Интервью. Части 1 и 2
За решетку Гресс попал после смены власти на Украине, когда в Севастополе стали расследовать деятельность команды губернатора Сергея Куницына.
Бывшего председателя наблюдательного совета «КрымНИОпроект» Александра Гресса обвиняют в создании преступной организации и присвоении земельных участков на сумму 1,5 млрд гривен.
«Новому Региону» удалось связаться с адвокатом политика Андреем Зубаревым. Юрист не знает, когда состоится финальное заседание суда по делу его подзащитного.
Процесс слушается в Ленинском районном суде Севастополя с большими перерывами: за прошлый год было всего несколько заседаний. По сути, происходит затягивание, считает юрист.
По его словам, судья Ленинского суда города Севастополя Максим Непомнящий до сих пор даже не разъяснил подсудимым и их адвокатам суть предъявленных обвинений.
«Новый Регион» передал через адвоката вопросы Александру Грессу.
Полученные ответы по своему объему и содержанию больше похожи не на обычное интервью, а на своеобразные «тюремные размышления». Александр Гресс касается в них не только своего дела, но и размышляет о дальнейших путях экономического развития Украины, Крыма и Севастополя.
Своей вины Гресс не признает.
Интервью Александра Гресса будет опубликовано на сайте агентства в нескольких частях на текущей неделе, без правок и сокращений.
К слову, следующее судебное заседание по делу Александра Гресса в Ленинском районном суде Севастополя назначено на 15 января в 10:00.
«Новый Регион»: Расскажите, где Вы сейчас находитесь, какая судьба уголовного дела, которое, как мы помним, было возбуждено в отношении Вас по завладению земельными участками в Севастополе на астрономическую сумму – около 1,5 млрд грн?
Александр Гресс: Да, действительно в отношении меня и еще троих подсудимых, которые также проходят по этому уголовному делу, было предъявлено обвинение в завладении земельными участками (всего 5 эпизодов). Вот уже больше 2,5 лет я нахожусь в Симферопольском СИЗО. В феврале 2011 года, по окончании досудебного следствия, дело было передано в Ленинский районный суд г. Севастополя (судья Непомнящий М.А.). Поэтому в настоящий момент я имею статус подсудимого, приговор до сих пор не вынесен.
«Н.Р.»: В каких условиях Вы находитесь? Есть ли какие-нибудь исключения в отношении Вас по сравнению с другими заключенными?
А.Г.: Сижу, как и все, в так называемых «общих хатах». Езжу на этапы в Севастополь в «столыпинских» вагонах и воронках. Никаких исключений. Сидел несколько раз и в карцере. Здесь обыкновенные тюремные отношения: за каждое произнесенное слово и поступок нужно нести ответственность. Меня это больше устраивает, чем то, что происходит на свободе, особенно в парламенте: называй своего оппонента последними словами – все равно ответственности никакой не несешь. Не хочу, говорить как это все называется. Противно. Здесь более понятно.
Читал несколько интервью Юрия Луценко, Василия Волги и еще какого-то банкира (содержался в г.Киеве в изоляторе СБУ). Все они не сидят в общих камерах со всеми, когда камера переполнена в три раза. По большому счету, ни тюрьмы, ни тюремных отношений они не знают. Рассказывают о том, сколько книг прочитали, жалуются на отключение телевизора администрацией в 22.00. Их тщательно оберегают от тюремного контингента и всех возможных из-за этого последствий. Я к тому, что в таких условиях, как они, сидят единицы.
«Н.Р.»: Прокомментируйте Ваше отношение по выдвинутым против Вас обвинениям. Признаете ли Вы себя виновным?
А.Г.: Знаете, за 2,5 года «отсидки» я очень мало встречал заключенных, которые даже в разговоре среди других арестантов признавали себя виновными. Такова уж человеческая натура. Я не хочу прозвучать банально, но виновным я себя не считаю, о чем я неоднократно заявлял и на следствии, и в суде. Есть выражение одного известного философа: «Только слабые совершают преступления: сильному и счастливому они не нужны». Без ложной скромности – к слабым и несчастным я себя никогда не относил.
Дело в том, что в выдвинутом против меня обвинении, как, впрочем, и в отношении других подсудимых по этому делу – не то, чтобы отсутствует состав преступления, но и вообще отсутствует событие преступления. Следователи СБУ, нарушив подследственность, просто занялись не своим делом.
В той деятельности, которую они взялись расследовать – а это хозяйственная деятельность в сфере земельных отношений, у них просто нет и никогда не было соответствующего опыта, так как я уже сказал – это не их подследственность. Ведь не зря же законодатель в уголовно-процессуальном кодексе Украины посвятил вопросам подследственности уголовных дел отдельную статью. Подразделения правоохранительных органов имеют, исходя из определенной им законом подследственности, свою многолетнюю специализацию, многолетний опыт и, естественно, специалистов в той сфере преступлений, которая подведомственна их подследственности. Абсурдно, например, поручить преступления в сфере незаконного оборота наркотиков расследовать работникам налоговой милиции, можно только предположить результат.
Так вот, такой же абсурдный результат получился и в моем деле, когда работники СБУ (!!!) взялись расследовать экономическую деятельность в земельной сфере, которая регулируется очень большим количеством законных и подзаконных актов. Без знания этого законодательства просто невозможно квалифицировать действия в этой сфере.
Естественно, следователи СБУ, не будучи специалистами в этой сфере преступлений, не изучив соответственное законодательство, «наломали таких дров», что никто до сих пор не может разобраться – в чем же конкретно, в каких таких преступных действиях я обвиняюсь. Хотя «всю жизнь» преступления в этой сфере расследовали (как это и предусмотрено законом) работники милиции по борьбе с экономическими преступлениями, у которых для этого есть даже отдельный специальный сектор – земельный. В итоге работники СБУ просто криминализировали обыкновенную хозяйственную деятельность в земельной сфере, обличили ее в криминальную терминологию с использованием таких эпитетов, как: умысел, сговор, преступная организация и т.д.
Когда читаешь обвинительное заключение, такое впечатление, что возвращаешься где-то в 70-80-е годы Советского Союза. Оказывается, например, сейчас, когда Конституцией Украины провозглашена рыночная экономика, то наличие цели – получение прибыли от хозяйственной деятельности строго в предписанном законом порядке – приравнивается к умыслу (преступное намерение). Следователи, составляющие обвинительное заключение, так и указывают в нем: «имея умысел на получение прибыли…».
Я так понимаю, что, например, и обыкновенная торговая деятельность для них все еще остается прямой спекуляцией, за которую советским уголовным законодательством была предусмотрена уголовная ответственность. Я еще могу понять людей пожилого возраста, для многих из которых слово «предприниматель» ассоциируется со словом «преступник». Но как следователи СБУ, имеющие высшее юридическое образование, додумались до такого?
«Н.Р.»: На чем основывается обвинение?
А.Г.: Я, как и адвокаты, искренне не могу понять по прошествии более 2,5 лет суть предъявленного обвинения. Сначала, на стадии досудебного следствия, я еще «грешил» на то, что мое непонимание объясняется отсутствием у меня необходимых знаний в уголовном законодательстве. Но даже по прошествии времени, когда у меня была возможность разобраться в уголовном праве, я до сих пор не понимаю сути предъявленного обвинения.
Скажу, например, один факт, т.к. не хочу останавливаться на всех профессиональных замечаниях к выдвинутому против меня обвинению: их так много, что рамок моих ответов не хватит. Судья по закону обязан был в самом начале судебного следствия разъяснить всем подсудимым суть предъявленных обвинений. Согласно ст. 298 УПК – это святая обязанность судьи, причем судья должен понятным и доходчивым языком (а значит, логичным) объяснить подсудимому, чтобы он мог понять и соответственно защищаться – в чем сущность выдвинутого против него обвинения. Если подсудимому не понятна эта сущность, о чем заявляет сам подсудимый или это увидит судья, последний обязан повторно и доходчиво разъяснить человеку, в чем сущность его обвинения.
Так вот, мало того, что судья ни мне, ни другим подсудимым самостоятельно не разъяснил эту сущность, но даже и после того, когда я и другие подсудимые сказали, что никто виновным себя не считает и самое главное – сущность обвинения не понятна, судья и тогда все равно не то, чтобы разъяснил эту сущность, он даже и не пытался это сделать. Я тогда сказал в суде, что я понимаю, в каких статьях я обвиняюсь, но понять сущность обвинения я не могу – я не понимаю этой сущности.
На последнем судебном заседании – в октябре 2012 г. (!!!), по прошествии 1,5 лет слушания дела в суде, было заявлено ходатайство о том, чтобы судья все-таки разъяснил эту сущность обвинения, т.к. подсудимые не понимают, против чего они должны защищаться. Ведь никто до сих пор (уверен, что и прокурор) не понимают, в чем, в каких конкретно действиях, нас обвиняют. С помощью обвинительного заключения это невозможно понять.
«Н.Р.»: В таком громком деле должно фигурировать немало свидетелей. Они подтверждают позицию СБУ?
А.Г.: Все свидетели, которые уже были заслушаны в суде (более 20 человек) в один голос подтверждают, что ничего преступного в описываемых событиях нет. Также многие свидетели утверждают, что на них со стороны сотрудников СБУ оказывалось давление с целью подписать заранее набранный и выгодный для следствия протокол допроса. По вопросам прокурора к свидетелям я понял, что и он тоже не понимает сущности предъявленного обвинения. Ведь, действительно, не то чтобы сложно, а просто невозможно защищаться, не понимая, в чем именно ты обвиняешься.
В итоге судебные заседания превращаются в пространственные, часовые выступления защиты, напоминающие о фундаментальных основах уголовного права: обвинение не может строиться на предположениях, каждый человек имеет право знать, в чем он обвиняется, никто не обязан доказывать свою невиновность – это обязанность прокуратуры довести обратное (а последняя это сделать не сможет, т.к. сама не понимает сути обвинения), что граждане Украины, не являющиеся должностными лицами органов власти, по закону могут делать все, что прямо не запрещено законом и т.д. и т.д. Но разговора по сути, предметного разговора в суде до сих пор не получается, так как никто этой сути не понимает.
Так вот, в результате заявленного защитой ходатайства о разъяснении сущности предъявленного обвинения, по прошествии 2,5 лет нахождения меня под стражей судья вместо того, чтобы автоматически разъяснить эту сущность (ведь скоро 2 года, как этот судья рассматривает это дело в суде), он просто закрыл заседание.
В итоге до сих пор я эту, ставшую «злосчастной» сущность, так и не понимаю. Ее мне так никто и не разъяснил. О чем еще можно говорить, если сам судья не понимает сути дела, которое он рассматривает с 1 марта 2011 г. Да, понятно, что судья не волшебник, чтобы объяснить не объясняемое. Ведь я прекрасно понимаю, что никто, будучи при памяти, не сможет объяснить эту сущность т.к. ее в обвинении нет. Все попытки постичь написанное в обвинительном заключении могут просто нарушить умственное здоровье пытающегося, привести к деформации сознания. Так и хочется сказать, чтобы на обложке этого обвинительного заключения написали: «Осторожно! Не читать – опасно!».
В таком виде обвинительного заключения судебные заседания вести невозможно. Обвинительное заключение необходимо переделывать – чтобы в нем было хоть какое-то подобие логики.
Может возникнуть вопрос: а что же судья при таких обстоятельствах не выносит оправдательный приговор?!?! Ответ, к сожалению, многим хорошо известен: из-за сложившейся десятилетиями репрессивной системной традиции он (судья) не может даже подумать об оправдательном приговоре, тем более по такому делу. Это ведь только в теории судья независим, подчиняется только закону, руководствуется своими (а не чужими) убеждениями, и давление на которого запрещено.
«Н.Р.»: Тем не менее, прокуратура поддерживает обвинение…
А.Г.: В суде гособвинитель, которым является прокуратура г.Севастополя, поддерживает обвинение, исходя из которого, якобы, я с другими подсудимыми завладел преступным путем государственными земельными участками.
Но в то же время та же прокуратура г.Севастополя в других судах – хозяйственных и административных – утверждает совершенно обратное: земельные участки перешли в собственность не подсудимых (то есть, подсудимые ими не завладевали), а юридических лиц, к которым подсудимые не имеют никакого отношения, и перешли не преступным путем (то есть отсутствует событие преступления), а в строго предусмотренном законом порядке.
Претензии прокуратуры в хозяйственно-административных судах не к этим юрлицам-собственникам этих земельных участков и тем более не к подсудимым, которые к этому не имеют никакого отношения, а к Севастопольской городской государственной администрации, которая вместе с городским Советом не могут определиться в полномочиях по распоряжению землей в г.Севастополе.
По некоторым из оспариваемых земельных участков даже уже есть решения хозяйственно-административных судов, вступившие в законную силу и подтверждающие позицию прокуратуры: подсудимые не завладевали земельными участками, и они вышли из государственной собственности не преступным путем, а по причине неясности в вопросе компетенций в земельной сфере между горсоветом и горадминистрацией. Это, по сути, отказ прокуратуры от обвинения в уголовном суде, т.к. не может у правоохранительного органа – прокуратуры быть двух мнений по одним и тем же событиям. Преступление либо есть, либо его нет. Правосудие не выборочно, поэтому прокуратура не может, будучи государственным органом и представляя государство в судах, в разных судах по одним и тем же событиям давать им различную квалификацию: утверждать, что преступления нет, а в других судах, что есть!!! В противном случае, такие действия прокуратуры ничего общего с правом не имеют.
По закону, после таких заявлений прокуратуры, последняя не просто имеет право, а обязана отозвать обвинение в уголовном процессе! Но, несмотря на то, что деятельность прокуратуры по Закону Украины «О прокуратуре» должна быть направлена на всеобщее утверждение верховенства закона и т.п., по факту прокурор подчиняется не столько закону, сколько приказам своего вышестоящего руководства, как в армии. Прокуратура в Украине в 21 веке не гражданская, правовая структура, а военная – закрытая, которой все еще присущи методы работы во время тоталитарного режима. Прокурор носит погоны (никогда не задумывались над этим?), он не гражданское лицо, он подчиняется не своим внутренним убеждениям, основанным на праве, а только приказам. Все это напоминает сталинские тройки, Вышинского и т.п. В современных условиях не может прокурор самостоятельно принимать решение об отзыве обвинения, как это предусмотрено законом.
Сложившаяся репрессивная система прокуратуры, «заточенная» наказать человека, сформировала негласные правила: отозвать обвинение – это ЧП. Прокурор, принявший самостоятельно такое решение в суде, будет немедленно уволен. Это для кого-то является тайной? Конечно, нет. Все знают, но делают вид…
Самое кричащее в этом деле – отсутствие по большинству эпизодов и подсудимым постановлений о возбуждении уголовного дела в отношении лица, которому было предъявлено обвинение. В суде слушается обвинение к лицам, уголовные дела по которым в природе вообще не существуют, т.к. не возбуждались. Знает ли об этом судья?
Знает, так как более года назад я об этом публично заявил в суде, указав в письменном виде, по каким эпизодам и в отношении каких лиц уголовные дела не возбуждались, которые непонятно каким образом слушаются в суде. Судья, получив такую информацию (что на самом деле должен был самостоятельно сделать при получении материалов дела), должен немедленно ее проверить. Не ждать конца ознакомления со всеми томами дела, которых 62, так как с выбранной им периодичностью заседаний я даже не могу представить, когда это закончится, а целенаправленно, по оглавлению томов дела, по обвинительному заключению (где указаны все постановления) – проверить ее.
Пассивность или бездействие в данном вопросе – не что иное, как умышленное затягивание удержания подсудимых под стражей.
Я не понимаю, как при таких обстоятельствах судья продолжает слушание несуществующих уголовных дел и как он собирается выносить приговор. Я не идеализирую ситуацию – понимаю, в какой стране и системе мы живем, я много видел беспредельных приговоров. Но в соответствии со ст. 375 УК судья лично несет уголовную ответственность за заведомо неправосудный приговор. Образно говоря – приговоры не горят. Предположим, пускай сейчас те лица, которые оказывают на суд давление, о чем не стесняясь говорили мне следователи еще при допросах, наверное, обещают, что наверху они все решат.
Но жизнь идет своим чередом, все рано или поздно меняется. Ничто не вечно под луной. Но зная, что уголовных дел нет, и вынося обвинительный приговор, судья не совершает тем самым судебную ошибку – он заведомо вынесет неправосудный приговор, тем более, почти 2 года именно этот судья по уголовному делу, которое не возбуждалось, удерживает меня под стражей. Надо ли это судье? – не знаю. Поживем – увидим.
«Н.Р.»: Как вы считаете, почему так долго продолжается суд?
А.Г.: Да, уже 2,5 года я нахожусь в тюрьме без приговора. Причем я не обвиняюсь в преступлениях против здоровья и жизни человека. Мое обвинение носит сугубо экономический характер. Никакой социальной угрозы я не представляю. Но, к примеру, из 62 томов дела на сегодняшний момент в суде изучено только 7 томов – 11% после 2,5 лет проведенных в тюрьме! Слишком редко проходят судебные заседания, а те, которые проходят, в основном длятся не более 2-3 часов.
Вместо того, как это происходит по другим лицам и уголовным делам, чтобы назначить слушание дела каждую неделю, без перерыва, по определенным дням недели до вынесения приговора, у судьи сложилась другая практика. Судья назначает несколько дат в месяц слушания дела по 2-3 часа и после последнего слушания назначает новый график с разрывом 1,5-2 месяца от последней даты заседания, т.к. на этот период расписание у судьи уже занято. И то – эта практика у судьи сложилась только недавно, раньше слушание дела назначалось 1 раз в 2 месяца.
Например, сейчас – 5 декабря – судья назначает слушание в январе, начиная с 15 числа (разрыв около 1,5 месяца) 7 раз в месяц, по 3 часа, и только до 1 февраля 2013 г. А почему дальше не определены даты, ведь явно расписание по состоянию на 5 декабря 2012 г. у судьи на февраль, март и т.д. свободно. Необъяснимо, тем более для подстражного дела.
В итоге дело в январе будет слушаться лишь 18 часов или чуть боле двух полных 8-часовых рабочих дней. И это при том, как практически всегда бывает, некоторые заседания не состоятся по причине пребывания судьи в совещательной комнате (слишком часто бывает!), болезни кого-нибудь из адвокатов или вообще по поводу неявки прокурора. Так, последние суды, которые должны были состояться 4-5 декабря 2012 г., не состоялись по причине того, что прокурор не явился в суд, причем два дня подряд (тем самым отказался поддерживать обвинение) и без объяснения причин. Складывается мнение, что судья просто создает впечатление рассмотрения дела в суде, которое, по большому счету, до сих пор не происходит.
Вот так время и идет. Я в 2011 году, полгода (с 15 апреля по 15 октября) вообще просидел без выезда на суд, т.к. никакого рассмотрения дела в суде не было. По факту судья мне уже вынес приговор, удерживая меня больше 2,5 лет в тюрьме без приговора. Хотя были заявлены многочисленные ходатайства об изменении меры пресечения, которые в других уголовных делах и по другим лицам, с учетом аргументов, изложенных в них, были бы удовлетворены. Но не в моем случае.
Например, один из подсудимых в этом уголовном деле, который так же, как и я, все это время находится под стражей, летом 2012 г. заболел тяжелой формой гепатита «В». Две недели он находился в камере без оказания ему помощи. В итоге, весь желтый, он в предкоматозном состоянии был доставлен в инфекционную больницу, где попал в реанимацию. После выписки в суде он просил изменить ему меру пресечения, указав, что остро нуждается в продолжении послебольничного лечения – это же гепатит: специальное питание, которое ему ни ИВС, ни СИЗО обеспечить не могут и т.д. Ведь явно втрое переполненная прокуренная камера для некурящего человека после гепатита «В», без вентиляции, без дневного света, не идет ему на пользу. Речь идет в этой ситуации для него не больше не меньше – о жизни и смерти. В деле нет вообще никаких фактов, свидетельствующих, что он может скрыться от суда или препятствовать каким-то образом установить истину в деле. У человека маленькие дети, семья, пожилая мать, он является единственным кормильцем, жена инвалид. Он не обвиняется в преступлениях против здоровья и жизни человека. Ранее не судим. В итоге судья в очередной раз проявил «гуманность», без оснований отказав ему в изменении меры пресечения, тем самым вынес его здоровью страшный приговор.
Вся практика Европейского суда по правам человека, на которую неоднократно ссылается сторона защиты, не для нашего судьи. Прокурор же вообще потребовал от него, чтобы он доказал, что не собирается скрываться от следствия. Интересно, как это себе представлял прокурор – доказать отсутствие намерений. С таким подходом, я думаю, что и сам прокурор не сможет доказать, что он, например, сам лично не собирается совершать никакого преступления. Он забыл, что это его обязанность доказывать: у подсудимого есть презумпция невиновности. В общем, какая-то средневековая дикость, поверить в которую многим на свободе сложно.
«Н.Р.»: У Вас было время разобраться в причинах уголовного преследования. К какому выводу пришли?
А.Г.: Для меня совершенно очевидно, что дело носит ярко выраженный заказной характер, о чем я неоднократно заявлял в суде. Если вспомнить лето-осень 2010 года – как много тогда пресс-службой СБУ было в СМИ размещено «парадного» материала. Одни заголовки чего стоили: «СБУ в г.Севастополе раскрыло преступную организацию», «Благодаря работникам СБУ удалось вернуть сотни гектар земли государству» и т.д. Я все эти статьи на целые газетные полосы видел на информационной доске в СБУ, на видном месте, когда меня туда водили на допросы. Должностные лица СБУ получили благодаря таким «победным» реляциям и бравым отчетам генеральские погоны, должности, звания и т.п.
На прокуратуру г.Севастополя и суд оказывается колоссальное административное давление со стороны работников СБУ. Это уже является уголовным преступлением, но разве кого-нибудь волнуют такие «мелочи». В г.Севастополе для лиц, которые так или иначе связаны с криминальной юстицией: адвокаты, следователи, судьи и т.д. – это не является секретом, какое положение занимает СБУ в этом городе. Служба безопасности, что называется, спасает «честь» мундира. Ведь протрубили, отчитались, награды и должности «заработали».
Я даже себе записал высказывания судьи в судебных заседаниях: «Учитывая особую значимость этого дела….», «Учитывая исключительные обстоятельства по этому делу….». После таких высказываний судьи, который давал присягу и должен беспристрастно рассматривать любое дело, без учета какой-то исключительности и особенности, вообще не сомневаешься, что на него оказывается давление.
«Н.Р.»: На что Вы надеетесь? Ваш прогноз – чем закончится это дело?
А.Г.: Знаете, в по-настоящему правовом государстве я бы мог отвечать с уверенностью на 100%, что дело закончится оправдательным приговором. Но когда отечественным судам доверяют, исходя из опросов, не более 2-3% граждан, а количество оправдательных приговоров в среднем не превышает 0,2% (!!!) от выносимых, то надеяться на справедливость не приходится.
Кто-то сомневается, что в реальности Украину нельзя считать правовым государством? Обратите внимание, что при плохо работающих правовых институтах: суды, милиция, прокуратура и т.д., повышается спрос на юридическое образование. В странах с низким уровнем коррупции больше востребованы инженерные профессии. В нашей стране ВУЗы выпускают юристов вдвое больше, чем выпускников других специальностей.
Поэтому в неправовой стране я от суда ничего не жду. Если срок – пускай. Быстрее судье надо определяться. Безусловно, я не собираюсь опускать руки. Я просто хочу, чтобы тот «междусобойчик», который в г.Севастополе по этому делу устроили суд, прокуратура и СБУ быстрее закончился и я получил возможность, в случае вынесения неправосудного решения, обжаловать его на другом уровне.
В этой ситуации страдаю не столько я, сколько близкие люди. Мне то что? Я вообще отношусь к происходящему с интересом – как к эксперименту. Нары есть – и хорошо. В тюрьме я чувствую себя более свободным, чем некоторые на свободе. Парадокс. Ведь свобода – это внутреннее состояние человека. Смотрю на судей, прокуроров, следователей – вряд ли их можно назвать свободными.
Вспоминаю как на допросах в перерывах следователи говорили: «Сан Саныч, мы понимаем – Вы не преступник, но у нас приказ, служба такая и т.д. Вы же понимаете». Не понимаю. Выбор всегда есть между порядочностью и предательством, между потерять себя или сохранить совесть. Я, честно говоря, не понимаю, как с предательством собственной совести можно сохранить себя и внутреннюю свободу. Как потом с этим жить? Какие деньги этого стоят?
Морализаторство? Может быть. Но вопрос из-за этого никуда не уходит. Каждый на него рано или поздно себе отвечает. Даже если человек совершает поступки и не задумывается при этом над такими «мелочами» для него, то, по сути, он этим «не задумыванием» дал себе ответ, сделал свой выбор.
В общем, надеюсь на лучшее и переживаю больше не за себя. Переживающим за меня на свободе близким людям во много морально труднее чем мне.
«Н.Р.»: От себя хотели бы что-нибудь добавить?
А.Г.: Смысл. Как важно, чтобы жизнь человека была осмысленной, а, значит, цельной. Тюрьма не помеха этому, а даже наоборот – хорошая возможность остановиться и осмыслить свои приоритеты. Тюрьма – это не точка – это многоточие. О чем жалеть?
2013, «Новый Регион – Киев»
Гресс: Инвестиционный климат Севастополя хоронят депутаты горсовета, занимаясь личным обогащением
Вторая часть интервью с заключенным Симферопольского СИЗО
Киев – Симферополь – Севастополь, Январь 14 (Новый Регион – Крым, Алла Добровольская) – РИА «Новый Регион» продолжает публиковать тюремное интервью с экс-министром финансов Крыма и бывшим главой «КрымНИОпроект» Александром Грессом, содержащимся более 2,5 лет без приговора в СИЗО. Речь в данном интервью касается причин земельных конфликтов в Севастополе и путей их разрешения. Также Гресс делится своим мнением по поводу недавно принятого нового Уголовно-процессуального кодекса Украины.
По словам адвоката Андрея Зубарева, сразу после публикации «НР» первой части интервью Александра Гресса, прокуратуры Крыма и Севастополя развили бурную деятельность. Его подзащитного вызывали на профилактические беседы, пытались узнать, как его интервью вышло за тюремные стены.
Так, Гресс по возращению в пятницу этапом из Севастополя в Симферопольское СИЗО был отдельно дополнительно и тщательно досмотрен офицерами ССИ-15, которые ждали его возвращения. Проводились внеплановые, с пристрастием, личные обыски, и обыски в камере, где он содержится как в Севастополе, так и в Симферополе.
Адвокат Андрей Зубарев в понедельник в тюрьме общался с Александром Грессом. По его словам, Гресс прямо указывает, что это попытки начать репрессии с целью закрыть ему рот, которые инициированы прокуратурой с целью скрыть от общественности заказной характер дела и его полную юридическую абсурдность, а также полностью перекрыть ему выход в информационное поле Украины.
«НР»: Скажите, что, по Вашему мнению, является причиной многочисленных земельных споров в г.Севастополе, которые продолжаются в судах до сих пор. Ведь ни в одном городе Украины нет такой неразберихи в этом вопросе?
А.Г.: Большинство судебных земельных споров в Севастополе связаны с неясностью в вопросе компетенции между Севастопольским городским советом и Севастопольской городской государственной администрацией (СГГА). Многие земельные судебные споры длятся уже не один год. Причина одна – Севастопольский горсовет до сих пор не установил границы города (как внутренние, так и внешние). Хотя эту обязанность представительный орган должен был выполнить давно. Пока этого не будет сделано – конфликт будет продолжаться. Да, он может на время утихнуть благодаря каким-то личным отношениям между председателями городского совета и администрации. Но внутренний потенциал этого конфликта никуда не исчезнет. При первой возможности он разгорится с новой силой.
Ведь эта неясность в земельных компетенциях между двумя органами власти в Севастополе коснулась и «моего» уголовного дела. Обвинение утверждает, что якобы я, с другими подсудимыми, завладел землей государственной собственности, которой распоряжается городская администрация, но гражданский иск заявлен от городского совета (условно – горсовет потерпевший), который распоряжается землей коммунальной собственности. Как в уголовном судопроизводстве, в неспециализированном суде, судья собирается разобраться в этих полномочиях, я не представляю?
«НР»: Почему сами чиновники не решили вопрос с распределением полномочий?
А.Г.: Вспоминаю бывшего председателя городского совета Валерия Саратова, который потратил столько сил и времени на различные пресс-конференции и заявления в СМИ об ущемлении прав севастопольской общины в земельном вопросе, но при этом практически ничего не сделал для реализации общиной этих прав.
Надо было (если было такое желание) вместо всех инициируемых им судебных споров и популистских гневных сессий городского совета, где принимались очередные гневные заявления, которые ни на что не влияли, просто установить границы – и все! И никто не мог бы помешать городскому совету выполнить эту его прямую обязанность в этом вопросе, т.к. это сугубо его право. Утверждение этой границы в Верховной Раде Украины прошло бы автоматически, тем более, однопартийцы Саратова по Партии регионов представляли большинство.
Городскому совету Севастополя уже давно, имея генеральный план развития города, необходимо было разработать детальный план развития территории (ДПТ) на базе этого генерального плана. Без данного документа будет продолжаться не планируемая, хаотичная застройка города, которая в прямом смысле убивает его перспективу.
«НР»: Горсовет и госадминистрация в свое время устроили чуть ли не соцсоревнование по выделению земли в городе…
А.Г.: В чем состояло принципиальное различие в принимаемых решениях Сергея Куницына, когда он возглавлял горадминистрацию и председателя горсовета Валерия Саратова? Севастопольская администрация давала разрешения на отвод земли большими массивами, что позволяло осуществить на них комплексные инвестиционные проекты. Городской совет же видел, что у них забирают их хлеб, и не только отпугивал всех инвесторов, желающих вкладывать средства в территории, выделенные СГГА, но и наносил непоправимый урон городу, выделяя большие территории в инвестиционно-привлекательных с коммерческой точки зрения местах, но не одному заявителю, а сотням номинальных физлиц – членов подконтрольных депутатам кооперативов.
Городской Совет, выделяя по 10 соток – в основном депутатам – через оформленные на них доверенности от номинальных физлиц, просто занимался ханжеством, заявляя о том, что он борется за спасение города от «оккупантской» администрации, а сам тем временем банально занимался обогащением подконтрольных депутатов, чтобы в совете было управляемое большинство.
И самое страшное – такими выделяемыми 10 сотками превращал будущую застройку в городские трущобы. Невозможно привлечь в город ни одного крупного инвестора для освоения территории, которая разбита на 10 соток, ведь инвестору придется для объединения территории скупать крохотные участки по завышенным ценам фактически у депутатов – реальных собственников отведенной земли. Да и с точки зрения теории урбанистики (в т.ч. по теореме Коуза) комплексная застройка не только выгодна инвесторам, но и важна для благосостояния горожан.
Я понимаю потенциальный вопрос возмущенных к бывшей госадминистрации, возглавляемой Куницыным: почему такой-то фирме, в одном лице, отвели такую большую территорию? Ответ на этот вопрос прост – потому что такая возможность предусмотрена действующим законодательством. Не нравится? – Меняйте закон. Это вопрос к законодателю, а не к заявителю, который на законных основаниях воспользовался этим правом. Ведь не заявитель придумал такие законы.
Правильно было бы задать другой вопрос: почему другим заявителям, которые имели такое же право, отказывали? Отказывала не только госадминистрация, но и в большей степени городской совет. Вот в чем вопрос. Ведь такие отказы в большинстве случаев носили формальный характер и были незаконны. Просто многие граждане в нашей стране свыклись с такими отказами, но которые не соглашались – подавали в суд, продолжали бороться за свое право, и нередко эти суды выигрывали.
Намного полезней для развития правовой культуры у граждан и борьбе с коррупцией было бы, чтобы севастопольские СМИ пестрили не теми заголовками: почему такой-то фирме предоставили такую- то территорию в таком-то месте? Повторюсь, так как это позволяет законодательство. Полезней было бы писать: почему такому-то лицу безосновательно органы власти отказали в предоставлении земли? Почему городской совет до сих пор не установил в городе границу и не подал ее на утверждение в Верховную Раду Украины? Почему до сих пор горсовет не разработал на базе Генерального плана подробный, уточняющий план – детальный план развития территории, без которого по закону органы власти не могут отказать в предоставлении заявителю земли под цели, место для которого, исходя из здравого смысла, не подходит?
Сейчас, на мой взгляд, после всех не выполненных органами власти обязанностей в земельной сфере Севастополя, что привело к массовым судебным спорам по уже выделенным земельным участкам, необходимо в городе создать цивилизованный вторичный рынок земли. Это лучшее, что могут сейчас сделать органы власти для развития города. Городу необходимо определиться (был бы ДПТ), что на уже отведенных землях город хочет видеть для гармоничного и продуманного развития территории.
Тот шквал судебных исков от городского совета и прокуратуры города ни к чему не привел и не приведет. Отобрать собственность у лиц, которую они получили от государства в установленном порядке, без компенсации невозможно. Это не вина землепользователей, что городской совет и городская администрация не могут разобраться в земельном вопросе между собой. В крайнем случае, если будут выноситься судами неправосудные решения, дело закончится Европейским судом по правам человека, по решениям которого Украина вынуждена будет выплачивать компенсацию собственникам земли (в т.ч. и юридическим лицам), у которых неправомерно забрали их собственность. Такие прецеденты уже есть. По крайней мере, я не знаю пока случаев лишения права собственности на землю в Севастополе в результате окончательного судебного решения. Это бесконечный процесс: принимаются судебные решения, потом вышестоящими судами они отменяются, потом новое рассмотрение, и так бесконечно.
Все это только наносит невосполнимый урон инвестиционному климату города. Земля стоит пустой – не осваивается, т.к. бесконечно длятся судебные споры. Инвестор не дурак вкладывать средства при судебных спорах.
Необходимо систематизировать информацию по всем спорным земельным участкам, определиться, что на них город хочет видеть, какие предлагаемые инвестиционные проекты и поддерживать их. Ведь от того, что эта земля уже не принадлежит городу, она же не перестает находиться в городе, и органы власти должны быть заинтересованы в ее освоении. Город мог бы создать по отведенным пустующим землям банк данных и площадку, на которой могли бы встретиться собственники с инвесторами. На тех же отведенных землях, по которым, с точки зрения здравого смысла, есть явный перегиб, например, по скверу Анны Ахматовой, необходимо собственникам предложить альтернативу в другом месте, договариваться. В крайнем случае, если переговоры ни к чему не приведут, то здесь объяснимо – вести судебный спор с целью недопущения там строительства. Но таких «принципиальных» участков единицы.
Многие же места отведенных участков отвечают всем нормам градостроительства. Они не должны пустовать – их надо осваивать. Город мог бы помочь провести по ним аукционы с целью привлечения в городской бюджет части средств от привлекаемых на них инвестиций или от стоимости их продажи (если собственник пожелает продать свой участок). Если бы не личные амбиции – от этого все только выиграли бы: городской бюджет, инвесторы, а самое главное – город. Нужна «земельная амнистия». В этих судебных спорах победителей не будет. Будет один проигравший – город. Из конфликта давно пора уже выходить – это не конструктивно для развития города. Ведь у органов власти есть основная цель – развивать город, а не тормозить его развитие, борясь с ветряными мельницами.
«НР»: Сейчас много споров в связи с принятием нового Уголовно-процессуального кодекса (УПК). Коснулся ли он Вас? Какое у Вас к нему отношение?
А.Г.: Новый УПК меня не касается, т.к. мой судебный процесс проходит по старому УПК (1960 г.). Но я знакомился с положениями нового кодекса. В нем содержатся положительные – эпохальные принципы уголовного производства, которые, безусловно, приближают страну к правовым стандартам. Я имею в виду, что теперь следователь или опер не может давить на судью для того, чтобы лицо, которое не обвиняется в тяжких статьях, в т.ч. против здоровья и жизни человека, было помещено под стражу. Ведь львиная доля обвинительных приговоров в Украине выносятся в связи с тем, что человек до приговора провел в тюрьме более полугода. Государство Украина вынуждено оправдать его предварительную отсидку обвинительным приговором. Теперь же судья не просто имеет право, а обязан (!!!) в качестве крайней меры выпустить человека под залог, но не закрывать его. Люфта в принятии решения нет – редкость для украинского уголовного законодательства! Сейчас же тюрьмы просто переполнены людьми, которые подозреваются в краже люков, картошки и пр. – то есть малозначительных преступлениях, по которым, вместо того, чтобы держать человека в тюрьме, тратить деньги на его содержание, а в это время лишать их семьи единственного кормильца, оставить человека на свободе на подписке о невыезде.
Безусловно, революционной является норма нового УПК, по которой суды при вынесении приговора не могут сослаться на «выбитые» показания, данные на досудебном расследовании. Нет смысла теперь на следствии выбивать из человека неправдивые показания.
Наконец, следователь отнесен к стороне обвинения (что и было по факту), то есть признается, что следователь не объективен, а субъективен, и не выполняет лженезависимой декларативной функции.
Хотя есть в новом УПК совершенно дикие нормы, непонятно вообще, как они там могли оказаться. Например, при проведении негласных следственных действий правоохранительные органы наделяются правом без ведома собственника жилья тайно проникать в его жилье для проведения без понятых обыска или оборудования системой видеонаблюдения?
Я так и не нашел в новом УПК право у подозреваемого обжаловать проведение досудебного расследования – а это прямое нарушение прав на защиту.
Все эти экстравагантные, феодальные нормы необходимо обжаловать в Конституционном суде. С момента принятия им решения неконституционные статьи автоматически утрачивают свое действие. Если не удастся через парламент Украины поправить новый УПК, то это не означает, что необходимо отменять весь УПК – у несогласных с этим кодексом остается возможность поправить его через Конституционный суд. В старом УПК также были статьи, признанные неконституционными.
В общем-то, новый УПК потихоньку, не сразу, но в итоге будет менять правоохранительную систему на менее репрессивную. В кодекс надо вносить изменения и работать с ним.
Третья часть ответов Александра Гресса на вопросы будет опубликована на сайте «НР» в ближайшее время в рубрике «Интервью».
2013, «Новый Регион – Киев»
