Угонщики МиГов
[Продолжение темы. Начало см. «Летающие оборотни Великой Отечественной»]
I
Внешне они, безусловно, не похожи. Но в их жизни много схожего. По крайней мере, один в 1989-м г. повторил, то, что сделал первый в 1976-м. Почти через тринадцать лет…
Виктору на тот момент было 29 лет. Александру – 28.
Оба окончили Армавирское высшее военное авиационное Краснознамённое училище лётчиков ПВО страны. Виктор в – 1971-м, а Александр – в 1982-м.
Один «ушёл» в воинском звании «старший лейтенант», так и не дождавшись очередного капитанского звания. Другой – в воинском звании «капитан».
Виктор угнал МиГ-25, а Александр – МиГ-29, при этом каждый тип МиГа считался на момент угона суперсовременным советским истребителем.
У обоих на службе сложились конфликтные ситуации. Оба – Виктор, и Александр – были крайне недовольны своей карьерой. Оба считали, что способны на большее…
И у Виктора, и у Александра на Западе вышли книги.
Оба заработали… На книгах. И на предательстве тоже…
II
6 сентября 1976 года старший лейтенант Виктор Беленко, старший лётчик 513-го истребительного авиационного полка 11-й Отдельной армии ПВО в 6 часов 45 минут вылетел с аэродрома Соколовка (190 километров от Владивостока Приморского края)… на суперсовременном по тому времени истребителе МиГ-25.
Вполне обычный полёт, вполне обычное задание на выполнение полётного упражнения по Курсу боевой подготовки истребительной авиации…
Задание он должен был выполнять в зоне восточнее аэродрома без выхода к морю. Буквально на девятой минуте с ним прекращается радиосвязь, а затем прерывается и радиолокационный контроль. То есть проходят какие-то минуты после взлёта и руководитель ближней зоны докладывает руководителю полётов о том, что с экрана пропала метка от самолёта с позывным, под которым значился Беленко.
На запросы руководителя лётчик не отвечает.
В эфире жуткая тишина, квитанции на запросы ГРП нет…
В 7 часов 11 минут радиолокационная станция ПВО над морем, в 130 километрах от береговой черты, на высоте 4.000 метров зафиксировала неопознанную цель, уходящую в сторону японских островов…
Как вспоминает однополчанин В. Беленко Виктор Подмолоты, «…подходим к курилке. Входит полковник А. Чернышёв старший лётчик-инспектор в/ч 25954). Внимательно обводя взглядом собравшихся в курилке лётчиков и делая короткие паузы, начал говорить:
— Вчера Беленко улетел в Японию и попросил политического убежища у США. Наши РЛС, расположенные на побережье, осуществляли его проводку как неопознанной цели. До удаления 120 км от береговой черты он летел на высоте 100 метров, а затем, перейдя в набор, занял высоту 6000 метров. Полёт осуществлял в направлении американской авиаразы «Титосе». На подлёте к ней, примерно в 60 км до неё, был встречен поднятыми на его перехват двумя дежурными истребителями. Заметив их и боясь оказаться сбитым, он снизился на малую высоту и ушёл на юг. Заметив по курсу полёта рэродром, произвёл на нём посадку. Этот аэродром – гражданский аэропорт в городе Хакодате с длиной посадочной полосы 1400 метров. Посадку осуществил с большим перелётом и по этой причине выкатился за её пределы…»
Погода в тот день была следующей: слоисто-кучевая облачность, 6-7 баллов, нижняя кромка – 1,5-2 тысячи метров…
Именно воспользовавшись облачностью Беленко, то маневрируя, то включая форсажный режим, смог оторваться от пары японских истребителей, когда те вышли на перехват неопознанной цели. И всё-таки, сбившись с курса, он начал самостоятельно снижаться, оказавшись на южной оконечности острова, пока не вывалился из облаков на высоте 250 метров. Топливо было на исходе, поэтому Беленко принимает решение садиться. Первый попавшийся аэродром оказался гражданским Хакодате. Правым разворотом на 260 градусов лётчик выходит к взлётно-посадочной полосе (ВПП), как, вдруг навстречу ему отрывается от ВПП Боинг-727. Он бросает машину в крутой вираж, освобождая путь лайнеру, а сам, спикировав под острым углом касается полосы на скорости 360 км/ч и несётся к её дальнему краю. Её, бетонки, естественно, не хватает, и после выпуска тормозного парашюта он резко начинает тормозить. При этом МиГ вибрировал так, что казалось, он вот-вот развалится на части. Задымились покрышки, но самолёт не останавливался. Выскочив за северную границу аэропорта, МиГ сносит мачту освещения, пропахивает 250 метров по траве и наконец, едва не ударив огромную антенну, останавливается в 300 метрах от края ВПП…
Стоит лишь отметить, что уже в момент захода на посадку стрелка, показывающая наличие топлива, находилась фактически на нуле. Беленко внимательно прислушивался к звуку двигателя, чтобы в любой момент его выключить, а самолёт направить между двумя зданиями, которые он присмотрел. Сам он тогда бы катапультировался. Но, как окажется позже, горючего в баках МиГа осталось всего на 20-30 секунд. Значит, у него возможным был только один заход. При этом катапультное кресло, как оказалось впоследствии, было заблокировано.
III
С 19 на 20 мая 1989 года старший лётчик 176-го гвардейского истребительного авиационного полка капитан Александр Зуев заступил дежурным по приёму и выпуску самолётов на аэродроме Миха-Цхакая (Грузия). На дежурстве он торжественно объявил, что его жена родила сына, а так как в дежурном звене нельзя ни грамма, то предложил отметить это событие первоначально весьма вкусным и лично испечённым тортом. За ужином в дежурном звене он самостоятельно разрезал его и буквально каждому, кто находился с ним, преподнёс по кусочку. Лишь троим соблазнительного угощения не досталось.
Один стоял в это время на посту, другого попросту не было, а третий – командир эскадрильи готовил плановую к предстоящим полётам в штабе эскадрильи.
Так как торт был начинён большой дозой снотворного, то через определённое время оно сработало, и практически вся дежурная смена была нейтрализована (утром следующего дня все семь человек будут доставлены в госпиталь в тяжёлом состоянии).
А тем временем Зуев перерезает кабели сигнализации и связи. Остаётся дело за малым: залезть в кабину МиГа. Но истребитель на стоянке охраняет часовой. Часовой, как и положено не подпускает его. Уговоры бесполезны. Тогда Александр отходит на безопасное расстояние, и нервно ожидает смены.
В это время механик, заступающий на пост, обнаруживает спящих и, не предполагая, что что-то случилось, отправляется туда без оружия. Сославшись на происшедшее, он всё же каким-то образом объясняет, почему он пришёл без автомата, и забирает его у своего товарища.
После этого Зуев предпринимает вторую попытку подойти к самолёту. Время явно поджимает, и он уже действует абсолютно решительно. Шёл шестой час утра…
Новый часовой хорошо знал капитана и поэтому в нарушение всех документов подпустил его слишком близко. Зуев хватается за автомат, но боец оказывает сопротивление. Начинается рукопашная, в которой капитан тратил своё драгоценное время. Тогда он выхватывает табельный пистолет, стреляет в сержанта и бросается к самолёту. Раненый часовой успевает пустить по нему длинную очередь. Теперь в руку ранен и Зуев. Но он продолжает идти к своей цели. Снимает заглушки с воздухозаборников, убирает колодки, сдёргивает чехлы с фонаря и запускает двигатели.
Он знает, что в дежурном звене самолёты полностью заправлены и находятся в полной готовности к вылету. Александр взлетает и, выполнив разворот, несётся вдоль стоящих под ним истребителей. Он собирается расстрелять все самолёты дежурного звена. Ведь его могут догнать. Но пушка предательски молчит. Оказывается, он отключил только первую блокировку, в суматохе забыв про вторую. Теперь поздно…
Вдруг Зуев с ужасом видит, как по взлётной полосе бежит самолёт командира эскадрильи, и тогда он включает форсаж и уходит в сторону моря…
Свою посадку Зуев совершал уже на турецком аэродроме Трабзон.
IV
Беленко Виктор Иванович родился 15 февраля 1947 года в городе Нальчике в рабочей семье. Когда ему исполнилось два года, родители развелись. Сначала он воспитывался у родственников, а потом и у отца с мачехой. В 1965 году окончил с серебряной медалью школу. Работал на предприятиях Омска и одновременно занимался в аэроклубе ДОСААФ. Потом поступил в мединститут.
Те, кто знал Виктора по гражданке, говорили о нём как об очень необычном человеке.
Привыкший к частой смене мест (жил и на Северном Кавказе, в Донбассе, на Алтае и на Кубани и т.д.), он всегда учился практически «отлично». Но его всё время тянуло на всякие проделки или приключения. Например, во время ремонта в школе он самостоятельно переключил водопровод так, что в кабинете у директора шла только одна горячая вода. То в сумку учительницы по зоологии положил живого ужа, и та убежала со страха из класса.
Во время хоровых занятий умышленно путал ноты, чтобы его выгнали. И потом спокойно шёл играть в хоккей.
Когда в институте Виктор поехал на уборочную, то отличился и там. На веялке он работал по 10-12 часов, получив прозвище «железного коня». Там же слыл хорошим поваром и мог приготовить «суп из топора».
Совсем другим человеком запомнился Беленко лётчику-инструктору омичке Надежде Алексеевне Вельской. Впервые она увидела его в 1965 году, когда юноша приехал в Омск из Казахстана. Оказывается, из пяти человек в группе он считался самым отстающим.
Никогда не спешил поделиться неудачами с инструктором, а после резких замечаний надолго уходил в себя и надувал губы. Известно, что он с трудом переносил женщину-командира. Сама Надежда Алексеевна считает, что Виктор «комплексовал».
«А какое там мастерство? С лётной практикой у него не клеилось. Был он какой-то заторможенный в полёте. Другие-то пошустрее были…»
Один из очевидцев, например, объясняет это иначе.
Беленко пилотировал в зоне весьма агрессивно. «Все маневры он не отделял друг от друга, как требовала инструкция. Он связал их в непрерывную цепь сложных маневров, выжимая всю тягу их двигателя. А на пути из зоны он крутил бочки на снижении».
Один раз Вельская посоветовала: «Лучше бы тебе, Витя, пойти учиться в другое место».
По её убеждению, «лётчиком Беленко ни при каких обстоятельствах… не должен был стать». На него Надежда Алексеевна обижается до сих пор: за все десять лет с момента окончания аэроклуба он не прислал своему инструктору ни одной открытки с поздравлением, как это делали все остальные. Она была просто убеждена в том, что Виктор выбрал гражданскую стезю. Экзамен по самолётовождению в аэроклубе Беленко сдал на твёрдую четвёрку, а вот характеристику получил соответствующую.
Возможно, по этой причине в 1966 году Виктор поступает в Омский медицинский институт, где был зачислен на лечебно-профилактический факультет. А 13 декабря его отчисляют из-за отсутствия на занятиях без уважительных причин в течение трёх месяцев.
Однако известно, что Беленко всё это время работал в местном морге и готовился к поступлению в Армавирское высшее военное авиаучилище лётчиков ПВО страны. Видимо, институт стал для него перевалочной базой. В чужом городе нужно было как-то перекантоваться.
В 1967 году Беленко становится курсантом 1-го курса Армавирского ВВАУЛ. В его стенах Виктор получает весьма характерное прозвище «Тореро». В самостоятельных полётах в Ханкале Беленко стал чемпионом по воздушному хулиганству. Один раз он даже пролетел на бреющем полёте над птицефермой, и чеченцы пожаловались командованию, что куры перестали нести яйца. Там же Виктор имел репутацию «мачо», когда выбрал себе в подруги чеченку Лайлу и за это чуть не погиб от ножей горцев.
В 1971 году Беленко успешно оканчивает училище, женится, а через два года у него рождается сын. Молодого лейтенанта направляют для прохождения дальнейшей службы в Ставропольское высшее военное авиационное училище лётчиков, где его назначают лётчиком-инструктором в учебно-тренировочный полк, который базировался в Сальске. По воспоминаниям сослуживцев, Беленко всегда пользовался там большим уважением.
Как-то во время ночных полётов на его истребителе отказал один двигатель, а второй загорелся из-за оторвавшейся лопатки турбины первого. В эту тёмную ночь без луны на земле видели, как пламя из хвоста его самолёта напоминало пламя стартующей ракеты. Но он проявил мастерство и мужество, ведь с ним находился курсант. Беленко спас самолёт, а заодно и себя с курсантом. Ему даже объявили благодарность от Главкома ПВО.
Были в полку и другие случаи, где он отличался уже на земле.
Например, майора-пожарного, некрасиво пристающего к официантке лётной столовой, он вызвал запиской якобы на свидание в овощехранилище, где проучил, закрыв в нём на целую ночь.
Известен и ещё эпизод. Когда Беленко переучивался в Центре боевой подготовки в Савастлейке, через столовую в «греческий зал» проходил маршал авиации Савицкий с группой генералов. Виктор был единственным лётчиком, кто не встал по команде. Маршал начал было отчитывать лейтенанта, однако тот совершенно спокойно сказал, что по Уставу в столовой во время приёма пищи команды «смирно» и «товарищи офицеры» для встречи командиров и начальников не подают. И Савицкому останется только похвалить грамотного офицера.
Кто знает, вспомнит ли маршал лётчика в лётной столовой, когда прилетит на Центральную Угловую в аккурат 6 сентября 1976 года и узнает об исчезновении МиГ-25?
А, может быть, Беленко решился улететь именно в день приезда заместителя Главкома ПВО?
По крайней мере, Савицкий отреагировал на происшедшее вполне спокойно: «Авиация есть авиация. Всё может случиться. Ищите!»
К слову сказать, переучиваясь в Савастлейке на современный истребитель МиГ-25, Виктор Беленко все зачёты сдавал на «отлично». Но был ещё один обязательный предмет, который он называл «раком мозга», – это «научный коммунизм». В этом и был весь старший лейтенант Виктор Беленко.
По мнению начальника отдела боевой подготовки и боевого применения авиации армии ПВО полковника А. Мазура, «из общей массы Беленко выделялся чрезвычайной аккуратностью, глубокими знаниями, чёткими ответами на вопросы».
«Во время того короткого разговора у меня промелькнула мысль: такими правильными лётчики не бывают… Складывалось впечатление, что его хорошо натаскали. Смутила и ещё одна вещь. В то время шла волна «омолаживания» командирского состава боевых истребительных подразделений. Беленко же слишком поздно попал в строевую часть, чтобы в перспективе получить в ней командирскую должность. Ему светило лишь продвижение по штабной работе, но это в перспективе означало отказ от полётов. Я обрисовал ему эту картину, однако лётчика это не смутило. Ещё, помню, удивился: просится летать, но понимает, что от этого надо будет вскоре отказаться…»
В новом полку его ещё не все узнали. Однако те, кто видел, отмечают средний рост, обычное телосложение. «Светло-русые волосы, небольшой набок чуб, прикрывавший лоб… В разговорах он был немногословным, но эмоциональным».
V
В отличие от Беленко у Зуева было всё гораздо банальнее и менее интересно… Да и сам он не особо выделялся из своей среды в какую-то одну сторону… Его лётная дорога была тихой, если бы не удачный, но скоротечный брак…
Зуев Александр Михайлович родился 17 июля 1961 года. Окончил среднюю школу и в 1978 году поступил в Армавирское высшее военное авиационное училище лётчиков ПВО. В 1982 году после выпуска попал по распределению в Грузию и летал на МиГ-23 в Вазиани в 982-м истребительном авиационном полку. В 1985 году Михо-Цхакайский полк (176 гв. иап) переучился на МиГ-29. Как перспективного лётчика Зуева переводят туда. Но перспективным он стал, когда женился на дочери начальника штаба дивизии. Произошло это событие в 1986 году. Тогда Зуеву исполнилось 25 лет. Имея крепкую поддержку, он пытается поступать в Школу лётчиков-испытателей.
Один из знакомых Зуева напрямую обращается к В.Е. Меницкому за помощью. Но заслуженный лётчик-испытатель категорически отказывает, потому что не знает этого человека лично.
О неудаче Зуева вспоминает и лётчик-испытатель А.Ю. Гарнаев:
«…В ту зиму 1986-1987 года у меня было наисчастливейшее время – огромной компанией мы вырвались на горнолыжные каникулы в Кавказские горы, собрались лётчики-испытатели всех поколений: от нас троих с Сергеем Мельниковым и Маратом Алыковым – самых молодых, до уважаемых ветеранов.
Как-то раз, в один из чудесных солнечных дней, съезжая с горы Чегет, я был остановлен одним из наших ветеранов, заместителем начальника Школы лётчиков-испытателей Александром Андреевичем Муравьёвым. Указывая лыжной палкой вверх по склону, он проговорил:
— Видишь вверху трёх парней? Это – строевые лётчики с МиГ-29, хотят поступать в нашу Школу. Раз ты у нас самый «свежий» слушатель, я им посоветовал по всем вопросам обращаться за консультацией к тебе: через какие нужно пройти формальности и как правильно готовиться к экзаменам. Кстати, все они армавирские выпускники и, кажется, тебя знают. Помоги им в любом случае, они сейчас служат в Закавказье, где прошла и моя служба.
Он понёсся дальше вниз, а мы с этими ребятами повстречались на склоне. Действительно, они меня неплохо знали. Ещё будучи курсантом, я стал инструктором-парашютистом и постоянно участвовал во всех парашютных прыжковых днях, помогая остальным укладывать парашюты, надевать и подгонять их, – это было вроде моей отработки за возможность прыгать самому. Таким образом, приходилось работать с большей частью курсантов младших курсов. Вот многие из них меня и запомнили, хотя я их всех, конечно же, упомнить не мог.
Всё оставшееся после нашей встречи в горах время мы провели вместе. Это было неслабое времечко!
Объективно все они имели отличные шансы на поступление в Школу лётчиков-испытателей, уровень лётной подготовки у них был значительно выше, чем у среднестатистического лётчика ВВС: первый класс, наиболее современный тип самолёта, и всё это – при возрасте (что тоже было весьма немаловажно) лишь двадцать семь лет!
Субъективно один из них – наиболее симпатичный, высокий, светловолосый парень имел наилучшие шансы из-за явно выраженного упорства и даже, вероятно, целеустремлённости. После того чудного отдыха в горах он приезжал к нам в гости, в тогда ещё не очень открытый город Жуковский, и даже пожил недельку в «общаге» Школы лётчиков-испытателей. Там мы его детально консультировали, помогали подготовиться к поступлению. Но на следующий, 1988 год набора не было, и ему приходилось рассчитывать лишь на будущий год.
Его звали Александр Зуев…»
Сам по себе Зуев считался неплохим парнем. Говорят, хорошо пел, играл на гитаре, участвовал в самодеятельности. Мешала ему только заносчивость. Был и дамским угодником. За что, собственно, и поплатился. Когда получил отказ в 1988-м году, то ли от горя, то ли от безделья загулял. Ну, а гарнизон дело известное, вроде деревни. Там на одном конце сморкнёшься, на другом слышно. Словом, у Александра начались проблемы с моральным обликом. Пошли разъяснительные беседы в политотделе, с командирами и т.д. Но Зуев не останавливался…
В конечном итоге от него уходит жена. Его всё чаще стали отстранять от полётов. Естественно, с уходом жены завершилась и поддержка, а где-то стала играть уже и в обратную сторону, на поражение…
На момент того самого полёта Зуев женился во второй раз, и жена родила ему сына (через несколько дней после побега). Он же дежурил по приёму и выпуску самолётов только потому, что был от полётов отстранён. Кроме того, у него начались проблемы со зрением.
В последнее время жил один, поскольку жена уехала к родственникам на Украину именно в связи с предстоящими родами.
VI
Как рассказывает генерал-майор Ю.А. Николаев (в 1976 году заместитель начальника 3-го Управления КГБ), «всестороннее изучение личности Беленко, его поведение на службе и в быту показало, что у него неоднократно складывались острые, конфликтные ситуации с командованием. Так, в период службы в Ставропольском авиационном училище он выражал настойчивое желание уйти с инструкторской работы и в связи с этим изыскивал возможности для перевода в боевой полк. Однако эти попытки успеха не имели, так как командование, как правило, лётчиков-инструкторов из училища в войска не отпускало. По этой причине он стал проявлять недовольство и резко обострил отношения с командиром. В 1975 году обратился с рапортом к начальнику училища с просьбой уволить его из Советской Армии, мотивируя тем, что не желает служить с командирами, которые постоянно злоупотребляют спиртными напитками (частично соответствовало действительности). Вскоре после этого заместитель командира полка, фамилия которого фигурировала в рапорте Беленко, в присутствии других лётчиков, найдя предлог, отругал его и объявил, что он командиром звена назначен не будет. Беленко отреагировал на это болезненно, повёл себя вызывающе. Обратившись лично к начальнику училища, в категорической форме потребовал перевода в войска либо увольнения из Советской Армии. Последний, усмотрев в поведении аномалию, отстранил его от полётов и направил на психологическое и психиатрическое обследование, что вызвало у Беленко глубокую обиду. При обследовании он был признан здоровым и годным к дальнейшей службе. Одновременно психологами были отмечены такие личностные черты, как впечатлительность, неудовлетворённость собой, склонность к волнениям, нервозность, скрытность, непреклонность и критичность взглядов. Отмечено также наличие таких психологических признаков, которые «характерны для лиц с выраженными тревожно-мнительными чертами, со склонностью к самобичеванию, «пережёвыванию» различных проблем, к болезненному самонаблюдению».
По заключению психиатра, возникшая ситуация относится к категории психотравмирующих, что в конечном счёте приводит к возникновению невроза или иного болезненного процесса».
После перевода в боевой полк Беленко было обещано, что при первой же возможности его назначат на вышестоящую должность. Кроме того, срок выслуги в воинском звании «старший лейтенант» у него окончился ещё 10 января 1976 года.
Что же происходит в новом полку?
«За первые полгода службы на новом месте Беленко зарекомендовал себя с положительной стороны, успешно прошёл курс переподготовки на новом для него типе самолёта МиГ-25 П, был назначен исполняющим обязанности начальника штаба эскадрильи, избран заместителем секретаря партийного бюро эскадрильи. К своим служебным обязанностям относился добросовестно».
Дальше – больше! До сентября 1976 года очередного воинского звания «капитан» Беленко так и не получил исключительно из-за халатности должностных лиц. А ведь ему уже было 29 лет, солидный возраст для лётчика-истребителя!
Увольнение же начальника штаба эскадрильи, чью должность он исполнял с мая 1976 года, затягивалось. А он очень хотел поступить в академию, и эта должность давала ему такое право. Был и ещё один факт, который был отмечен военными контрразведчиками позже: «У него не хватало налёта часов для зачёта двойной выслуги «год за два». Необходимо было набрать сорок часов, а у него насчитывалось лишь десять».
Как утверждает генерал Николаев, «…с июля 1976 года стали замечаться странности в его поведении. Он стал нервозным, взвинченным. Болезненно переживал задержку с присвоением очередного воинского звания «капитан» и с назначением на обещанную при переводе должность начальника штаба эскадрильи. Постоянно стал конфликтовать с командованием, при этом проявлял невыдержанность и озлобленность. По поводу недостатков в службе говорил с выраженной злостью. На протяжении августа 1976 года вопрос о назначении на должность и присвоении очередного звания Беленко неоднократно пытался решить непосредственно через командира полка, начальника политотдела, штурмана полка, командира эскадрильи. По мере того как эти попытки результатов не приносили, он становился всё более озлобленным, невыдержанным, взвинченным. Взаимоотношения с командованием ещё больше обострились в первых числах сентября. Так, 3 сентября 1976 года Беленко в состоянии крайней возбуждённости, встретив в коридоре штаба командира полка Шевцова, в вызывающей форме потребовал ответа, почему ему не присваивают очередное воинское звание, не назначают на обещанную должность и не дают летать (его не включили в плановую таблицу полётов на 6 сентября). Командир, возмутившийся фактом обращения к нему в коридоре и самой постановкой вопросов, сделал замечание, но частично ответил ему. Однако его ответами Беленко удовлетворён не был.
4 сентября во время классных занятий командир полка в присутствии офицеров возвратился к заданным ему накануне Беленко вопросам и на каждый из них обстоятельно дал разъяснения. Присутствующими офицерами было понятно, что командир расценивает действия Беленко как проявление карьеризма. Последний, обидевшись на Шевцова, вспылил и демонстративно ушёл с занятий домой. В этот же день отказался выполнить указание командира эскадрильи заступить ответственным, мотивируя тем, что такие обязанности может исполнять только начальник штаба эскадрильи, которым он не являлся».
К слову сказать, окончательное решение на побег Беленко принял за месяц до 6 сентября.
И весь месяц в кармане лётной куртки носил специально с этой целью подготовленную им записку на английском языке: «К самолёту никого не подпускать. Самолёт замаскировать. Немедленно свяжитесь с американской разведкой».
VII
После побега Виктора Беленко были опрошены более сотни человек из числа его родственников и сослуживцев. Кроме конфликтов на службе, о которых говорилось выше, он во всём был примерным и положительным.
Юрий Алексеевич Николаев продолжает свой рассказ о Беленко: «По заключению ГНИИ ВВС, исследовавшего объективные данные системы автоматической регистрации полёта (САРПП), возвращённой японцами вместе с самолётом, Беленко практически держал прямой курс на острове Хоккайдо и не делал никаких разворотов. Экспертизой подтверждено, что плёнка САРПП принадлежала его самолёту.
Системой САРПП также зарегистрировано, что Беленко ушёл из пилотажной зоны в сторону моря, резко снизившись до 250 метров. На этой высоте он летел над морской поверхностью от береговой черты СССР примерно 130 километров. Такие действия пилота, по мнению специалистов, могли свидетельствовать о его стремлении уйти от радиолокационного сопровождения.
На квартире Беленко была обнаружена рукописная схема с цифрами на отдельном листе. По заключению графической экспертизы, схема исполнена им. Специалисты, проводившие навигационно-штурманскую экспертизу, сделали вывод, что схема представляет собой прокладку маршрута полёта самолёта МиГ-25п от аэродрома Соколовка до аэродромов Титосе и Муроран (Япония) из расчёта восьмидесятипроцентной заправки самолёта топливом, то есть такого его количества, которое обычно планировалось для полётов МиГ-25п в простых метеоусловиях».
С собой Беленко взял только свидетельство лётчика-инструктора 1-го класса, аттестат зрелости, диплом об окончании высшего военного училища и свидетельство о рождении.
В крохотной квартирке лётчика-истребителя на кухне была небольшая полочка. На полочке, где лежало всего десятка полтора книг, в одной из них и нашли этот самый расчёт…
В тот день Виктор Беленко сначала отвёл сына Димку в детский сад, а потом отправился на полёты.
Командира эскадрильи он почему-то перед вылетом спросил:
— Ну, я полетел, командир?
Как вспоминает авиатехник В.П. Иваней, «в пятницу, 3 сентября, мы ещё с одним техником готовили «31-й» борт: новенький МиГ-25, только что поступивший с авиазавода. Всего 25 часов налёта, то есть практически время перелёта на Дальний Восток. А перед этим Беленко отпросился у командования в Находку на пару дней. Что он там делал, не знаю. В общем, мы провели положенный регламент «31 -му», всё было отлично, и самолёт «отгазовали» на стоянку. И вот в понедельник, 6 сентября, Беленко делает первый вылет на «спарке». А потом садится на «31 -й»… и исчезает».
Дело в том, что МиГ-25 с бортовым номером «31» находился в дежурном звене, где заправка всегда была стопроцентной. А приготовленный для Беленко самолёт имел лишь 80-процентную заправку. Но якобы он имел неисправности, и поэтому борта поменяли. Словом, Виктору действительно повезло. Ему выделили резервный самолёт с полной заправкой горючего. Он лишь трижды уточнил у авиатехника, действительно ли баки самолёта заполнены на сто процентов?
VIII
Первыми словами Зуева на турецком аэродроме были следующие: «Наконец-то я – американец!»
В Турции его судили по обвинению в угоне самолёта и оправдали, сочтя, что его действия носили исключительно политический характер. Турецкие власти отказались пустить к МиГ-29 американских специалистов и уже через двое суток вернули самолёт Советскому Союзу. Сам Зуев получил политическое убежище в США.
Перед началом военной операции «Буря в пустыне» он якобы консультировал ВВС США. Говорят, именно Зуев подсказал американцам, как нейтрализовать ВВС Ирака, в которых истребители-перехватчики были советского производства. В том числе и МиГ-29.
Затем Зуев благополучно жил в г. Сан-Диего (Калифорния), где оказывал консультативные услуги юридическим и физическим лицам, заинтересованным в бизнесе с Россией.
В 1992 году в США в соавторстве с Малькольмом Макконнелом он издал автобиографическую книгу «Точка опоры» («Точка отсчёта»).
Лётчик-испытатель А.Ю. Гарнаев встретил Зуева на супераэрошоу в местечке Салинас, недалеко от Сан-Франциско.
«…Там, в Калифорнии, передо мной стоял он!
На секунду я потерял дар речи… Потом выдавил вопрос:
— Зуич?… А ты вроде размордел?
— Да-а… – начал он отвечать с напускным акцентом (и вторично меня удивила его, уже совсем отличная от той, что была перед тем, манера говорить). Что-то в последнее время содержание холестерина в крови стало выше нормы. Но я скоро его снижу.
— ?!…
Мы пошли вместе на ленч. Я всё время чувствовал напряжение, ощущая среди мельтешивших вокруг людей и наших, и их работников соответствующих служб (я был убеждён в их присутствии). По дороге мы непрерывно болтали о каких-то, не откладывающихся в голове пустяках. Он всё время хвалился, какая с ним едет симпатичная подружка: она живёт тут недалеко, в Сиэтле, штат Вашингтон, и он из Иллинойса к ней часто прилетает, вот и сюда они приехали вместе…
Я чувствовал себя в совершенно дурацком положении: меня и тяготил весь этот антураж, и одновременно мучило желание узнать хоть что-то, что помогло бы в моём представлении навести мосточек понимания через пропасть, отделявшую того Саню Зуева от нынешнего, но я даже примерно не мог представить: каким образом сформулировать такой вопрос? В конце концов, от перенапряга я «ляпнул», кажется, самый идиотский из всех возможных вариантов. Оборвав на полуслове их весёленькое американское щебетание, глядя твёрдо в глаза, я выпалил по-нашенски, прямо в лоб единственный вопрос:
— Ну ладно, Зуич, объясни хоть, зачем ты в бойца-часового стрелял?
Выражение его лица резко изменилось. Он тут же попытался натянуть стандартную американскую маску-улыбку, но его губы исказил неестественный зигзаг, в котором угадывалось страдание. А зрачки стали неподвижными, размером с игольное ушко.
— Да ты понимаешь… он не хотел сдаваться!
Я окончательно почувствовал себя не в своей тарелке. Стало обострённо взаимопонятно, что нам больше не о чем говорить.
Мы коротко распрощались. Будучи всё ещё под прессом боязни возможных неприятностей, я поспешил к своему начальству доложить об этой неожиданной встрече…»
IX
Из сообщения агентства «Франс Пресс», которое перехватилa советская радиоразведка отцы-командиры В.И. Беленко, узнали следующее:
«…в районе 14.00 6 сентября 1976 г. в аэропорту г. Хакодате приземлился советский истребитель МиГ-25. Лётчик выполнил посадку с грубыми ошибками и выкатился за пределы взлётной полосы. Когда к нему приблизился обслуживающий персонал аэропорта, пилот открыл фонарь кабины, несколько раз выстрелил в воздух и предупредил японцев:
— Не подходите! Буду стрелять! Требую, чтобы о посадке самолёта сообщили командованию ВВС США. Дело буду иметь только с американцами!»
В СССР самолёт Беленко вернули только 12 ноября 1976 года. Американцы его разобрали до винтика. Даже пробы металла и стекла брали. Судя по всему, им понравилось в этом истребителе всё, кроме прицела и радиолокационного оборудования. Для них это был уже каменный век. Тем не менее, МиГ-25 они оценили как не имеющий себе равных. Отметили простоту конструкции, её прочность, надёжность, лёгкость техобслуживания и доступность в пилотировании.
Тем, кто встречался с Беленко, почему-то показалось, что он не очень устроен. Хотя унывающим не выглядит, улыбается, как типичный американец.
Получив американское гражданство (Президент США принял решение о предоставлении ему политического убежища 7 сентября), Виктор Беленко сначала преподавал технику и тактику воздушного боя в одной из военных академий. Женился на американке, учительнице музыки из Северной Дакоты, которая родила ему двоих детей. Но характер Беленко ничуть не изменился. Впоследствии семья распалась, и он по брачному контракту оставил своей жене заработанный непосильным трудом дом.
В 1980 году в США вышла его книга в соавторстве с Джоном Барроном «Пилот МиГа». Беленко также консультировал Тома Клэнси во время написания его известного бестселлера «Погоня за “Красным Октябрём”». Американцы вывозили его на один из авианосцев, где знакомили с бытом своего лётного состава и даже якобы дали ему возможность полетать на палубных самолётах, во что верится с трудом – в конце концов, не такое это простое дело, летать с палубы, тем более, имея перерывы в лётной работе.
Когда был сбит южнокорейский Боинг, Беленко был включён в число специалистов сформированной ЦРУ оперативно-исследовательской группы. Тогда он сильно помог американцам.
Со временем Беленко перешёл на консультации по вопросам бывшего СССР, одновременно работал в одной из авиационных фирм, жил в штате Калифорния, меняя номера гостиниц и мотелей. Занимался торговым бизнесом, в том числе с Россией.
Прошла информация, что в 1995 году Беленко по делам бизнеса был даже в Москве, якобы, под чужой фамилией (что смахивает на враньё – Беленко не стал бы рисковать своей жизнью, пусть даже для распрекрасного бизнеса!),… Будучи гражданином США, он побывал в 68 странах мира.
В 1997 году В. Беленко дал двадцатичасовое интервью японскому журналисту Синитиро Сакикава.
X
В этих двух историях больше всего стало жаль семью Виктора Беленко.
Людмила Петровна (познакомилась с Виктором в Армавире) до сих пор ждёт весточки от мужа. Каждый год она обращалась в Министерство иностранных дел, все эти годы она ходила в церковь и не знала, за здравие ставить свечку или за упокой.
По её мнению, у мужа не было никаких причин для угона. В Приморье они поехали поближе к родине её родителей. До сих пор жена Беленко считает его «самым лучшим на свете». Пять лет они прожили душа в душу.
В середине восьмидесятых прошёл слух: Беленко погиб в автокатастрофе.
Второй раз смерть Беленко подтвердил, выступая по телевидению, председатель КГБ Крючков. Он сказал, что, по его сведениям, Беленко умер.
В 2001 году в прессу просочилась новая информация: «недавно ещё один угонщик МиГов из СССР В. Беленко попал в страшную автокатастрофу, но чудом остался жив».
На сегодня известно следующее: в Ошкоше Беленко представлял самолёт БД-10, где тесно работал с представителями русских авиакомпаний. Он просто мечтал наладить их производство в Комсомольске-на-Амуре по программе русско-американского сотрудничества. Но после того, как с этим самолётом произошло три катастрофы, Беленко просто исчез. Некоторые связывают это с его гибелью в одной из них.
В 2003 году авиационный журнал «Военные птицы» опубликовал информацию о катастрофах БД-10. Первая произошла 30 декабря 1994 года по причине превышения скорости, ограниченной конструктором. Вторая – 4 августа 1995 года из-за поломки болта соединения сервомотора с элероном, в результате чего самолёт вошёл в режим неуправляемого вращения.
И третья 21 февраля 2003 года произошла во время испытаний над морем возле острова Католина в Калифорнии из-за разрушения вертикального оперения. По свидетельству очевидца, самолёт Беленко стал разваливаться в воздухе, и большая часть самолёта, ударившись о поверхность воды, оставила только большое масляное пятно.
Александр Зуев последнее время жил в Сан-Диего и консультировал тех американских предпринимателей, которые намеревались открыть свой бизнес в России.
В 2000 году Зуев продал свой дом во Флориде и переехал в штат Вашингтон с целью основания там лётной школы с другим известным пилотом Джерри Уорреном.
10 июня 2000 г. Зуев и Уоррен летели на советском учебно-тренировочном самолёте Як-52 в группе с тремя другими самолётами. Неожиданно одномоторный Як… сорвался в штопор и врезался в землю вблизи нефтеперерабатывающего завода компании «Бритиш Петролеум». Это произошло в 150 километрах от Сиэтла.
Если это так, то смерть лётчика в кабине самолёта – не самая худшая из всех возможных на этой планете. Но дело об угоне МиГ-29 ещё не закрыто, как и дело об угоне МиГ-25.
И как бы мы ни относились к Беленко или Зуеву лично, но то, что они сделали, в любой стране называется предательством и карается по всей строгости закона. Их действия, совершённые пусть даже под давлением каких-то исключительных, если так можно назвать, обстоятельств, везде квалифицируются не иначе как измена Родине. Другой оценки их действиям ожидать не приходится…
Использованная литература:
1. Авторы статей, публикаций, книг: Вояки Н., Довбня А., Докучаев А., Кабанников А., Журавлёв И., Коробейников Д., Коц А., Островский А., Смыслов О, Тимофеев С, Филоненко В., Фёдоров В., Шапкин С.
2. Гарнаев А.Ю. «Аэроузел-2».
3. Меницкий В.Е. «Моя небесная жизнь».
4. Николаев Ю.А. «Будни военного контрразведчика».
5. Подмолоты В. «Полёт без возврата».
