В последнее время психическое здоровье маленьких украинцев вызывает серьезное беспокойство у всех, начиная с родителей и преподавателей, заканчивая учеными и медиками. Бурное развитие информационных технологий, урбанизация, экологические проблемы влияют на него не наилучшим образом.

 

Так, согласно последним данным статистики Министерства здравоохранения Украины, около 4,7% детей являются потребителями психиатрической помощи. Детские расстройства психики составляют 34,5% всей психической заболеваемости. В 2009 г. в Украине было 23 979 детей – инвалидов с расстройствами психики, 2352 из них были признаны инвалидами впервые. Психические заболевания, появляющиеся в детском возрасте, приносят много горя и забот не только малышу и его семье, но и в последующем всему обществу.

 

О том, как вовремя заметить проблемы своего ребенка, об особенностях современного поколения и сложностях работы детского психиатра ForUm спросил у заслуженного деятеля науки и техники Украины, профессора, доктора медицинских наук, детского психиатра Анатолия Павловича Чуприкова.

 

– Почему в свое время вы решили заняться именно детской психиатрией?

 

– Начинал я как взрослый психиатр, и даже немного в этом отношении преуспел – написал две диссертации в этой области. А затем начал изучать нейропсихиатрию и обнаружил для себя интересный факт. Оказалось, что в Советском Союзе с большой настойчивостью переучивают леворуких детей в правшей. Мимо этого я пройти не смог – начал собирать различный материал по этой теме вместе со своими коллегами и учениками. Мы обследовали почти 16 тысяч детей, подростков и взрослых и обнаружили, что насильственное переучивание приводит к относительно малому количеству левшей среди славянского населения – их у нас было намного меньше, чем в США, Англии, Франции, Германии. Причем было совершенно непонятно, почему это происходит, ведь по этому поводу в стране не было никаких циркуляров или официальных писем, только методические рекомендации 30-х годов, в которых значилось, что ребенок, обучаясь письму, должен брать ручку правой рукой. В 1980 году в газете «Правда» было опубликовано мое интервью: «Если вы левша», где я впервые выступил против переучивания леворуких детей. Резонанс меня очень удивил. Министр здравоохранения Борис Петровский был очень обижен тем, что некий доктор наук Чуприков выступил в такой уважаемой газете, у меня начались сложности в работе.

 

Это послужило причиной того, что я вернулся из Москвы в Украину. Сначала возглавил кафедру психиатрии в Луганском медицинском институте, где проработал почти 11 лет. Это было прекрасное время для занятий детской психиатрией. В структуре областной больницы была детская клиника, поэтому мне постоянно приходилось консультировать и лечить детей. В то же время моя ученица Светлана Казакова подготовила диссертационную работу по тому, чем расплачивается леворукий ребенок за насильственное переучивание. Это было серьезным аргументом в моих отношениях с Министерством здравоохранения Союза. И на основании этого были опубликованы методические рекомендации, которые поставили крест на переучивании. В них было четко сказано, что этого делать нельзя. Затем к нам присоединилось Министерство просвещения Советского Союза, и мы в Луганске провели всесоюзную конференцию по этой теме. Таким было начало моего знакомства с детской психиатрией.

 

Затем я приехал в Киев и возглавил Киевский (затем Украинский) научно-исследовательский институт социальной и судебной психиатрии. Тогда, во время «чернобыльской волны» нам приходилось заниматься вопросами влияния радиации на детей, беременных женщин, плоды. Одновременно я возглавил кафедру детской, судебной и социальной психиатрии Национальной медицинской академии последипломного образования им. П.Л. Шупика, где обучал детских психиатров. Стоит отметить, что наша кафедра обладает удивительными истоками гуманизма. И обучение на ней ведется не только в виде строгих лекций. Мы всегда дискутируем, спрашиваем врачей об их лечебной практике. Сегодня ее возглавляет Вячеслав Мишиев, а я по возрасту уступил ему заведование и являюсь профессором. Ну и, кроме того, я заведую городским центром «Психическое здоровье детей и подростков».

 

– Охотно ли сегодня молодые специалисты идут работать в сферу детской психиатрии?

 

– Нет. В основном у нас работают пожилые люди. По разным причинам обновление состава специалистов почти не идет. Вообще, сегодня психиатрия утратила свой престиж. В советское время врачи шли в психиатрию в том числе и из корыстных побуждений, так как это позволяло получать 25% надбавки к небольшой врачебной зарплате. Кроме того, дежурства у рядовых врачей в психиатрических больницах обычно спокойные, поэтому можно было много времени уделять семье. Благодаря этим обстоятельствам к нам шли молодые врачи. Однако мне кажется, что даже те, кто когда-то пришел из корыстных соображений, в конечном счете проникались сочувствием и жалостью к своим пациентам. Кстати, я считаю, что сегодня очень раздувают тоталитаризм советских психиатров. Они всегда были законопослушными гражданами и усердными врачами. Кто-то пытался составить список плохих врачей, которые упрятали в больницы диссидентов. Так вот этот список относительно мал по отношению к тысячам советских психиатров. Вообще, психиатры по натуре своей богобоязненный народ. Они отнюдь не отличаются смелостью и с осторожностью ходят даже по собственной клинике… Сама врачебная практика требует, чтобы ты смотрел в глаза больному и осознавал его социальную опасность по отношению не только к себе, но и к окружающему миру. Сегодня наша главная проблема – маленькие зарплаты. Раньше на них можно было выживать, причем оставались деньги на различные поездки и конференции. Сегодня медики не могут себе этого позволить. Когда мне сказали, что из одного медицинского университета 60 выпускников сразу же уехали в соседнее государство, я не удивился. Там они заняли должности семейных врачей и получили квартиры. И мне очень жаль, что сегодня бизнес пожирает самых лучших, самых талантливых и самых энергичных. Всех тех, кто когда-то шел в медицину и науку. Но это реалии сегодняшнего дня, и с этим ничего не поделаешь.

 

– Можно сказать, что семейная медицина убивает детскую психиатрию?

 

– Слово «убивает» я бы, конечно, не хотел употреблять. Сегодня мои коллеги с соседней кафедры, которые готовят семейных психиатров и семейных врачей, говорят: «Как замечательно, что наши семейные врачи не конкурируют с врачами других специальностей и направляют к ним своих пациентов!». Но так будет не всегда. Это пока так. Они еще просто привыкают к новой специальности. В последующем семейный врач не захочет делить свой доход с другими специалистами, как это произошло на Западе. Поэтому моя принципиальная позиция – детскую психиатрию нужно оставить. Количество специалистов у нас и так невелико – всего где-то 360 должностей на всю Украину, а в реале еще меньше. Кстати, скандинавские страны очень страдают от того, что полностью ликвидировали у себя детскую психиатрию. Предполагается, что в Украине эта отрасль сохранится, однако в очень небольшом объеме. И я беспокоюсь даже не столько о врачах с уникальным клиническим опытом, сколько за детей, которые нуждаются в их помощи. Мне бы очень хотелось, чтобы будущие семейные врачи направляли больных детей к детским психиатрам.

 

– Можно ли сказать, что с детьми работать труднее, чем со взрослыми, и если да, то в чем основная сложность?

 

– Сказать «труднее» не могу, так как взрослая психиатрия тоже сложная специальность. Но в детской психиатрии есть своя особенность – страдает вся семья. И психиатр поневоле вынужден заниматься не только ребенком, но и его близкими. К сожалению, возможностей такого рода у него очень мало. Как правило, по поводу больного ребенка его «терроризируют» родители, бабушки, дедушки, постоянно приходится к ним выходить, рассказывать о болезни, перспективах и так далее. Плюс есть еще одна особенность – эффекты терапии проявляются в очень замедленном темпе. Приходится предупреждать родителей, что из болезненного состояния ребенок будет выходить постепенно, что не стоит торопить врачей и настраивать себя на немедленный результат. И самое главное – к детским психиатрам нужно приходить как можно раньше. Не в 6 или 7 лет с вопросом: «Будет ли он учиться в школе?». В таком случае вы опоздали на 5-6 лет. Сегодня, увидев необычное поведение своего ребенка и прочтя об этом в Интернете, родители приходят ко мне с годовалыми детьми. И это замечательно, так как именно в этом возрасте ребенок очень чувствителен к различного рода лечебно-педагогическим и лечебно-медицинским воздействиям. Кроме того, психиатры далеко не равнодушны к тому, что видят перед собой, во что окунаются. Поэтому могу совершенно спокойно говорить о том, что это люди с повышенным профессиональным выгоранием. Работа приводит к усталости, снижению работоспособности, это, безусловно, сказывается на наших семьях… Вообще, детская психиатрия – один из самых тяжких плацдармов в медицине. И самое неприятное, что если к нам приходят, обычно речь идет о далеко зашедшем состоянии или, по крайней мере, о таком, когда надежды на скорое выздоровление ребенка очень мало. Психиатр, как правило, сочувствует родителям и пытается всячески облегчить их состояние, но сегодняшний расклад таков, что детский психиатр лишь один специалист из всей системы помощи такого рода детям.

 

– Госпитализация ребенка – это гуманно?

 

– Она необязательна и сегодня выглядит совершенно иначе, чем раньше. Например, в отделении младшего детства вы увидите маленьких детей рядом с их мамами. Если мама киевлянка, то уходит ночевать вместе с ребенком домой. Если иногородняя – ночует с ним в больнице. То есть это не так страшно, как раньше, когда ребенка закрывали, не показывали родителям и так далее. Там, где возможно амбулаторное лечение – пожалуйста, но ведь так не всегда, бывает, что нужна изоляция. Я был в голландской детской психиатрической клинике и спрашивал: «По отношению к кому вы используете изоляцию?». Они говорят: «По отношению к тем детям, которые создают очень большие проблемы своим родителям». Понимаете? Родителям создают проблемы! Они кладут ребенка в стационар и в течение ближайшего месяца ему запрещены свидания с родителями. Конечно, соскучившийся ребенок начинает вести себя лучше. Я говорю: «Ну как же, у вас нет такого правила, как у нас, что все борются за сокращение срока стационирования? Например, осуществить весь комплекс медицинских мероприятий за 23 дня, за что борются многие главные врачи?». – «Нет, что вы. Сколько надо, столько он у нас и будет лежать».

 

– А как с этим вопросом обстоят дела в Америке?

 

– В Америке тоже не так, как у нас. Например, сегодня кто обнаруживает проблемных детей? Педагоги. Именно они замечают ребенка, который срывает классные занятия, дерется, дебоширит и так далее. В американских школах есть правило – на уроки приглашается детский психиатр. Он не имеет права прикасаться к ребенку или беседовать с ним – только наблюдает со стороны. Это может продолжаться день или два. После его вердикта родителям сообщают о том, что ребенка необходимо показать детскому психиатру, что он нуждается в лечении. Когда вопрос согласован, ребенок попадает на прием. Это очень своеобразная и затратная система. Нашего детского психиатра послали бы в школу бесплатно – а там все по часам оплачивается, причем со стороны образования.

 

– То есть у нас ввести такую систему нереально?

 

– Пока еще сложно. Но вероятно, мы к этому придем. Мы же идем в Европу.

 

– Я знаю о существовании инициативы о разделении детских и взрослых стационарных отделений в Украине. Как вы к этому относитесь?

 

– Поддерживаю. Это было бы замечательно, но потребует финансовых вложений. Кстати, есть соответствующий указ Президента, согласно которому еще чуть ли не в середине 2012 года нужно было ликвидировать во взрослых больницах детские и подростковые отделения, однако он до сих пор не выполнен. Насколько я понимаю, не хватает средств. Действительно, когда у человека впоследствии на печати в справке не будет знака «психиатрия», о том, что он в детстве лечился в психиатрической клинике, будет знать ограниченное количество людей. У нас же человек, один раз пришедший на консультацию к психиатру, а потом случайно поделившийся информацией с соседкой, на всю оставшуюся жизнь рискует прослыть «психом» или «шизиком». Это серьезная проблема, в связи с которой психиатры регулярно собираются и думают, как бороться с этой стигмой и сделать так, чтобы человек не чувствовал себя несчастным после посещения психиатра.

 

 

– Нужны ли нам школы для умственно отсталых детей? Или стоит отправлять этих детей в обычные учебные учреждения? Но ведь там над ними будут издеваться сверстники… Как быть?

 

– Я думаю, что школы-интернаты нельзя немедленно и полностью ликвидировать. Если мы это сделаем, то лишимся специалистов, которые имеют большой опыт работы с больными детьми, и, с другой стороны, далеко не каждый ребенок, который овладевает по вспомогательной программе элементарной грамотностью, будет себя чувствовать комфортно среди сверстников в обычной школе. Он будет сидеть и тупо смотреть на доску, не понимая, о чем говорит учитель. А опускать образование до его уровня тоже нельзя. Инклюзивное обучение – это очень сложная вещь, над которой сегодня думают в Министерстве образования. В той же Америке рядом с ребенком-аутиком сидит воспитатель и держит его за руки, чтобы тот не бегал по классу и не кричал. В его присутствии ребенок ведет себя адекватно и, так как дети с этим заболеванием способны воспринимать знания, может учиться. А в интернате для детей с умственной отсталостью мы опускаем аутиков до уровня умственно отсталых и лишаем их надежды на повышение уровня их психического развития. То есть вопрос очень сложный, и простого выхода из ситуации нет. Здесь должен быть дифференцированный и индивидуализированный подход. Если ребенок способен спокойно сидеть и воспринимать информацию, а родители остальных детей не пойдут с митингом протеста под Министерство образования, то ребенку стоит посещать обычную школу. Я очень рад, что сейчас в министерстве проводится серьезная работа, думают над тем, как это лучше сделать.

 

– Часто именно родители не верят, что у их ребенка психические проблемы. Как с ними нужно работать, как доказать, что малышу нужна помощь? Да, они уже пришли на прием, но ведь обычно люди надеются, что их опасения не подтвердятся.

 

– Вы знаете, сегодня практически по всей Украине между врачами и детьми с их семьями установились партнерские отношения. Мы вынуждены рассказывать им все, что думаем, объяснять, какие есть альтернативы. К примеру, если ребенка невозможно вылечить в Украине, объясняем, где и как это можно сделать. Однако нужно сказать, что лечение детей – это затяжной и, как правило, многолетний процесс. Поэтому поездки на неделю в зарубежную клинику за диагнозом будет недостаточно. А тот же генетический анализ за 1000 долларов можно сделать в соседней России. В Украине мы такими возможностями пока не располагаем. Отечественные клинико-диагностические центры отсылают кровь в другие страны и украинец узнает результат через 3-4 месяца. Мы пытаемся разговаривать с родителями по-честному. Да, встречаются не доверяющие врачам, изучившие всю информацию по определенному диагнозу в Интернете. Но даже их удается убедить в том, что предлагаемый план лечения на ближайшие годы может сработать. Конечно, это требует обоюдного расположения. Но большая часть родителей расположена к тем врачам, которым доверяет своих детей. А почему же тогда Интернет переполнен родительскими криками? По разным причинам. Когда врачи помогают ребенку – об этом никто не пишет. Это наша славянская натура. Родители не знают, надолго ли это, не полностью довольны результатом, да и не хотят лишний раз «светиться».

 

– А в целом украинские дети здоровы? Сколько их сегодня стоит на психдиспансерном учете в Киеве, Украине?

 

– К сожалению, я знаю такую статистику, что еще в 90-е годы в наших школах было только 20% здоровых детей, остальные страдали различными заболеваниями. Сегодня только 5% детей школьного возраста полностью здоровы. А эпидемиологические исследования по психически больным детям не проводятся. Могу сказать, что в Америке за последнее десятилетие отмечается бурный рост детских психиатрических заболеваний. Каждый 50-й американский ребенок – аутик. Поднял голову аутизм и у нас. Главный внештатный специалист Министерства здравоохранения утверждает, что частота заболевания аутизмом в Украине ежегодно повышается на 25%. Кстати, во всем мире дети с аутизмом защищаются государством. У нас работа над этим только начинается. К счастью, мы еще не дошли до американских цифр. Официально в Украине зарегистрировано 2500 аутиков.

 

– С какими психическими заболеваниями вы чаще всего сталкиваетесь в своей врачебной практике?

 

– С задержками психоречевого развития. Они могут быть разной выраженности и разной природы, однако встречаются часто. В некоторых случаях интеллектуально-когнитивная сфера психической деятельности у ребенка не развивается, но он немножко может говорить. Однако гораздо больше детей, которые вообще не разговаривают и в интеллектуальном плане почти не развивается. Я считаю, что сегодня нужно уделять внимание не только аутикам, а также детям с умственной отсталостью генетического генеза – например, с синдромом Дауна. Хотя их родители уже объединились и стараются помогать друг другу, мне кажется, что их связь с детской психиатрией могла бы быть прочнее.

 

– Как обстоят дела с детской шизофренией?

 

– Она редко встречается до 10 лет. Это всего 0,02% из общего количества болезненных состояний. Эта болезнь обычно развивается в более зрелом возрасте.

 

– Правда ли, что шизофрения неизлечима?

 

– Нет. Как правило, это наследственное заболевание, и, тем не менее, некоторые состояния вполне поддаются терапии. Просто у нас сегодня существуют прорехи в организации помощи таким больным из-за слабого финансирования. Например, после финансового дефицита в 90-е годы мы лишились многих психологов. И тогда поняли, как много они значат и как помогают врачам. К примеру, в Голландии на одного детского психиатра 30 психологов. Вы можете себе это представить? Я это видел и, нужно сказать, просто восхищен. Психиатр продиагностировал, назначил фармакологическое лечение – все, дальше пациентом занимаются психологи. У нас в стране должно быть то же самое. Россия уже пошла по этому пути и у них сейчас во многих регионах в отделениях взрослой психиатрии на одного врача два психолога и два социальных работника. Тот же больной шизофренией, выйдя из психиатрической больницы, обязательно курируется не только врачом, но и психологом. И сегодня статистически доказано, что поступление в больницы таких больных с повторными обострениями уменьшилось. А у нас сегодня в детском отделении на четырех врачей один психолог. Это не то. Он едва успевает заниматься первичной диагностикой. Мне бы очень хотелось, чтобы внештатные специалисты поднимали вопрос об увеличении количества психологов, педагогов и воспитателей со специализацией в области коррекционной педагогики в психиатрических отделениях. Чтобы ребенок не только лежал в отделении, а активно с ними занимался. Сегодня у нас в больницах, к сожалению, отсутствует медицинская педагогика. Я считаю, что гуманизацию отечественной психиатрии невозможно завершить без значительного количества психологов в наших рядах.

 

 

– Недавно во Львове обнаружили детей-маугли, которыми не занимались родители. Возможна ли реабилитация таких детей, возвращение их к нормальной жизни?

 

– Как правило, нет. Маугли, которых воспитывали в лесах дикие звери, навсегда были лишены возможности социализироваться. Несмотря на то, что они жили в человеческом обществе, обучались, хоть и безрезультатно, речи, получали уход и еду, быть людьми у них не получалось. В жизни каждого человека существует так называемый сензитивный период. Он начинается с момента рождения. Мама, которая прикладывает ребенка к своей груди, вступает с ребенком не только в физиологический, но и в социальный контакт. И это влияние социума продолжается до пятилетнего возраста. И не дай Бог, этого в жизни человека не случилось.

 

– Имеет ли значение, мама это, няня или еще кто-то?

 

– Вне всякого сомнения, в детских домах, домах младенцев часто работают ответственные люди, болеющие за детей. Родная мать была бы лучше, но приемная – тоже хорошо.

 

– Какие методики лечения вы используете в своей практике?

 

– Фармакологическую терапию, которая распространена во всем мире. У нас, к примеру, можно применять некоторые мягкие атипичные нейролептики для лечения детей с аутизмом. Но существует множество других лекарственных средств, которые улучшают состояние сосудов мозга, нейронов мозга. Поэтому курсы этих лекарственных средств обычно применяет большая часть отечественных психиатров. За рубежом существует такое направление, которое полностью исключает участие медиков в лечении. Я не могу сказать, что оно очень продуктивно и во всем мире ему будут следовать. Кроме того, я предписываю детям анималотерапию: канистерапию (лечение с помощью собак), дельфинотерапию, иппотерапию (лечение с помощью лошадей).

 

– Сегодня дети практически не носятся во дворах, играя в «казаков-разбойников». Все это заменили компьютерные игры, вместо живых друзей появились виртуальные в Скайпе, дети вообще почти не общаются друг с другом. Как это влияет на их психику?

 

– Это негативная тенденция. Подчас наши маленькие дети, не умея разговаривать, лучше родителей ориентируются в мобильных телефонах, персональных компьютерах, где легко находят свои мультики и игры. Что говорить, мне кажется, сегодня мы стоим на пороге новой цивилизации, просто еще не все полностью это осознали. Эпоха так называемой информатизации, вне всякого сомнения, меняет людей. Она развивает у них те участки мозга, которые до этого были в заглушенном состоянии. А те участки мозга, которые были когда-то развиты у наших предков, у них не развиваются. Но так как новая цивилизация в полной мере наступит не скоро, я бы советовал родителям дозировать увлечение детей компьютерами и увлекать их различного рода кружками, художественными и спортивными секциями, обучить музыке, то есть развивать их всесторонне. Тогда ребенок будет развиваться гармонично. Эпоха виртуального общения лишает человека множества нюансов, которые так необходимы для социализации. Когда дети борются, гоняются друг за другом и играют в «казаков-разбойников», они понемногу приобретают особенности человеческого поведения и взаимоотношений. Обезьянки, которые выросли в клетках, а потом оказались в стае, становятся изгоями. Они не понимают, что делать с сородичами, они не понимают даже такую простую вещь, как необходимость общения с противоположным полом, что очень важно.

 

– А что насчет детей родителей-гастарбайтеров, которые живут на попечении родственников. Какими они вырастут, какими будут их дети?

 

– Вы знаете, как повезет. Есть дети изначально здоровые, которые смогут выжить в этих экстремальных условиях, станут людьми, и даже будут ценить далеких родителей. Но сегодня качество здоровья детей в целом ухудшилось, и многие проблемы можно было бы исправить, если бы родители были рядом. Внимательный родительский взгляд вовремя заметит отклонения в физическом состоянии или поведении ребенка. Есть такая поговорка: «У семи нянек дитя без глаза». Очень жаль, что это происходит, что люди, уезжающие далеко, не могут взять с собой на этот срок ребенка, чтобы он рос вместе с ними.

 

– Правда, что дети, когда вырастут, будут обращаться со своими детьми так же, как с ними обращались их родители?

 

– Конечно. Исключения всегда бывают, но, тем не менее, своим примером мы задаем тон будущему поведению своих детей во взрослом возрасте. Это верно.

 

– Когда подростки начинают вести себя агрессивно, это может быть связано с психическим заболеванием или все происходит исключительно в силу возраста?

 

– Это довольно трудный период в жизни каждого человека. Причем как для родителей, так и для него самого. Буквально вчера я беседовал с одним юношей, поведение которого вызывает неприятие со стороны родителей. И должен сказать, что очень часто в неправильном поведении подростка виновата именно семья. Конфликты между супругами, ссоры, в ходе которых отец или мать поневоле взывают к ребенку, пытаясь перетянуть на свою сторону… Все это, в конечном счете, отрицательно сказывается на психическом здоровье подростка. Поэтому, вне всякого сомнения, к ним нужно относиться осторожно и бережно, терпеть их подчас вычурное поведение. Это пройдет, они успокоятся. Завершится гормональный и физиологический переворот в организме, подросток станет взрослым и успокоится. Он будет видеть окружающий мир так, как хотят его родители. Но это произойдет позже. Бывают, конечно, люди, которые остаются подростками на протяжении всей жизни и ведут себя очень необычно как для взрослого человека. Их можно найти среди наркоманов, алкоголиков, лиц с другими видами зависимого поведения.

 

– Как быть с несчастной любовью, которая приводит подростков к суицидам?

 

– В силу ранимости подростка несчастная любовь случается достаточно часто. В свое время я посылал в больницу скорой помощи специалистов для изучения распространенности и особенностей так называемого суицидального поведения. И в один из дней там лежало шесть девчонок от 16 до 20 лет, все с попыткой отравления в результате несчастной любви. Одна, к сожалению, была при смерти. Родителям стоит помнить об особой чувствительности подростка к обидам со стороны родителей, сверстников, педагогов. Прежде всего, им стоит посмотреть на самих себя. Оценить свою правоту, понять, имеют ли они доступ к душе своего ребенка. Важно осознать, откровенен ли с вами подросток, или вы просто авторитарно смотрите сверху вниз на подростка– человека со сложившейся психикой. К нему уже нужно относиться как ко взрослому.

 

– Тяга к неформализму – это тоже попытка выразить себя?

 

– Конечно, в подавляющем большинстве подростки просто пытаются обратить на себя внимание, пусть даже и неприветливое. Это характерно для этого возраста и сравнительно редко остается у них в дальнейшем.

 

– В каком возрасте начинает проявляться детская сексуальность и что можно считать отклонением? Как вести себя родителям, если они заметили что-то странное?

 

– Во-первых, стоит сохранять спокойствие. Не бить ребенка, а посоветоваться со специалистами. Такое иногда случается. Причем это не обязательно болезненное состояние мозга, возможно, он случайно увидел отрицательный пример. Когда дети взрослеют, они начинают скрывать свою возросшую сексуальность. С ними нужно разговаривать, объяснять, что это неприлично. Также нужно понимать, что в случае заболевания лечение будет сложным, так как в этом состоянии задействованы самые глубинные участки мозга. Однако я знаю семьи, где к подобным проблемам относились разумно, придерживаясь тактики, о которой я рассказал.

 

– Что должно вызвать беспокойство у родителей и подтолкнуть их нанести визит психиатру?

 

– Необычное поведение ребенка, в особенности во взаимоотношении с окружающим миром. Проблемы в школе, детском саду, со сверстниками. Если у него нет каких-либо видимых неврологических осложнений, такого рода отклонения должны настораживать родителей. В первую очередь, стоит пойти посоветоваться к психологу. Сейчас существуют территориальные психологические службы, которые охотно работают с детьми и подростками, как частные, так и государственные. Ну а если уж там вам скажут, что психолог вряд ли поможет, необходимо обратиться к психиатру.

 

 

Анастасия Пика, фото Виктора Ковальчука  «ForUm»