило 240 (по другим данным якобы 303) штук. МиГ-3 — это истребители, задачей которых является завоевание господства в воздухе. К тому же это высотные истребители. …»

 

(22 июня: Блицкриг предательства (Детальная анатомия трагедии). В 2-х томах. М. 2012 г.)

 

В одном иап смешанной авиадивизии перед войной должно было быть примерно 70 самолетов (в 122 иап Долгушина 11-й сад было 72 истребителя на 72 летчика)… А 9-я сад состояла из 4-х иап и одного сбап. Т.е. должно было быть около 280 истребителей минимум. При этом в 9-й сад было около 237 МиГ-1, Миг-3 и около 131 И-16, И-15, И-153. Итого около 368 истребителей на 4-е иап в 9-й сад. При этом в 10-й сад было два иап — 105 истребителей И-16, И-153 и 20 Як-1, а в 11-й сад на два иап было 144 И-16, И-153. Т.е., практически все новые МиГи, что поступли в ЗапОВО в мае-июне отдали в 9-ю сад, имеющую аж 4-е истребительных полка по 70 машин в среднем, расположенную в «Белостокском выступе». Из которого Жуковы планировали наступать….

 

Плюс в смешанных авиадивизиях также были и штурмовые полки укомплектованные старыми И-15, или И-153. И Мартиросян задает очень даже интересный вопрос — а зачем было нагонять именно в приграничные авиаполки новые самолеты в таком количестве?! Ведь летчиков надо было еще и обучить летать на этих МиГах! Долгушин эти «массовые замены» перед 22 июня, когда на аэродромах скопили чуть не по два комплекта истребителей — старые и новые (и часто вообще в ящиках еще) назвал более крепкими словами… Ведь они так и остались немцам или были уничтожены в первые же налеты.

 

Обучение летчиков сначала пытались организовать на самих аэродромах, «своими силами», а затем из-за высокой аварийности, переучивание стали проводить централизованно, в специализированных учебных центрах, с откомандированием летчиков из приграничных авиаполков… Подобное описывает Цупко П.И., (Пикировщики. М., Политиздат, 1987 г., с.10) когда летчиков 13-го сбап 9-й сад отправляли из под Белостока в Москву для переучивания на Пе-2:

 

«В начале июня нашему авиаполку приказали подготовиться к переходу на Пе-2. Сразу в центр переучивания, находившийся на одном из подмосковных аэродромов, были направлены экипажи инструкторов, в том числе и [10] наш. В субботу 21 июня мы были на месте. А утром в воскресенье грянула война. Нас задержали в Москве. …»

 

Сморим более подробно воспоминания летчика этой авиадивизии П. Цупко о тех днях…

 

Цупко П.И., Пикировщики. — М.: Политиздат, 1987 г. — http://militera.lib.ru/memo/russian/tsupko/index.html . Служил в июне 1941 года в 13 сбап 9 САД ЗапОВО в Белостокском «выступе».

 

 

Глава День первый:

 

«13-й авиаполк тогда базировался в авиагородке Россь под Белостоком, вблизи государственной границы. . Время было неспокойное: в Европе бушевала война, граница и воздушное пространство в нашем районе часто нарушались, и потому принимались меры по улучшению базирования авиации.

 

<…>

 

С марта 1941 года в Росси начали строить ВПП — взлетно-посадочную полосу с твердым покрытием, и авиаполк был переброшен в лагерь на полевой аэродром близ села Борисовщизна, там приведен в повышенную боевую готовность: с рассвета до темна эскадрильи замаскированных самолетов с подвешенными бомбами и вооружением, с экипажами стояли наготове. Это было очень утомительно. Дежурства отрывали от плановой учебно-боевой подготовки, так необходимой нам, молодым, но иного выхода не было.

 

В полку было пять эскадрилий по двенадцать экипажей в каждой. Дежурили обычно три из них, остальные учились, летали. Через сутки эскадрильи сменялись.»

 

Обратите внимание, что происходит в авиаполках при приведении в повышенную боеготовность — все «эскадрильи замаскированных самолетов с подвешенными бомбами и вооружением, с экипажами», в полном составе стоят в готовности вылета по первой команде. И так должно было быть и 21 июня!

 

«В начале июня нашему авиаполку приказали подготовиться к переходу на Пе-2. Сразу в центр переучивания, находившийся на одном из подмосковных аэродромов, были направлены экипажи инструкторов, в том числе и [10] наш. В субботу 21 июня мы были на месте. А утром в воскресенье грянула война. Нас задержали в Москве.

 

<…>

 

В начале июля в Москве неожиданно появились почти все летчики нашею авиаполка. Они были неузнаваемы: измученные, в грязном, рваном обмундировании, смотрели на нас, тыловиков, с откровенной иронией, восторг наш не разделяли, держались угрюмо

 

<…>

 

О том, что произошло в первые дни войны там, на границе, подробнее других рассказали стрелки-бомбардиры Михаил Ярнов и Александр Филиных. Миша в ту последнюю мирную ночь был оперативным дежурным полка, а Саша летал с Костей Усенко на разведку…

 

Козинкин О.Ю., 16.01.2012 г.- 4.02.20012 г. (глава из новой книги «О 22 июня»)

 

Продолжение следует

• amazonS3_cache: a:5:{s:54:»//aviacity.eto-ya.com/files/2013/04/vozdushnyj-boj.jpg»;i:1524;s:62:»//aviacity.eto-ya.com/files/2013/04/vozdushnyj-boj-300×203.jpg»;i:1524;s:52:»//cdn.eto-ya.com/aviacity/2013/04/vozdushnyj-boj.jpg»;i:1524;s:60:»//cdn.eto-ya.com/aviacity/2013/04/vozdushnyj-boj-300×203.jpg»;i:1524;s:55:»//aviacity.eto-ya.com/files/2013/04/vozdushnyj-boj.jpg&»;a:1:{s:9:»timestamp»;i:1714006234;}}