Один из самых известных бойцов в мире смешанных боевых единоборств Федор Емельяненко, несмотря на 43-летний возраст, по-прежнему выступает на высоком уровне. В конце декабря россиянин нокаутировал американца Куинтона Джексона в поединке организации Bellator и одержал уже 39-ю победу в карьере. В интервью ТАСС легендарный боец рассказал о своем прощальном турне, отношении к оскорблению соперников, а также о взаимоотношениях с братом Александром и проблемах с допингом в российских ММА-организациях.

— В своем предновогоднем поединке с Рэмпейджем (Куинтоном Джексоном — прим. ТАСС) вы получили травму ноги. Насколько она серьезна?
— Переломов нет, но я ушиб руку последним ударом — немножко барахлит средний палец, и травмировал ногу. Соперник выставил блок после удара ногой, который мне все же удалось немного ослабить. Но это все равно было достаточно серьезно, и травмировалась мышца ноги.
— Вы уже успели почитать и послушать разговоры в соцсетях о том, что побили «толстого и неподготовленного Джексона»?
— Мне такое попадалось (улыбается). У Куинтона сумасшедшая история, огромный опыт. Ну, а готов он или нет — это, простите, не мои проблемы. Может, он и подошел к бою не в самой лучшей форме, но не я же должен был его тренировать! По первым секундам понял, что я быстрее и под его тяжелую руку лучше не попадать. Слава богу, все получилось.
— Вы говорили, что до конца карьеры у вас осталось два боя. В этом плане что-то может измениться?
— Все будет зависеть от моего самочувствия. Пока все так, как мы говорили. Но может быть больше боев, может — меньше. Посмотрим.
— С учетом того, что серьезных травм нет, вы могли бы выступить уже нынешним летом?
— Возможно, выступлю летом или осенью. Сейчас будут готовиться к боям наши ребята (из Fedor team). В ближайшее время биться будет Валентин Молдавский. У Вадима Немкова будет титульный бой, Bellator в этом заинтересован. Тот же Толя Токов подошел близко к титульному бою. Надо будет помогать ребятам и набирать форму самому, а по мере их выступления будем обсуждать со Скоттом Кокером (президентом Bellator — прим. ТАСС) мою дальнейшую карьеру.
— Кокер как раз недавно мне сказал, что было бы хорошо организовать ваш бой с Джошем Барнеттом. Ваша дружба с Джошем не помешает поединку?
— Не думаю, что это может быть проблемой. Мы и с Куинтоном дружим, с Джошем — тоже дружим. Посмотрим, что будет.
— Вы когда-нибудь сталкивались с соперником, который вызывал у вас отвращение?
— Я стараюсь не обращать внимания на то, что говорят обо мне другие бойцы. Понятное дело, они хотят расшатать меня и команду психологически. Если кто-то что-то резкое говорит, я стараюсь на это внимания не обращать. Конечно, есть бойцы, которые располагают к себе. Увидел его, и есть чувство, будто знакомы долгие годы. А есть те, с которыми хочется поскорее попрощаться (улыбается).
— Есть предел, когда вы могли бы сорваться и не выдержать слов соперника?
— У любого человека есть такой предел. Есть темы, которые, мне кажется, не должны затрагиваться. Но сегодня жизнь показывает, что даже святые темы, которых нельзя касаться, попираются. А так — да, у меня тоже есть предел.
— В этом году вам исполнится 44 года. Вы чувствуете себя молодым духом и телом или уже ощущаете себя спортивным пенсионером?
— По духу я еще чувствую себя молодым. Мне хочется выступать, биться, работать с молодежью. Я выполняю все нагрузки, которые планирую. Скорость и физическая сила сохраняются. Но я чувствую, что потихоньку сдаю. Молодым я пока не уступаю, в парах стоим, боремся. Но травмы дают о себе знать, да и восстанавливаюсь я не так легко, как раньше. Есть момент недовосстановления, постоянно ноющие боли из-за травм. В этом плане я иногда себя чувствую пенсионером (улыбается). Понимаю, что время подходит.
— Один наш общий знакомый сказал мне недавно, что беспокоится после ваших поражений нокаутом. Раньше вы так не падали. Как думаете, это может быть связано с возрастом?
— Не думаю, что это возрастные изменения. Все разы, сколько я падал, удар приходился в висок. С Кадзуюки Фуджитой по этой причине у меня случился нокдаун. С Мэттом Митрионом и Райаном Бейдером — то же самое. Если любого человека ударить в висок, он упадет. В моей карьере такие моменты можно пересчитать по пальцам одной руки. С возрастом это никак не связано.
— Расскажите, как продолжать кайфовать от боев в 43 года, а не только выходить в клетку от финансовой необходимости?
— Бой — это итог большой работы. Я получаю большое удовольствие на тренировках, когда работаю с молодежью. Им иногда от меня прилетает (смеется). Когда чувствую, что еще могу на равных противостоять молодежи, то ощущаю радость.
— То есть вы пока еще про себя не материтесь, когда получаете на тренировках тяжелые нагрузки?
— Я вообще не матерюсь и стараюсь не ругаться (улыбается). Конечно, бывает очень тяжело. Когда идут нагрузки, ты постоянно находишься между домом и тренировочным залом — это тяжело. Пришел домой, покушал и упал на диван, чтобы восстановиться до следующей тренировки. Но я люблю эту усталость, эти нагрузки, люблю видеть результат.
— Вас часто критикуют за то, что вы никогда не меняете план подготовки. Одни и те же локации — Старый Оскол или Нидерланды, одни и те же тренеры, одни и те же спарринг-партнеры.
— Многие говорят, что нужно поехать куда-то, но никто не говорит о конкретных пробелах в моей технике. Никто не говорит: «У Федора отстают руки, он не может бороться, перестал передвигаться на ногах». Нет конкретики, просто — «надо поехать туда или сюда». А зачем? У меня замечательные тренеры, которые прошли со мной всю мою спортивную жизнь. Владимир Михайлович Воронов так и вовсе знает меня с 11 лет. Но наши ребята ездят на сборы в Дагестан, ездили в Чеченскую Республику, в Нидерланды. Можно, конечно, поехать и посмотреть, как тренируются в США. Но ребята, которые там тренировались, говорят, что ничего нового там нет. Только спарринг-партнеры другие — это да.
— Но тут критики скажут, что в США вы можете спарринговать с самыми разными тяжеловесами высокого уровня. А в Старом Осколе по весу вам долгое время подходил только Кирилл Сидельников.
— Я очень благодарен, что Кирилл по сегодняшний день является моим спарринг-партнером. Или, наоборот, я у него спарринг-партнер (улыбается). Я уверен в ребятах и в том, что у них нет желания нокаутировать меня на тренировке. Нет цели порвать на себе рубаху и сделать что-то такое из ряда вон. Хотя всякие случаи бывали, разные бойцы проходили через наш зал. Но в нынешней команде я уверен на сто процентов.
— В 2013 году в интервью ТАСС вы говорили, что решение завершить карьеру окончательное. Почему вы вернулись в спорт? Вновь появился азарт или возник финансовый вопрос?
— Мне нужен был перерыв, чтобы восстановиться, залечить травмы и немножко отдохнуть. И так сложилось, что ко мне приехали представители японской организации Rizin, попросили меня выступить и помочь запустить проект. В должности советника министра спорта на тот момент я сделал все, что мог. Федерации единоборств, которым я помогал решить какие-то проблемы, уже обходились без меня. Поэтому я принял решение вернуться. Хотя те же федерации просили, чтобы из министерства я не уходил. Но я понимал, что время уходит — в министерство я еще смогу вернуться, а в спорт — уже нет. Появилась возможность снова побиться, заняться любимым делом. Но и, конечно, нельзя откидывать финансовую сторону. Это моя любимая работа, которой я зарабатываю.
— Скотт Кокер косвенно подтвердил, что суммы ваших гонораров начинаются от $1 млн. Такие деньги накладывают на вас дополнительную ответственность, или это заслуженно, и данный момент вас не напрягает?
— Меня это никак не напрягает.
— В семье хоть раз за то время, что вы вернулись в спорт, сказали: «Федор, давай заканчивай»?
— Постоянно (смеется). Мои девочки постоянно мне об этом говорят. Говорят мама, жена, старшая дочка. Все очень переживают, ждут не дождутся, когда я закончу. Но все понимают, что это мое решение, и меня поддерживают. Я муж, отец и должен обеспечивать свою семью, думать о завтрашнем дне.
— Вас часто критикуют за то, что вы практически не смотрите бои. Какой последний посмотрели?
— Я просматриваю своих соперников, стараюсь смотреть знаковые бои. Это касается тяжелого веса. Просматриваю также соперников своих бойцов, которые входят в Fedor team. Мы прорабатываем тактику. Но специально я бои не смотрю. Нет такого, чтобы я смотрел соревнования от начала и до конца.
— Потому что бои надоедают?
— У меня вся жизнь в боях (улыбается). Не то чтобы надоедают… То, что мне необходимо знать, я стараюсь посмотреть и увидеть. А так… боев очень много, а отрывать время от семьи, друзей и близких мне не хочется.
— Смотрели ли вы последние бои Хабиба Нурмагомедова?
— Последние не смотрел.
— Можете объяснить, почему Хабиб так крут и постоянно выигрывает?
— Хабиб нашел свой конек, он выигрывает своими сильными сторонами. Крут, потому что он — чемпион UFC и отлично использует свои преимущества. В этих аспектах он на голову выше своих оппонентов. Но Хабибу, конечно, нужно восполнять недостающие моменты в технике, в которых есть пробелы. Например, это ударная техника рук и ног. А так — он все делает правильно. И у него есть время для того, чтобы освоить эти техники и быть еще выше и лучше.
— Согласны с тем, что в том числе из-за него люди в последние годы вообще узнали о существовании ММА?
— Конечно, Хабиб повлиял на популярность ММА в нашей стране.
— Есть люди, которые сравнивают ваши достижения и достижения Хабиба. Корректно ли это делать?
— Я думаю, это неправильно. Все-таки мы разные, бьемся в разных весовых категориях, выступали и выступаем в разные эпохи. Это неправильно. Хабиб внес свой вклад, я — свой. Все эти обсуждения мне кажутся лишними.
— Что в США, что в Японии — вы везде пользуетесь услугами переводчика. Но я-то знаю, по-английски вы говорите. Зачем вам переводчики?
— Мой английский язык, к сожалению, очень скудный. Его недостаточно для интервью, поэтому приходится использовать переводчика. Но в обычной жизни и со своими тренерами или соперниками я общаюсь спокойно и без проблем.
— Вы не думали выучить язык, чтобы переводчики были не нужны?
— Много раз думал, но мешает отсутствие регулярных занятий. Когда идут тренировки и приходит усталость, то уже не до уроков. Хотя, честно говоря, это лень. Но я говорю, что не хватает сил (смеется).
— Вы сказали, что, в принципе, возможность вернуться в Министерство спорта у вас есть. Рассматриваете в будущем возвращение в политику?
— Время покажет. Пока у меня есть контракт и любимая работа, я сосредоточен на этом. Когда я закончу, займемся этим вопросом.
— Но предложения есть?
— Нет, не предлагают. Я просто сохранил хорошие и добрые отношения с людьми, которые работают в Министерстве спорта. Не предлагают, потому что у меня сейчас контракт. Пока я в боях, не имею права работать где бы то ни было. Это и времени будет много занимать, а я уже убедился, что необходимо выбирать одно или другое.
— Ваш бой с Фабио Мальдонадо стал одним из главных поединков в истории российского ММА. Часто вспоминаете тот поединок?
— Я вообще свои бои не очень часто вспоминаю. Прошедшие поединки я просматриваю порядка десятка раз, чтобы увидеть минусы и плюсы. Взяв определенную информацию для себя, я это оставляю и больше не возвращаюсь.
— В бою с Мальдонадо вы чувствовали, что находитесь на грани?
— Да, конечно. Мысль была: «Только бы не отключиться» (смеется). Удар соперника пришелся в висок, и я почувствовал, как пошел вниз.
— Тот бой вызвал неоднозначные оценки. Кто-то говорил, что решение судей правильное. Кто-то — что судьи, подчинявшиеся напрямую вам, вынесли решение в вашу пользу из чувства долга. Что вы думаете на этот счет?
— Судьи уже дали свое обоснование (бой завершился победой Емельяненко решением большинства судей — 28−28, 29−28, 29−28 — прим. ТАСС). Это не потому, что они представляют Союз ММА России, а потому, что они — независимые судьи. Они знают, что ни в коем случае и никогда ни ради меня, ни ради кого-то другого нельзя терять свою репутацию. Судьи много раз уже давали обоснование своему решению в том поединке, была оценка и зарубежных экспертов. Другое дело, когда подобные моменты обсуждают люди, находящиеся около спорта. Действительно, Мальдонадо нанес мне больше ударов, чем я ему. Но по раундам, как я понимаю, судьи оценили, что я выиграл два из трех.
— Вы тогда недооценили Мальдонадо?
— Нет, недооценки не было. Я просто пропустил удар, который не видел. Самый опасный и тяжелый удар — тот, который не видишь. Он был несильным, но пришелся в висок.
— Вам сейчас интересен бой за чемпионский титул Bellator или у вас другие цели?
— Для меня важно, чтобы мои ребята стали чемпионами Bellator. Что касается меня, я бы хотел еще один бой провести с Райаном Бейдером (Емельяненко проиграл Бейдеру нокаутом в первом раунде поединка в финале Гран-при Bellator — прим. ТАСС). Были проблемы, которые возникли перед нашим первым боем и в какой-то степени повлияли на исход. Это связано со здоровьем. Хотелось бы подойти в хорошей форме и попробовать еще раз с этим бойцом. Мне он интересен, на сегодняшний день он чемпион.
— А Bellator такой бой интересен?
— Пока мы с ними не обсуждали. Сейчас все мои мысли об отдыхе. Все время провожу со своими девочками. Пока хочется отключить голову от боев и максимальное время побыть с семьей. Слишком долго мне пришлось отсутствовать дома.
— Если вам предложат провести бой с российским бойцом, что скажете? Например, в Bellator дерется Сергей Харитонов.
— Я откажусь, да и Bellator не предложит. При подписании контракта я сказал, что у меня есть пункт — не бьюсь с российскими бойцами. И не вижу в этом смысла, потому что за свою долгую карьеру ни разу не бился с российскими бойцами в профессиональном спорте. И сейчас не собираюсь в этом плане ничего менять.
— Недавно президент UFC Дэйна Уайт рассказал, что в 2012 году вам предлагали провести бой с Броком Леснаром. Но вы тогда не смогли договориться.
— У нас было несколько встреч, мы вели переговоры. Если бы Дэйна Уайт хотел, чтобы этот бой состоялся, то он бы состоялся.
— То есть не дожал он вас?
— Ну, не дожал — это не совсем правильно. Ничего из ряда вон выходящего я не просил. А Дэйна Уайт разговаривал тогда с нами, можно сказать, через губу. Он разговаривал настолько вызывающе и дерзко, что мы так и не договорились. Если бы он более человечно подходил к бойцам, этот бой бы состоялся. А может быть, боев было бы и несколько.
— Вы тогда о Леснаре думали вообще? Это неоднозначная фигура.
— Конечно, думал. Леснар побеждал чемпионов UFC, сам владел титулом.
— Пожалели хоть раз, что тогда не согласились?
— Нет, я не думаю об этом. Я живу не какими-то надеждами, а тем, что есть. У меня были замечательные бои в то время, до этого и после. Не случилось этого — ну ничего страшного.
— Уайт также рассказывал, что на вас могла повлиять смерть отца. Это могло иметь место?
— Нет, это абсолютно никак не повлияло. Не знаю, почему он смог сделать такой вывод. Приходит время, когда все мы отходим. Сейчас вообще попадаются всякие статьи с какими-то утверждениями — но это все неправда.
— Вы несколько раз вели переговоры с UFC. И как-то Уайт рассказывал, что вы не смогли договориться из-за людей, которые приехали с вами и вели себя вызывающе. Было такое?
— Я понял, о какой встрече идет речь. Да, это действительно так. Но мы разговаривали и до этого, и после этого много раз. Переговоры велись, но, если Дэйна Уайт хотел бы, контракт бы мы подписали.
— Можете сравнить Дэйну Уайта и Скотта Кокера?
— Таких людей, как Скотт, я мало встречал в своей жизни. Это человек слова, порядочный со всех сторон. Он очень уважительно относится к бойцам, если, конечно, спортсмены с ума не сходят (улыбается). Очень уважительный, корректный и любит свое дело. Но любовь к своему делу не зашкаливает, не переходит в манию.
— Вы говорили, что пришли к вере в 2007 году. В чем вы с того момента изменились как спортсмен?
— Если бы Господь не коснулся моей души, то я бы, наверное, уже давно закончил спортивную карьеру. Хотя даже не в этом дело. Верующего человека невозможно остановить, невозможно ему что-либо навязать. Почему суворовская армия была непобедима? Потому что человек шел защищать свою родину и знал, что положит свою душу за нее. Верующий человек не будет хаять ближнего, говорить оскорбления, не будет других людей называть животными. Потому что самое главное животное — оно внутри самого человека, и с ним нужно бороться.
— Вам удается соблюдать посты во время спортивной карьеры?
— По благословению я не пощусь. Если я готовлюсь к бою, то не удается это делать. Но в рождественскую неделю я мясо не кушаю, потому что нужно себя хоть в чем-то ограничить.
— Когда-то давно с вами батюшка бегал кроссы. Сейчас его уже с вами нет. Там, насколько мне известно, приключилась какая-то нехорошая история?
— Да, было такое. Но больше нет. Определенные искушения произошли с батюшкой, он уже не с нами.
— Сейчас вы бегаете все те же 20 км?
— Нет, сейчас уже десять. Не то чтобы это уже организм требовал снизить нагрузки, просто такая дистанция. И это не каждый день. Но вот сейчас вообще отдыхаю (смеется). Только недавно пришли в норму мои часовые пояса после Японии. Но надо уже начинать бегать, прорабатывать связки.
— Вы рассказывали, что когда-то в Японии и Южной Корее вам предлагали попробовать алкоголь. Сейчас у вас какие отношения с алкоголем?
— Когда готовлюсь, то не употребляю алкоголь совсем. Но, скажем, когда я возвращаюсь в Старый Оскол и мы собираемся с моими близкими друзьями, то радуемся вместе. Красное вино могу выпить. Стараюсь не злоупотреблять, но один-два бокала красного могу выпить вечером с женой.
— Несколько российских бойцов недавно публично заявили о том, что употребляют запрещенные препараты. Они аргументировали это тем, что в российских организациях нет допинг-контроля. Вам когда-нибудь предлагали использовать запрещенные препараты?
— Нет, мне таких предложений не поступало. То, что в России такая проблема существует, так и есть. Ни одна бойцовская лига не проверяет бойцов на допинг. Но в США я каждый раз до и после боя сдаю тесты.
— Что сделать, чтобы в российских организациях появился допинг-контроль?
— Легче всего устранить эту проблему — решить вопрос на законодательном уровне, либо должно вмешаться Министерство спорта.
— В России не так давно стали популярны так называемые фриковые бои. Когда один спортсмен-единоборец выходит на поединок против спортсмена из совершенно другого вида или против не спортсмена вовсе. Вы бы смогли провести бой, скажем, против боксера?
— Нет, я не представлял себе подобное. Я понимаю, что у меня мало шансов против чемпиона мира по боксу. Но если выйду со средненьким боксером, может, и хорошо проведу такой бой. Мне приходилось стоять в спаррингах с мастерами спорта и более серьезными ребятами, с тем же Денисом Лебедевым. Понятное дело, это не соревновательный бой. Это был спарринг, в котором не было задачи нокаутировать друг друга. Для меня была самая лучшая похвала, когда Денис сказал, что со мной очень интересно работать. Был постоянный накал, мы работали на грани. Но одно дело — спарринг, другое — это бой. Раньше, когда мы бились в Японии, были знаковые бои, но «фриковых» не было. Было мало болтовни, резких высказываний. Сейчас не столько важен бой, сколько вся грязь, которая происходит вокруг поединка. Меня как бойца и спортсмена это совсем не радует.
— Добрый треш-ток может быть?
— Это личный выбор каждого. Даже добрый треш — это треш. Нельзя быть хорошим человеком, обливая или тролля другого, говоря подколы в сторону соперника. Кто-то говорит, что, может, он только на камеру такой, а в жизни — другой. Но невозможно быть хорошим человеком, совершая и говоря такие вещи о стране, бойце, близких.
— Это вы про Макгрегора?
— Не только про него. Те же наши ребята троллят соперников. А Конор сказал в сторону народа Дагестана, сразу же все поднялись на защиту. А когда боец сам оскорбляет и унижает своего соперника, то это разве не такая же ситуация? Соперник ведь тоже является частью своего народа.
— Многие российские бойцы выходят на бой без флага страны. Флаг — обязательный атрибут бойца, представляющего страну?
— Это не обязательно, ведь никто не может вас заставить сделать то или иное. Но надо понимать, зачем вы выходите. Меня постоянно спрашивают про мотивацию. А я каждый раз говорю, что выступаю за свою страну. И для меня большей мотивации нет. Поэтому я и выхожу всегда с российским флагом.
— Вы сменили песню, под которую выходите (Емельяненко вышел на бой против Джексона под сербскую композицию Hriste Boze — прим. ТАСС). Это предложил ваш сербский друг Желько Мийич?
— Нет, для него это тоже был сюрприз. Мне очень понравилась эта песня. Это гимн, под который святой царь Лазарь шел на Косово поле на битву, которая была в 1389 году. Тогда турки шли завоевывать Европу и должны были просто пройти через Сербию, а царь Лазарь с этим не согласился. Турки не прошли и потерпели такой урон, что пошли обратно. Завоевания Европы не случилось. Под этот гимн сербское войско шло, зная, что уже не вернется.
— Вы сохраните эту композицию?
— Посмотрим. У меня есть и еще мысли на этот счет. Но я очень люблю Сербию, мы ездим туда с моими близкими людьми.
— Вы спортсмен-единоборец из 90-х. Могли попасть в криминал?
— В 97-м году я пришел из армии. Ну, а в 1995-м я работал сторожем и тренером одновременно, плюс сам активно выступал. Мне было некогда. Хотя я видел, что происходило вокруг, видел, что ребята шли не по той дороге. Некоторых уже нет в живых. Но, придя из армии, я вернулся в спорт, хотя времена были очень трудными. Одна из проблем, почему ушел в бои, — это финансовая составляющая.
— В то время на зарплату спортсмена-любителя вряд ли можно было шиковать…
— Это сейчас разного рода поддержка, надбавки. В то время было очень тяжело. Будучи в сборной России по самбо и дзюдо, я был вынужден оставить любительский спорт и пробовать себя в боях.
— Родители говорили вам, что смысла заниматься спортом нет, ведь он не приносит денег?
— Да, было тяжело слышать это от родителей. Но каким-то внутренним чутьем я чувствовал, что что-то должно измениться.
— Сейчас, когда вы приезжаете к маме, она уже счастлива, что вы остались спортсменом?
— Мама очень переживает за меня и за Александра, когда мы бьемся. По дороге на интервью с вами мы как раз созванивались. Она очень счастлива. Бой позади, я победил.
— Не думали запретить родным смотреть бои, раз они так нервничают?
— Нет, не думал. Мама не смотрит, как мне кажется. А старшая дочь, Машенька, смотрит и очень переживает. Она молится, ездит по храмам и просит молитв, очень переживает.
— У вас есть третий брат — Иван. Он так же, как и вы, занимался единоборствами. Он мог добиться таких же успехов?
— Иван — мастер спорта по боевому самбо и рукопашному бою. Он недолго тренировался с нами и дошел до уровня мастера спорта — это хорошо для него. Он больше занимался для себя, не как профессионал и не с полной самоотдачей и пониманием, что посвятит этому жизнь. Он занимался, чтобы выполнить норматив и владеть боевыми единоборствами.
— Вам приходилось применять свои навыки в обычной жизни?
— Слава богу, нет. В армии приходилось, но в обычной в жизни — нет. В армии это была не столько дедовщина, сколько желание некоторых сослуживцев из моего призыва выделяться. Да и в той же армии не было чего-то из ряда вон выходящего, всегда находили общий язык со всеми.
— Были случаи, чтобы вас когда-то провоцировали на улице?
— Пару раз было такое. Слава богу, все обошлось. Я всегда стараюсь уходить от конфликтов.
— Это, видимо, были не совсем трезвые люди?
— Да. Один раз было, что мы гуляли с семьей 2 августа (День ВДВ — прим. ТАСС) по Старому Осколу. И навстречу шли уже отслужившие ребята в тельняшках. Они, изрядно выпившие, проходили мимо, и видно было, что ищут повод. А я как раз с женой Ксюшей и Машенькой (дочерью) проходил мимо. И вот один из них меня узнал, подошел, мы разговорились, добрыми словами перекинулись. А их компания уже далеко ушла вперед, и один из его товарищей внезапно обернулся. И, не понимая, о чем у нас идет разговор, он сорвался и побежал в нашу сторону, готовый (к драке). Видя, что у нас происходит дружеская беседа, он тоже остановился и узнал. В жизни, слава богу, не было у меня таких уличных ситуаций, и никогда бы не хотелось применять навыки.
— Но владеть такими навыками любой мужчина должен?
— Да. Просто обязан. В жизни случаются разные эпизоды и ситуации, когда необходимо уметь постоять за себя и свою семью.
— Вы в армии тушили пожары. Были опасные моменты, когда жизни угрожала опасность?
— Да, такое много раз было. Это рука Божья, что я живой и невредимый. Мы были молодые и глупые. Летели вперед, да туда, где пожарче и опаснее! Я год был в пожарной части, и хорошо, что не случилось трагедии.
— С трупами приходилось сталкиваться?
— Я, слава богу, не попадал. Но ребята, выезжавшие в других командах, сталкивались.
— Примерно в то же время шла военная кампания в Чечне. Могли туда попасть?
— Вероятность была. Мне сказали: «Готовься, через две недели ты пойдешь в команду». Но через неделю вышел приказ президента, чтобы срочников не отправлять в Чечню.
— На несколько ваших боев приходил Владимир Путин. Для вас появление президента на ваших боях или его поздравительный звонок — это особенное событие?
— Я чувствую повышенную ответственность. Спасибо Владимиру Владимировичу за поддержку как меня лично, так и нашего вида спорта. Присутствие президента на соревнованиях или на поединке — ответственность сумасшедшая. Как-то Владимир Владимирович звонил и поздравлял. Но не после боя с Рэмпейджем.
— Меня не очень интересуют подробности появлявшихся в публичном пространстве ваших с братом Александром заявлений в адрес друг друга. Но есть ли какая-то причина или деталь, при которой вы снова когда-то соберетесь всей семьей?
— Я надеюсь на это. Надеюсь, что Господь так управит. Недавно я сказал, что Александру нужно измениться. Прежде всего покаяться, изменить свою жизнь, не называть людей животными. Ни один святой не учит тому, что нужно называть людей животными. Все святые и все Евангелие проникнуто покаянием. Все святые говорят о покаянии, о терпении и смирении, но никак не наоборот. Нужно изменить свою жизнь как мне, так и Александру.
— Вы всегда были человеком сдержанным и спокойным. Ваша реакция в публичном пространстве — это оттого, что есть предел?
— Да, конечно. По отношению к себе я могу терпеть и проглатывать. Хочется — пусть говорит. Люди, которые нас окружают, все знают. Но есть предел. Когда касаешься окружения, семьи — это уже другое. Когда оскорбляют близких людей, здесь терпеть нельзя и нужно человека ставить на место.
— Даже если этот человек — родственник?
— А в чем разница? С друзей и родственников еще больший спрос.
— Вы не переживаете из-за того, что все это стало публичным? Наверняка можно было решить по-другому.
— Я много раз пробовал и много Александру помогал в жизни. Как те же Воронов и Мичков, то же окружение мое и Александра. Но после этого говорить, что Воронов такой-сякой — это неправильно, непорядочно и невоспитанно. Уже из уважения к Владимиру Михайловичу, что он тебя поддерживал, тренировал, вытащил из кучи конфликтов, передряг и плохих дел, помог тебе не вляпаться гораздо раньше… Уже из-за этого в его сторону нельзя говорить плохие вещи. Нужно быть ему благодарным.
— Когда-то у вас как у верующего человека была мысль вообще не реагировать на все это?
— Как верующий человек скажу, что по отношению к себе можно и нужно терпеть. Но если видите, что оскорбляют родных, близких и страну, здесь нужно пресекать. Может, даже в жесткой форме. Кстати, недавно Сергей Харитонов тоже начал вспоминать наши взаимоотношения. Сергею я помогал выходить в Японию, он с нами тренировался, он жил и ел у меня дома. Он еще не появился в Японии, но я уже говорил, что есть Александр и Сергей, которые сильнее меня. Их уже ждали там. И Сергей сейчас говорит, будто бы я рассорился с друзьями из-за Александра. Нет, я ни с кем и никогда не поссорился из-за Александра.
— Вы сейчас, насколько я знаю, часто отказываете обычным людям в фотографии. С чем это связано, и были ли конфликты на этой почве?
— Да, практически всегда отказываю. Бывает, что сталкиваюсь с непониманием. Я, как правило, извиняюсь. Когда только пошла какая-то известность, просили сфотографироваться на память. А сейчас все это делается для соцсетей, а не на добрую память. Так что стараюсь вежливо отказать.
— Если кто-то из ваших дочерей когда-то придет и скажет: «Папа, я хочу заниматься ММА». Что скажете?
— Надеюсь, такого никогда не произойдет (смеется). Мои дочери в ММА не планируют. Маша — в институте, Василиса и Лизочка занимаются гимнастикой. А две младших дочери еще совсем маленькие. Но надеюсь, что обойдемся без ММА.
— Пять дочерей для мужчины — это счастье?
— Я так счастлив, что у меня девочки. Такая любовь меня окружает, когда я прихожу домой! Для отца это огромное счастье.
— С девочками тяжело? Им ведь нельзя говорить «нет».
— Вьют из меня веревки как могут (смеется). Иногда приходится порычать, но, конечно, девочка — это девочка. Она найдет струнки в душе отца, чтобы задобрить.
— Чтобы порадовать пятерых дочерей, наверняка нужно быть обеспеченным человеком. Вы можете себя назвать обеспеченным?
— Дело не в деньгах. Главное — в семье должны быть мир и гармония. И при этом не обязательно заваливать детей подарками или игрушками. Слава богу, мне удается зарабатывать. Но самое главное — гармония и любовь.
— Федор, о чем вы мечтаете?
— Мои мечты… Конечно, чтобы у моей семьи все складывалось хорошо, переживаю за моих дочерей. Чтобы мама не нервничала и не волновалась. Чтобы наши ребята стали чемпионами Bellator.
— Когда вы встретитесь с Богом, что ему скажете?
— Что я могу сказать… Я каждый день совершаю ошибки, каждый день согрешаю в мыслях или делах. Первое, что могу сказать, хотя уже, наверное, будет поздно… это слова покаяния: «Помилуй меня грешного, Господи». Ну и — слава Богу за все. За все хорошее, что было в моей жизни, за все плохое. Человек должен понимать, зачем живет. Он должен очиститься покаянием, должен избавиться от страстей. Делами, поступками и мыслями прикрепиться к Богу. Снаружи можно быть хорошим человеком, а внутри — самые страшные мысли. Важно очиститься даже на уровне мысли. И все это выражается в делах. И нужно избавиться от того животного, которое сидит внутри тебя. Через покаяние.

Беседовал Игорь Лазорин
https://tass.ru/