Родился 19.07.09 г. в селе Боровцы Новогрудского района Гродненской области, в семье крестьянина. Белорус. С пяти лет жил в селе Шумиха Курганской области. В 1925 г. окончил семилетку. Работал чернорабочим на станции Шумиха. С 1927 г. — ученик слесаря, а затем слесарь эфесного цеха Златоустовского механического завода. Был секретарем цеховой комсомольской ячейки и заводского комитета комсомола, делегатом 1-го съезда ударников.
В РККА с 1931 г. По комсомольской путёвке был направлен на учёбу в 3-ю военную школу летчиков и летнабов в Оренбурге. Член ВКП(б) с 1931 г. В 1932 г. окончил авиашколу.
С сентября 1932 г. служил в Киевском истребительном авиаотряде, а с 1933 г. – в 1-й Краснознамённой истребительной авиационной эскадрилье им. Ленина Забайкальского военного округа. Был командиром звена.
В 1935 г. возглавил рекордный перелет шести истребителей И-16 по маршруту Бочкарево — Спасск-Дальний с посадкой в Хабаровске, завершив его за 3 часа 10 минут.
В 1936 г. был направлен на учёбу в Одесскую школу воздушного боя, а по завершении учёбы оставлен в ней летчиком-инструктором.
С 1938 г. старший лейтенант Грицевец служил летчиком-инструктором в Кировабадской школе особого назначения, известной как 20-я военная школа летчиков. Готовил к воздушным боям испанских лётчиков-республиканцев. Неоднократно подавал рапорты с просьбой направить его в Испанию.
Прибывшая в начале апреля 1938 г. в Испанию очередная группа из сорока двух советских летчиков-истребителей за 23 летных дня с 10 апреля по 23 мая 1938 г. потеряла выбывшими из строя по различным причинам двадцать пять человек. Из них четверо погибли в боях, один — в тренировочном полете, двое пропали без вести, десять были ранены, двое заболели и еще шестерых пришлось отчислить, как непригодных к боевой работе на фронте.
Им на смену была спешно отправлена новая группа из 34 летчиков-истребителей, в состав которой вошли летчики-инструкторы и наиболее опытные строевые летчики.
В июне 1938 г. последняя группа советских летчиков-добровольцев, в составе которой находился и Грицевец, прибыла в Испанию.
Участвовал в национально-революционной войне в Испании с 10.06.38 по 26.10.38 гг. под псевдонимом «Сергей Иванович Горев». Командовал эскадрильей И-16. Совершил 115 боевых вылетов, провел 57 воздушных боев, сбил 30 самолетов противника.
21.06.38 г. в письме к жене он писал: «Дорогая Галочка! Сегодня прибыл на место. Климат здесь не из легких, выдерживают его не все. Но я — выдержу». Такая уверенность звучит и в других письмах: «К работе я уже приступил… Погода очень жаркая, да и работа жаркая, даже в глотке пересыхает, но ничего — на то и работа».
8.07.38 г. английская газета «Дейли Ньюс» вышла под крупным заголовком «Русский летчик Сергей Грицевец — человек изумительной храбрости, впервые за всю историю военной авиации уничтоживший в одном бою 7 самолетов!»
В этом боевом вылете на И-16 тип 10 в течение получаса Грицевец сбил 7 самолетов, в т.ч. 5 «фиатов» Cr.32. Его машина тоже была изрешечена, но он смог ее посадить на своем аэродроме. Бой происходил на глазах у многочисленных свидетелей, один из которых, корреспондент английской газеты, описал его затем в своем репортаже. Из этого полета Грицевец возвратился на самолете практически без элеронов, с наполовину срезанным правым крылом.
18.08.38 г., в День советской авиации, Грицевец сбил 2 «фиата».
Особенно Грицевец отличился в заключительных, тяжелых боях на реке Эбро, где мятежники широко использовали свои новые истребители Messerschmitt Bf.109, вооруженные пушками и значительно превосходящие И-16 в скорости.
Над Эбро только за 20 дней августа 1938 г. республиканскими летчиками было сбито 72 вражеских самолета.
4.10.38 г. пять республиканских летчиков (С. Грицевец, М. Федосеев, Н. Герасимов, И. Свергун и М. Онищенко) «не дойдя до Эбро, завязали бой с 10-ю М/Шмидтами, бой длился 45 минут, в результате боя сбит 1 (один) М/Шмидт, с нашей стороны потерь не имеется. Задание выполнено». Немецкий летчик, сбитый в этом бою, выпрыгнул с парашютом и был взят в плен. Им оказался один из наиболее опытных и результативных асов Легиона «Кондор» Отто Бертрам.
15.10.38 г. пилоты группы Грицевца участвовали в бою в последний раз. В воздух было поднято 7 эскадрилий республиканских ВВС — около 100 истребителей. В этом бою республиканские летчики сбили 3 «мессершмитта» и 5 «фиатов». Наши потери составили 3 самолета (все летчики спаслись на парашютах).
Составляя отчет о своей работе в Испании, военный советник А.П. Андреев писал: «Бывали случаи на Эбро, когда наша эскадрилья из 9 самолетов атаковала и разгоняла группу в 36 «фиатов», когда один летчик дрался с 5 истребителями и разгонял их. Таких случаев особенно много было в эскадрилье Грицевца, которая покрыла себя славой. Ее знали и с восторгом говорили о ней друзья-испанцы. Даже немцы и итальянцы узнавали в воздухе нашу эскадрилью и старались не вступать с ней в бой. Об этом говорили и взятые в плен фашистские летчики».
Однако, ко времени окончания 113-ти дневной битвы за Эбро, из тридцати четырех летчиков прибывших в Испанию вместе с Грицевцом в июне 1938 г., в строю осталось лишь семеро.
В октябре 1938 г. республиканское правительство приняло одностороннее решение о выводе из Испании всех бойцов, не имеющих испанского гражданства, после чего большинство «интербригадовцев» покинули страну. Лишь группе советских истребителей попросили продлить срок спецкомандировки. Однако с такой постановкой вопроса советское руководство не согласилось. Видя, что война в Испании фактически проиграна, оно отказалось пожертвовать ценными летными кадрами.
В декабре 1938 г. Грицевцу было присвоено внеочередное воинское звание майор.
22.02.39 г. за образцовое выполнение специальных заданий Правительства по укреплению оборонной мощи Советского Союза и за проявленное геройство майор Грицевец Сергей Иванович был удостоен звания Герой Советского Союза.
Отказавшись от предложенной ему должности начальника Борисоглебской Краснознаменной военной авиашколы им. В.П. Чкалова, он направляется в строевую часть на Дальний Восток.
2.06.39 г. в составе группы летчиков, имевших боевой опыт, прибыл в Монголию для укрепления частей, участвующих в советско-японском конфликте у реки Халхин-Гол.
Участвовал в боях у реки Халхин-Гол с 22.06.39 по 30.08.39 гг. Командовал эскадрильей 70-го иап, а затем — группой истребителей И-153 «Чайка», проходивших войсковые испытания. Совершил 138 боевых вылетов и лично сбил 12 самолетов противника.
Он был не только прекрасным воздушным бойцом, но и замечательным наставником. Десятки молодых летчиков учились у Грицевца искусству воздушного боя. Он учил их сочетать маневр и огонь: «Только секунда отводится летчику на прицельную очередь, — говорил он. — Только одна секунда!» Сам он атаковал всегда неожиданно, никогда не допуская шаблона в тактике.
Генерал-майор авиации Ворожейкин вспоминает: «Бой кончился на преследовании… Мой новый ведущий догнал противника и попытался с ходу атаковать. Японец, обладая лучшей маневренностью, ускользнул… Незнакомец на И-16 шел одним курсом с японцем и немного в стороне, выбирая момент для атаки. Противник, видя, что его никто не атакует, мчался по прямой.
Последовавшее затем движение моего ведущего изумило: словно предупреждая врага о своем дальнейшем намерении, он покачал крыльями, привлекая к себе внимание, заложил глубокий крен в сторону японца. Противник понял, что это разворот для атаки… также круто развернулся на атакующего. Но тут я заметил, что наш истребитель, заложив демонстративный крен, удерживает машину в прямолинейном полете. Это была имитация атаки, тонкая хитрость. И японец клюнул… В следующее мгновение он уже понял свою ошибку и попытался ускользнуть. Но было поздно… Блеснул огонь — и противник, словно споткнувшись, рухнул в реку. Это был Сергей Грицевец».
26.06.39 г. в 15.20 у озера Буир-Нур появилась группа из 17 японских истребителей Кi-27. Навстречу ей взлетело 27 И-16 и 13 И-15бис из 70-го иап во главе с командиром полка майором Забалуевым. Японцы развернулись и, не принимая боя, ушли в направлении Ганьчжура. Наши истребители бросились в погоню. Но первая группа японцев была лишь приманкой. Над Ганьчжуром к ним присоединилось еще до 40 истребителей. На помощь истребителям 70-го иап, были подняты в воздух 20 И-16 и 21 И-15 бис из 22-го иап во главе с майором Кравченко. Помощь подошла вовремя: у наших летчиков уже кончались боеприпасы и горючее.
Подбитый в ходе боя, Забалуев совершил вынужденную посадку на маньчжурской территории, у дороги, идущей из Ганьчжура в Обо-Сумэ. Грицевец увидел происходящее, приземлился в степи и вывез Забалуева на своем И-16. С воздуха их прикрывал лейтенант Петр Полоз.
Рассказывает Ворожейкин: «В первую минуту это известие… произвело на меня ошеломляющее впечатление. Мне показалось вначале, что такой поступок просто невозможен. Разве кто-нибудь имеет право садиться на территории противника? Достаточно какой-то ничтожной случайности — камера лопнет или мотор заглохнет на малом газу, — и отважившийся на такое дело сам может остаться там, на чужой земле! Кто докажет тогда, что он не сдался добровольно в плен, не изменил Родине? Позор падет не только на него, но и на всю семью, на родственников. Допустим, кончится война, его обменяют как военнопленного. Кто же поверит ему, что он сел к врагу, движимый благородными намерениями?!
Грицевец рассказал, как это было. При этом лицо его, сухое и сильное, обтесанное ветром больших высот и в то же время полное какой-то детской чистоты, с необыкновенной живостью меняло выражение.
— Был у нас воздушный бой с японцами. Не стану вам описывать его. Врага мы потрепали здорово и гнали его далеко. Вдруг замечаю я, что Забалуева нет. А бились мы рядом. Делаю круг, ищу его сначала вверху, потом внизу и вдруг вижу: Забалуев сидит на земле. А земля-то чужая, маньчжурская. От границы километров шестьдесят. На горизонте уж город виден — Ганьчжур. Крыши домов, столбы телеграфные, грузовые машины. И уже я ничего не чувствую, ни о чем не думаю. Одна мысль у меня: забрать командира и улететь. Начинаю спускаться. Все время, не отрываясь, смотрю на Забалуева. И вижу: он выскочил из самолета и бежит. Бежит и на ходу все с себя скидывает — парашют, ремень, ну, словом, все тяжелое. Бежит с пистолетом в руке.
Мне плакать захотелось, честное слово! Ну, куда, думаю, ты бежишь? Ну, пробежишь сто, двести метров, а дальше? Ведь до границы шестьдесят километров. А там еще перейти через фронт надо. Я так думаю: вероятно, он застрелился бы. Не такой человек Забалуев, чтобы сдаться живым в руки врага.
Рассказываю я это вам долго, а подумать — тысячная доля секунды. В это время я вижу, что он мне машет рукой: дескать, улетай, не возись со мной! Он, конечно, не знал, что это я. Он думал, какой-то советский летчик просматривает местность и маленько заблудился. Каков Забалуев! Сам он в таком положении, а за другого испугался.
И вот интересно: казалось бы, не до этого, а вдруг я вспомнил, как он накануне про своего сынка маленького рассказывал. Черт его знает, какая-то отчаянная нежность у меня была к Забалуеву в этот момент. «Погибну, — думаю, — а выручу тебя!».
Захожу на посадку, и, знаете, так спокойно, на горке, ну словно сажусь на свой аэродром. Рассчитываю при этом так, чтоб сесть возможно ближе к Забалуеву. Тут ведь каждая секунда дорога… Приземляюсь. Беру Забалуева в створе — так, чтобы подрулить к нему напрямую, не теряя времени на повороты. Самолет уже бежит по земле. Прыгает. Место кочковатое. Конечно, была опасность поломки. Но что же, остались бы двое, все же легче. А он уже бежит ко мне, на перехват. Самолет остановился. Момент решительный. Надо было действовать без промедления, секунда решала все. Беру пистолет и вылезаю на правый борт. Сам озираюсь: не видать ли японцев? Все боюсь: сбегутся, проклятые, на шум мотора. Забалуев уже возле самолета. Лезет в кабину. Говорить нет времени. Лихорадочно думаю: «Куда бы тебя, дорогой, поместить?» Самолет ведь одноместный. В общем, втискиваю его между левым бортом и бронеспинкой.
Вдруг мотор зачихал. Забалуев в этой тесноте захватил газ и прижал его на себя. И винт заколебался, вот-вот остановится. А повернуться ни один из нас не может. Вот момент! Ведь если мотор заглохнет, завести его невозможно здесь! Но тут я даю газ «на обратно», и самолет у меня как рвануло — и побежал, побежал! Новая беда. Не отрываемся. Уж, кажется, половину расстояния до Ганьчжура пробежали, а не отрываемся. Поднимаемся! Думаю: «Только бы ни одна кочка под колесо не попалась…» Оторвались! Убираю шасси. Теперь новое меня волнует: хватило бы горючего. Ведь груз-то двойной. Высоты я не набираю, иду бреющим, низенько совсем, чтобы не заметили. Таким манером скользим мы над зеленой маньчжурской травой.
Как дошли до речки, легче стало. Тут и фронт показался. Взяли машину «на набор». Взвились. Ну, черт побери, как будто выкарабкались. Нашел я свой аэродром, сел, выскочил.
— Ну, — кричу всем, — вытаскивайте дорогой багаж!
Никто не понял, думали, что японца привез, вот история! А когда Забалуев вылез — такой восторг, честное слово! Ведь его в полку страшно любят. Человек он замечательный. Как командир и вообще. И семья у него замечательная. Он с ней меня после познакомил. Я его сынка увидел, про которого, помните, он мне накануне рассказывал.
— Смотри, — говорит мать, — вот дядя, который нашего папу привез. Что надо сказать?
— Спасибо, — говорит мальчик».
29.08.39 г. за образцовое выполнение боевых заданий и выдающийся героизм, проявленный при выполнении боевых заданий, дающий право на получение звания Героя Советского Союза, майор Грицевец Сергей Иванович первым в СССР был удостоен звания дважды Герой Советского Союза.
Генерал-майор авиации Смирнов вспоминал позднее: «Сергей Грицевец добился у командования разрешения принимать участие в боях на «Чайках» не только над монгольской территорией, но и за ее пределами. Новый самолет И-153 оказался неплохой машиной, особенно во взаимодействии с самолетами И-16.
Грицевец сумел сплотить нашу, летавшую на «Чайках», группу, как я уже говорил, состоящую из опытных бойцов. Старшие лейтенанты, капитаны и майоры летали в ней в качестве рядовых летчиков. И хотя каждый из них мог быть ведущим, никаких недоразумений не возникало. Всех объединяла боевая дружба. Грицевец всем нам очень нравился. Предельно откровенный, всегда с открытой душой, он умел поддержать и подбодрить любого человека в трудную для него минуту. Когда Николай Герасимов брал в руки баян, Грицевец любил ему подпевать. Отличительной чертой его характера была смелость, сочетавшаяся с мгновенной находчивостью. Всех нас без исключения поразил его беспримерный поступок, когда в одном из воздушных боев Грицевец… приземлился… на прифронтовой полосе и… вывез оттуда… майора Забалуева…
Что побудило Сергея Грицевца пойти почти на верную гибель? Слава? Нет. Он имел ее. За подвиги в Испании он уже был удостоен звания Героя Советского Союза — высшей награды Родины. Принять благородное, но крайне рискованное решение его побудила боевая дружба, только она одна!
Как-то в перерыве между вылетами я услышал от Сергея совершенно неожиданную оценку событий на Халхин-Голе. Он сказал, что эта война идет в очень благоприятных условиях и его как бойца вполне устраивает. Такое на первый взгляд странное рассуждение о войне озадачило меня, но Грицевец объяснил:
— А ты вспомни Испанию! Там рушились города, горели деревни, гибли дети и женщины, а здесь, в Монголии? Мирное население из зоны боев давно откочевало. Здесь гибнут только те, кто сражается на земле и в воздухе. Пусть уж будет лучше так!..
Грицевец любил людей и делал для них все, что было в его силах. Не помню сейчас, кто мне это рассказывал. В Испании Сергей вынес из пылающего дома после бомбежки двух детей. А теперь здесь, в Монголии, выхватил из объятий смерти товарища. Кстати, в этом же воздушном бою участвовали многие летчики, не менее опытные и смелые, чем он, но из всех решился на этот подвиг именно Сергей Грицевец, не думая и не догадываясь, что станет за него первым в стране дважды Героем Советского Союза».
О Грицевце его товарищи всегда отзывались исключительно тепло. Окружающих подкупала его простота, скромность, отзывчивость.
Ворожейкин вспоминает: «Ни словом, ни одним жестом не выказывал Грицевец своего превосходства перед другими летчиками и был совершенно свободен от благосклонной, всегда унижающей других снисходительности. Немного смущенный повышенным к нему интересом, он охотно говорил о товарищах, и все видели, что делается это не из дешевого кокетства, а потому, во-первых, что он прекрасно их знает, во-вторых, потому, что говорить о них доставляет ему удовольствие. Его суждения о людях были коротки и отличались меткостью. Отзываясь о ком-нибудь из летчиков, он любил подчеркнуть не столько его профессиональные, сколько человеческие качества: «Очень добр душой, но не мямля», «Свободно входит в чужие беды, но принципиален».
В начале сентября 1939 г. еще до завершения боев на Халхин-Голе, началось сосредоточение авиации в западных приграничных округах — предстоял освободительный поход в Западную Украину и Белоруссию.
12.09.39 г. группа Героев Советского Союза вылетела на двух транспортных самолетах из района реки Халхин-Гол в Москву. В Улан-Баторе советских летчиков приветствовал маршал Чойбалсан. В честь их был дан торжественный обед.
14.09.39 г. в Центральном Доме Красной Армии в Москве также состоялся торжественный обед в честь героев Халхин-Гола. В зале прибывших встретил Ворошилов. Он отечески обнял Грицевца и Кравченко и посадил их рядом с собой за стол.
Грицевец стал рассказывать Кравченко о встрече с семьей в Одессе, куда он успел слетать сразу же после возвращения из Монголии. Появился он дома неожиданно. Радости родных не было границ. Жаль только, побыть дома пришлось всего лишь сутки. Во время этого душевного разговора обоим было что вспомнить: ведь оба выросли в Курганской области. Родители Грицевца были переселенцами из Белоруссии, жили в селе Шумиха, всего в ста двадцати километрах от Звериноголовского. Семья тоже была немалая: четверо сыновей и дочь.
После приема Грицевец вылетел к новому месту службы в Минск.
16.09.39 г. в Минске состоялся Военный совет Белорусского особого военного округа. Перед собравшимися выступил Маршал Советского Союза Буденный. Он проинформировал о сложившейся обстановке, поставил перед командным составом округа конкретные задачи. Грицевец был назначен советником в истребительную авиабригаду. Вечером, на своих истребителях, офицеры этой бригады и советники вылетели в Болбасово, близ Орши.
Над аэродромом, где базировалась Оршанская авиабригада, уже нависали сумерки, но еще вполне можно было обойтись без ночных огней. Летчик снизился, не делая круга над аэродромом, приземлился и стал рулить на нейтральную полосу. Невдалеке от посадочной полосы собралось много людей. Грицевцу это бросилось в глаза. Отстегивая ремни, еще не заглушив мотора, он спросил у финишера:
— Что случилось?
— Должен прилететь дважды Герой Советского Союза, и люди вышли его встречать, — ответил красноармеец.
— К чему это? — недовольно проговорил Грицевец и в это время заметил мчавшийся на него истребитель. Он схватился за сектор газа, мотор взревел… Но отрулить он не успел. Вращающимся пропеллером Грицевцу отрубило голову. Второй пилот, капитан Хара, отделался ушибами.
Грицевец был похоронен в Балбасово. Из-за начавшейся военной операции по освобождению Западной Белоруссии похороны были скромными.
Вспоминает летчик-истребитель Петров Н.И.: «Усиленно по плану боевой подготовки проходили тренировку на боевых самолетах И-16 и к началу боевых действий против Польши, то есть к 17 сентября 1939 г. уже летали в составе пары. Находясь в боевой готовности на аэродроме Балбасово перед перебазированием на аэродром Лида (Польша) (до переименования и присоединения к Западной Белоруссии), на глазах у летно-тактического состава произошла катастрофа с гибелью прекрасного советского аса майора Грицевца, дважды Героя Советского Союза. При следующих обстоятельствах. Возвращаясь с разведки аэродромов, на которые должны были перебазироваться во время боевых действий 31-й и 21-й ИА полки к боевым действиям с поляками, с предполагаемыми изменениями при наступлении – командиры 31-го ИАП майор Путивко, 21-го капитан Хара, инспектора ВВС майор Кравченко дважды Герой Советского Союза, и майор Грицевец, дважды Герой Советского Союза – заходили на посадку по одному. Капитан Хара и майор Грицевец зашли на посадку с противоположными стартами, произвели посадку на встречных курсах, на пробеге столкнулись правыми бортами, в результате майор Грицевец погиб, притом нелепо, такой боевой летчик. Похоронили его с почестями у Дома Красной Армии в гарнизоне Балбасово».
Именем Грицевца названы Харьковское высшее военное авиационное училище летчиков, улицы в Москве, Минске, Кургане. В г. Балбасово ему установлен памятник.
Дважды Герой Советского Союза (22.02.39, 29.08.39). Награжден орденом Ленина и орденом «За воинскую доблесть» МНР.
