Кто не помнит ночной аэродром. Хотя, конечно, кто-то не помнит. И не потому, что забыл, а потому, что не доводилось бывать. Служба была иная.

 А мне вспомнился один момент:

 

 — первый час ночи, полёты закончились, и вот-вот на рулёжке должна показаться машина с разводящим и караульным роты охраны. Я уже в десятый, а может, и в двадцатый раз обошёл стоянку, и меня стал донимать вечерний холодок.

 Наконец, в наступившей на аэродроме тишине, где-то вдалеке, послышался едва слышный шум мотора, потом на повороте показался свет фар и вот он — долгожданный ГАЗ-66, подъезжает к воротам ТЭЧ.

 Сержант-разводящий и солдат, который сменит меня на стоянке, не торопясь, идут ко мне. Рота охраны — через день на ремень, понять их можно. Куда спешить, вся ночь впереди. А мне не терпится скорее сдать стоянку, обойти её, проверить печати на технике и домой. В казарму, сдать оружие и патроны, в столовой съесть наверняка уже простывший «расход» и спать!

 Вот и всё сделано, часовой остаётся нести службу, а ты запрыгиваешь в кузов, где сидят несколько таких же ребят, с автоматами между колен. Один из сидящих — боец из роты охраны, ему предстоит уйти в темноту ночи на пост на стоянке третьей эскадрильи. Ещё двое — ДСП первой и второй эскадрилий. На место ушедшего в кузов заберётся ДСП третьей, и караульная машина отвезёт нас в казарму.

 

 Служба на сегодня уже закончена, я сижу на боковой скамейке, ГАЗ-66 в темпе, выверенном за многие месяцы караульной службы, едет по рулёжным дорожкам аэродрома. Руки придерживают автомат, подсумок с магазином, почти не оттягивает ремень. И я смотрю на ночной аэродром. Огромное пространство, по которому гуляет ветер. Силуэты зачехлённых самолётов проплывают мимо, а ноздри улавливают запахи ночной свежести, свежескошенной травы и, конечно, авиационного керосина.

 

 Остановка в третьей эскадрилье. Мотор заглушен, тишина вокруг. Звездное небо над головой.

 

 И ты, вдруг понимаешь что-то важное для себя. Осознаешь в этой тишине, что вот здесь и сейчас, ты, мальчишка неполных двадцати лет, с оружием, сидишь в кузове военной машины, и никто не считает тебя неспособным делать то, что ты делаешь сейчас.

 А твоя девчонка, где-то там, в далёком городе, вернувшись с занятий в вечернем институте, уже спит и видит сны, потому, что она — девчонка, а ты здесь, потому что ты — мальчишка. И это — твоё дело, не спать, нести службу, защищать, в конце концов. И мысли эти приносят суровое удовольствие. Ты вздыхаешь и думаешь — всё правильно, всё так, как и должно быть. И становится легко. И уже не хочется спать. А хочется, что бы ОНА увидела тебя сейчас, и поняла, и оценила, и что бы гордилась тобой.

 

 В кузов запрыгивает твой товарищ. Садится рядом на скамейку, придерживая автомат. Машина рывком трогается, сворачивает с рулёжки к выезду с аэродрома.

 

 Тёмные окна домов.  Твой город тоже уже спит.

Историю рассказал Кудасов

 

• amazonS3_cache: a:5:{s:55:»//aviacity.eto-ya.com/files/2013/02/vzlyot-na-zapad.jpg»;a:2:{s:2:»id»;i:1210;s:11:»source_type»;s:13:»media-library»;}s:63:»//aviacity.eto-ya.com/files/2013/02/vzlyot-na-zapad-300×164.jpg»;a:2:{s:2:»id»;i:1210;s:11:»source_type»;s:13:»media-library»;}s:53:»//cdn.eto-ya.com/aviacity/2013/02/vzlyot-na-zapad.jpg»;a:2:{s:2:»id»;i:1210;s:11:»source_type»;s:13:»media-library»;}s:61:»//cdn.eto-ya.com/aviacity/2013/02/vzlyot-na-zapad-300×164.jpg»;a:2:{s:2:»id»;i:1210;s:11:»source_type»;s:13:»media-library»;}s:56:»//aviacity.eto-ya.com/files/2013/02/vzlyot-na-zapad.jpg&»;a:1:{s:9:»timestamp»;i:1732453831;}}