?
У каждого человека, живущего на Земле, есть свое представление об этом состоянии души. Я предложил своим студентам из медицинской академии дать свое определение любви. Ответы были самые разнообразные. «потребность в другом человеке» и «наслаждение», «душевный комфорт» и «чувство восторга», «смысл жизни» и «безумие», «понимание другого человека» и «потеря власти над собой», «отсутствие эгоизма» и «эгоизм», «наслаждение» и даже «привычка» — в общем, каждый понимает любовь по-своему, а потом удивляется, что не находит понимания в другом человеке.
— Ты меня любишь? — спрашивает девушка своего парня, а в ее сознании это звучит как «Ты испытываешь потребность во мне, ты считаешь, что я самая лучшая?»
— Конечно, моя дорогая, — отвечает парень, а в его сознании звучит мысль «Да, я обожаю заниматься с тобой сексом!»
Чувство любви, которое начинается с позитивных нот и порой возносит человека к вершинам блаженства, нередко заставляет его испытывать поистине «адские» муки. Поэтому для равновесия люди пытаются смотреть на него сквозь призму юмора. Вот анекдот на эту тему:
— Любовь — это болезнь, которая укладывает в постель, — сказал студент.
— Какая же это болезнь, если никто не хочет вылечиться, — возражает врач. — Нет, любовь — это работа.
— Какая же это работа, если самый главный член стоит, — удивляется инженер. — Любовь — это процесс.
— Какой же это процесс, если нет пострадавших, а, наоборот, обе стороны довольны, — говорит юрист. — По-моему, любовь — это искусство.
— Какое же это искусство, если заниматься им может каждый, — вмешался в спор поэт. — Любовь — это все-таки наука.
— Какая же это наука, если любой студент может, а я уже нет, — с обидой завершил дискуссию старый профессор.
Так начинаются маленькие трагедии, которыми часто заканчивается любовь. Но, может быть, это мы, простые смертные, не можем разобраться в хитросплетениях любовных отношений, а мудрые, великие или знаменитые уже давно проникли в ее суть? Обратимся за советом к классикам:
«Любовь — игра, в которой всегда плутуют», — писал Оноре де Бальзак, намекая на то, что в этом состоянии чувства не завладевают человеком полностью, раз он способен хитрить.
Нет, любовь — это род безумия, утверждал древнегреческий философ-стоик Диоген. С таким мнением соглашался Френсис Бэкон, говоривший, что «и любить, и быть мудрым невозможно».
— Любовь — это когда тебе кто-то становится дороже, чем ты сам, — заявил в телеинтервью актер Леонид Броневой, когда-то мастерски сыгравший шефа гестапо Мюллера, а по жизни оказавшийся милым человеком и преданным супругом.
— А вот и нет, — мог бы возразить ему Александр Дюма-сын, которому принадлежит афоризм: «Любовь — битва двух полов. Женщине надо защищаться сперва, мужчине надо защищаться после, и горе побежденным!»
Предмет любви кажется влюбленному совершенно неповторимым, уникальным, что отмечено в афоризме Гюнтера Грасса: «Любить — значит перестать сравнивать». Но вечный циник и насмешник Генри Менкен, наоборот, едко замечает, что «любовь — это заблуждение, будто одна женщина отличается от другой».
Гейне писал: «Ангелы зовут это небесной отрадой, черти — адской мукой, а люди — любовью», а мудрый и педантичный философ Иммануил Кант, весьма скептически относящийся к романтической стороне любви, сказал: «Любовь — дар не небес, а земли, метаморфоза полового инстинкта».
Положение, при котором предмет спора неуловим и изменчив, мало кому понравится, что нашло отражение в остроумном сравнении Франсуа Ларошфуко: «Истинная любовь похожа на привидение: все о ней говорят, но мало кто ее видел».
Другие выдающиеся люди все-таки признавали материальность любви, однако понимали, что выразить ее в едином образе не представляется возможным. Так, румынский художник Штефан Лукьян вполне справедливо писал: «Любовью именуют и разнузданное наслаждение, и целомудренную привязанность», а Сэврус, не довольствуясь двумя определениями, использовал уже три, понимая впрочем, их недостаточность: «Любовь входит в сердце, как незваный гость, утверждается, как тиран, и покидает, как предатель». В связи с этим мне вспоминается надпись, вырезанная безвестным мыслителем на столе в аудитории физфака Ростовского университета, которая запомнилась мне со студенческих времен: «Любовь — это пуля, которая разбивает сердце, бьет по карману и выходит боком».
В общем, подводя итог нашей заочной дискуссии, самое время вспомнить афоризм Николя Шамфора: «Любовь — единственное чувство, в котором все истинно и все лживо; скажи о ней любую нелепость — и она окажется правдой».
У писателя М. Веллера есть философский трактат под многообещающим названием «Все о жизни», в котором он подвергает тщательному анализу основные человеческие страсти, в том числе и любовь (показательно, что соответствующая глава его книги названа «Любовь зла…», а продолжить пословицу можете сами). Писатель считает, что принципиальное отличие любви от близких чувств (дружбы, расположения, привязанности, нежности, сексуального желания и т. д.) состоит в том, что любовь — это та степень чувства, когда оно достигает нерациональной силы. То есть пока эмоцию еще можно контролировать разумом, это еще не любовь. А вот когда у человека, образно говоря, уже «поехала крыша», когда он находится в состоянии постоянного аффекта, когда представления о предмете его любви превращаются в «синдром сверхценной идеи» — то это уже Любовь, причем с большой буквы. Как иронично отмечает Веллер, «истинно влюбленный — это параноик, маньяк, что с него взять». Ему простят любой проступок — даже преступление или измену, — если они совершены ради любви. Великий Антоний, например, ради Клеопатры и армию свою предал, и сенат, и Рим. Сражаясь за свою возлюбленную, он положил на алтарь своей страсти немало жизней своих соотечественников, но в мировой истории ему отвели роль не жалкого изменника, а величайшего трагического влюбленного.
В плане лучшего понимания любви интересны работы американского психолога Зика Рубина, который предложил свою методику предсказания развития взаимоотношений влюбленной пары на основе двух мотивов: любви и расположения, т. е. он разделил «люблю» и «нравится». Уже в обыденной речи «любовь» и «расположение» различаются не только количественно (любовь как высшая степень расположения), но и качественно. В «расположении» преобладает оценочный момент. Нравиться может только тот, кто обладает какими-то положительными или желаемыми качествами (в данном случае не важно — реальными или воображаемыми). А в любви это необязательно. Любовь — не расположение, а напряженная потребность в данном человеке, страстное желание обладать им, заботиться о нем, быть ему нужным независимо от оценки его качеств. Любимый может и не нравиться, а тот, кто нравится, далеко не всегда любим. Руководствуясь этими идеями, Рубин разработал две отдельные шкалы — любви и расположения, по 13 пунктов в каждой. Шкала любви включает пункты, измеряющие степень привязанности («Если мне одиноко, моя первая мысль — разыскать Х»), заботы («Если бы Х чувствовал себя плохо, мой первейший долг был бы поддержать его») и интимности («Я чувствую, что могу буквально во всем довериться Х»). Шкала расположения измеряет, насколько благоприятно испытуемый оценивает данного человека по ряду качеств (зрелость, приспособленность, интеллект, здравомыслие) и насколько он склонен считать этого человека похожим на себя. Применение этих шкал к 182 студенческим парам Мичиганского университета, связанных отношениями ухаживания, показало, что «любовь» и «расположение» действительно не совпадают, причем показатели по шкале любви позволяют предсказать вступление молодых людей в брак гораздо точнее, чем показатели шкалы расположения.
Роберт Стернберг из Йельского университета создал свою теорию любви, которую назвал триангулярной (по-русски этому наименованию соответствует термин «треугольный» — более понятный, но менее красивый и не такой загадочный). Смысл триангулярной модели состоит в том, что, согласно представлению Стернберга, настоящая любовь должна обязательно включать в себя три компонента: интимность, страсть и преданность. Эти компоненты любви можно уподобить сторонам треугольника, и в зависимости от их соотношения форма и площадь подобных «виртуальных» треугольников, символизирующих ту или иную любовь, будут различаться между собой. Интимность, по Стернбергу, является эмоциональным компонентом любви, который подразумевает близость и взаимную поддержку. Этот элемент любви, как правило, увеличивается по мере формирования отношений. Страсть является элементом мотивации и отражает сексуальную сторону любви. Стернберг уподобляет страсть наркотику, который манит людей и сулит им наслаждение, но далеко не всегда оправдывает ожидания. Как и в случае с наркотическим привыканием, внезапное охлаждение одного из партнеров может вызывать у другого «эффект отмены», проявляющийся в приступах депрессии и душевной боли. По мере развития отношений между людьми страсть на внешнем уровне постепенно уменьшается, хотя, согласно предположению автора, остается в скрытой форме в виде «позитивного потенциала». Третий элемент любви в этой модели — преданность, по мысли автора, представляет собой когнитивный (познавательный) компонент любви.
Из книги Юрий Щербатых «Психология любви и секса»