AVIACITY

Для всех, кто любит авиацию, открыт в любое время запасной аэродром!

Category Archives: Истории

«Проклятый расхититель социалистической собственности!»*

 «Нужно только инсценировать кражу… Все уже украдено до нас!» (кадр из фильма «Операция «Ы» и другие приключения Шурика»). Фото с сайта kinopoisk.ru.

 

Как воровали при Хрущеве и Брежневе.

 

 Когда мы слышим сегодня о воровстве бюджетных и внебюджетных средств, о хищениях из церквей и музеев, то искренне возмущаемся. А некоторые вспоминают наше социалистическое прошлое: мол, в те времена порядка было больше, а воровали меньше.

 

 В действительности воровство было всегда. И уровень его не очень-то зависел от политической системы, жестокости наказаний и личности правителя. При социализме появилась новая разновидность массовой растащиловки — «хищение социалистической собственности», которое продолжалось все 74 года перехода страны от капитализма к капитализму…

 

«КОЛБАСНЫЕ ИЗДЕЛИЯ ПРИВЯЗАЛА К ТУЛОВИЩУ И НОГАМ…»

 

 Недавно в Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ) появились только что рассекреченные документы — письма МВД и прокуратуры в адрес отдела административных и торгово-финансовых органов ЦК КПСС по РСФСР за 1958 — 1964 годы. Каждые два-три дня правоохранительные структуры сообщали в ЦК о случаях хищения соцсобственности. Естественно, рапортовали не о всех, а только о резонансных, крупных и раскрытых преступлениях…

 

 В июле 1964 года министр охраны общественного порядка РСФСР В. Тигунов отправил в ЦК сообщение о том, как в городе Ростове-на-Дону 34-летний слесарь Михайлов и его 30-летняя супруга в течение двух лет занимались подделкой троллейбусных билетов. Металлические штампы слесарь изготовил у себя дома, а бумагу купил в типографии местной газеты. И наштамповал аж 100 тысяч билетиков, которые с помощью кондукторов были реализованы…

 

 Впрочем, воровали не только слесари и кондукторы. Как-то раз майским вечером 1964 года отдел милиции Ждановского райисполкома Москвы провел «спецоперацию»: вместе с комсомольским оперотрядом проверил рабочих колбасного завода

 

 № 3 Московского мясокомбината. В справке, направленной в ЦК КПСС, рассказывалось о том, как уборщица Сезина похитила из варильного цеха 16 килограммов любительской колбасы, привязав их к себе под одеждой. А другая уборщица, Васильева, украла 11 батонов вареной колбасы и 1 кг любительских сосисок на общую сумму 42 руб. Похищенные колбасные изделия Васильева привязала к туловищу и ногам. В общем, дамы (а задержаны были исключительно лица женского пола) сумели вынести на себе 120 килограммов колбасы, корейки, сосисок, фарша и других продуктов (см. справку ниже).

 

 В милицейских справках по разным областям России перечисляется количество привлеченных к ответственности за хищения в течение нескольких месяцев. В одном месте — 15 тысяч человек, в другом — 30, в третьем — 60 тысяч… Тащили практически все — от скрепок до предметов культа. В Татарской АССР секретаря Казанской и Марийской епархий Козлова арестовали за то, что он организовал подпольное производство свечей и за полгода скрыл от учета и похитил продукции на 40 тысяч рублей.

 

 

 

В «ЗАСТОЙНЫЕ» ГОДЫ УТЕКАЛИ МИЛЛИАРДЫ

 

 Анатолий Черняев, с 1976 года бывший членом Центральной ревизионной комиссии КПСС, вел довольно подробный дневник, в который записывал свои впечатления. В нем довольно много говорится о содержании «закрытых» писем ЦК и секретных докладов, которые получал ограниченный круг лиц. В них приводились реальные цифры, иллюстрировавшие масштабы воровства в брежневские времена.

 

 В 1977 году он записал: «В прошлый вторник на Секретариате ЦК обсуждался вопрос «О хищениях на транспорте». Я буквально содрогался от стыда и ужаса. Три месяца работала комиссия ЦК под председательством Капитонова. И вот что она доложила на Секретариате: за два года число краж возросло в два раза; стоимость украденного — в 4 раза; 40% воров — сами железнодорожники; 60% воров — сами работники водного транспорта; 9000 — 11000 автомашин скапливается в Бресте, потому что их невозможно передать в таком «разобранном» виде иностранцам; 25% тракторов и сельскохозяйственных машин приходят разукомплектованными; 30% автомобилей «Жигули» вернули на ВАЗ, так как к потребителю они пришли наполовину разобранными; воруют на много млрд. рублей в год; мяса крадут в 7 раз больше, чем два года назад, рыбы — в 5 раз больше».

 

 Еще одна цитата: «Заместитель министра внутренних дел доложил, что в 1970 году поймали 4000 воров на железной дороге, в 1979-м — 11 000. Это только тех, кого поймали. А кого не поймали — сколько их?»

 

 Самое позорное, отмечал Черняев, было то, что партийные руководители разного ранга были непосредственными участниками многих корыстных преступлений. В бюллетене оргпартотдела ЦК и КПК (он издавался «для служебного пользования») отмечалось, что многие работники райкомов, исполкомов, горкомов, начальники всяких трестов и объединений в Мурманской и Архангельской областях, имевшие возможность вне очереди купить дефицитные «Жигули» или «Волги», заработали на их перепродаже огромные деньги. И лишь только одного заместителя заведующего отделом пропаганды Мурманского горкома партии исключили из КПСС, остальные отделались выговорами…

 

 Упоминает Черняев и про Ядгар Насриддинову, которая была председателем Совета Национальностей Верховного Совета СССР. Он писал в том же 1977 году: «Известно, что несколько лет назад ее сняли, потому что на делах по амнистии она набрала взяток на 23 миллиона рублей. Ей дали строгий выговор в КПК, однако сделали замминистра промышленности строительных материалов… Вернула она из 23 миллионов только 3. Причем в дальнейшем выяснилось, что вокруг действовала целая мафия: смертные приговоры преднамеренно выносились в делах, которые совсем необязательно требовали высшей меры, — чтоб легко было их отменить с помощью Насриддиновой».

 

 Кстати, говоря о похищенных тысячах, миллионах и даже миллиардах советских рублей, нужно вспомнить, что при Хрущеве средняя зарплата в СССР была 74 рубля в 1953 году, до 87,6 рубля — в 1964-м, а в брежневские достигла 163,08 рубля в 1982 году. Какие уж тут миллионы…

 

Автор и редакция благодарят сотрудников РГАСПИ за помощь в подготовке материала.

 

А ЕЩЕ БЫЛ СЛУЧАЙ

 

Обокрали даже Кутузова

 

 

 Не жалели воры и исторических реликвий. В ночь на 5 октября 1963 года преступники проникли через незакрытое Окно второго этажа в помещение Государственного Исторического музея, взломали 4 стенда и похитили представляющие большую историческую ценность реликвии — личные вещи фельдмаршала Кутузова, его семьи и генерала Платова. Это были настоящие реликвии: эфес шпаги, над которым тульские мастера трудились 20 лет, пистолеты Платова.

 

 Охота Московского уголовного розыска на преступников шла более года. Закончилась только

 

 27 октября 1964 года. Оказалось, двое студентов Московского инженерно-физического института (правда, один был отчислен с 3-го курса, другой учился на 5-м курсе) украли бесценные экспонаты и вывезли их на хранение в Нальчик и Гудермес. Эфес шпаги и пистолеты удалось обнаружить, равно как и другие похищенные предметы (см. справа справку Министерства охраны общественного порядка РСФСР).

 

*Фраза из кинокомедии Л. Гайдая «Операция «Ы» и другие приключения Шурика» (1965 г.).

 

Алексей БОГОМОЛОВ

 

Как советский разведчик и американский экономист пытались спасти СССР

 Виталий Шлыков — едва ли это имя много скажет широкому читателю. Между тем он достоин считаться советским Джеймсом Бондом и Джоном Мейнардом Кейнсом (великим экономистом) в одном лице.

 

Разведчик-нелегал

 

 Как ни парадоксально, лучше всего общественности известна его деятельность в качестве разведчика-нелегала. Тележурналист и историк Леонид Млечин снял о нем два документальных фильма. Последний, «Признания нелегала», вышел в эфир в России 3 ноября 2011 года, за две недели до кончины героя. Под псевдонимом Боб Шлыков был связным у Дитера Герхардта и его жены Рут, которые на протяжении 20 лет (с 1962 по 1983 годы) работали на советскую военную разведку в Южно-Африканской Республике. Именно они сообщили советскому руководству, что расистская ЮАР, «страна-изгой» того времени, создает атомную бомбу. Вспомните, как в наши дни всех нервирует возможность появления ядерного оружия у Ирана, и вы поймете, насколько важна была такая информация для СССР. Мы даже поделились ею с США, и совместными усилиями появление бомбы у расистов удалось предотвратить.

 

 А вот о том, как Шлыков пытался предотвратить крах советской экономики и как мог сделать Россию процветающей державой, известно гораздо меньше.

 

Бунт полковника против маршалов

 

 С Виталием Васильевичем Шлыковым мы познакомились в мае 1988 года. Тогда я только-только стал зам. главного редактора журнала «Международная жизнь». Именно туда, едва оправившись от последствий подавления поднятого им восстания полковников против маршалов, он принес свою первую статью под собственным именем. Некоторые обстоятельства этого бунта он описал в 2002 году в брошюре «Что погубило Советский Союз? Генштаб и экономика».

 

 В ГРУ оперативную работу связника-нелегала Шлыков, экономист по образованию, сочетал с аналитической работой по оценке военно-экономического потенциала вероятного противника — США, других стран НАТО и т. д. После ареста в Швейцарии в 1983 году и двух лет заключения он вернулся в Москву и возглавил соответствующее подразделение ГРУ.

 

 Вот что он пишет: «Я был назначен в 10-е (военно-экономическое) управление ГРУ в 1974 г., когда уже… все цифры мобилизационных мощностей были выданы «наверх». Для США на 1 января 1973 г. ГРУ определяло их следующим образом: танки — 70 тысяч (50 тысяч основных и 20 тысяч легких) единиц в год, боевые самолеты — 23 тысячи, орудия полевой артиллерии (буксируемые) — 20 тысяч, САУ — 30 тысяч».

 

 А вот по шлыковским подсчетам, военная промышленность США была едва способна к выпуску полутысячи танков в год. Иначе говоря, ГРУ, по его словам, завысило мобвозможности потенциального противника примерно в сто раз, то есть на два порядка. В десятки и более раз были завышены и другие оценки, поступавшие из Генштаба в Политбюро.

 

 «Думаю, — констатирует легендарный разведчик, — что в истории современной разведки других просчетов подобного масштаба не найти».

 

 Повествует полковник Шлыков и о том, как он пытался донести свои открытия до военного и гражданского руководства страны:

 

 «Я напросился на встречу с начальником мобилизационного отдела (Госплана) Сосланом Гучмазовым и показал ему сравнительную таблицу с реальными, по моему убеждению, данными по мобмощностям стран НАТО и теми, которые выдает ГРУ. Его первые слова были: «Вы что там, в ГРУ, полностью разложились?» На этот риторический вопрос мне ответить было нечего, кроме как показать всем своим видом, что да, разложились. Затем Гучмазов дал волю своему возмущению: «Да вы знаете, что мы под ваши данные вложили сотни миллиардов рублей?!» …Далее он спросил: «Ну и кто же за все это ответит?» Закончил беседу Гучмазов словами: «Ну хорошо, спасибо, что рассказал мне все это. Но в конце концов кто ты такой для меня? Вот пусть твой начальник (ГРУ — Петр) Ивашутин придет сам и расскажет, почему он выдал нам неверные сведения».

 

 Разумеется, я не стал говорить Гучмазову, что я уже пытался доложить генералу Ивашутину свои данные и что он лично приказал мне «пересмотреть свою точку зрения».

 

 «В лагерную пыль меня, славу богу, стирать не стали, но прессовали прилично», — рассказывал он мне много позже. Закончилась борьба за правду тем, что полковника Шлыкова уволили в отставку сразу по достижении пенсионного возраста; готовую к защите докторскую диссертацию о системе мобподготовки США даже не стали сдавать в архив, а просто сожгли. Избавились и от его соратников. Случилось это в начале 1988 года.

 

Цена Победы

 

 Вскоре после этого он и принес к нам в «Международную жизнь» свою статью «И танки наши быстры». Вышла она в сентябре 1988 года, и речь в ней шла о роли танков в годы Второй мировой войны: «Документально подтверждено, что Германия выставила для нападения на СССР 3582 танка и штурмовых орудия из общего числа 5639 танков и штурмовых орудий, имевшихся у нее на 1 мая 1941 года», — пишет автор. И далее утверждает, что со стороны СССР им противостояло более 20 тысяч танков, по качеству в массе своей превосходивших германские машины. Похожая ситуация была и по другой технике. Наши танковые потери в войне он оценивал примерно в 20 тысяч в год.

 

Коснулся он и авиации:

 

 «Вы знаете двух наших лучших воздушных бойцов — Кожедуба и Покрышкина, сбивших соответственно 62 и 59 немецких самолетов. Так вот, у немцев в войну было 104 пилота, каждый из которых имел на счету свыше ста военных побед. Из 45 тысяч советских самолетов, потерянных в воздушных боях, более половины (свыше 24 тысяч) были сбиты всего 300 немецкими летчиками».

 

 Даже сегодня, четверть века гласности спустя, эти цифры шокируют. А в 1988 году просто произошел взрыв. В редакцию хлынул поток писем читателей, благодарных автору за горькую правду о чудовищной цене нашей Великой Победы. Были и обвинения в очернительстве, но опровержений не последовало.

 

 И мало кто тогда разглядел в этих материалах восхищение автора советской плановой экономикой, созданной в годы первых пятилеток.

 

Вермахт против пятилеток

 

 «Победы на полях сражений одерживают полководцы, а войны выигрывает экономика».

 

 Этот тезис Шлыков сформулировал, когда мы работали с ним над большим интервью к 65-летию Победы. У Гитлера были блестящие стратеги-полководцы, великолепный офицерский корпус, пестовавшийся на протяжении 150 лет. Стратегия блицкрига сработала во всей Европе. Советский Союз, приступивший к созданию современной армии всего за 10 лет до войны, ни при каких условиях не выдержал бы сокрушительного первого удара германской военной машины. Сталин понимал, что главный его ресурс — это экономика, мобилизационный потенциал, — рассуждал Шлыков.

 

 И объяснял, что в годы первых пятилеток Советский Союз создал экономику такого типа, которая обеспечила ему победу над более сильным противником в Отечественной, а в 1980 — 1990-е годы была способна превратить СССР в процветающую державу. Реализовался, однако, другой сценарий — под тяжестью мобилизационной экономики СССР рухнул, а свободная Россия из передового в экономическом и технологическом плане государства превратилась в сырьевую развивающуюся страну.

 

Добро и зло мобилизации

 

 «Представьте: по всей стране стоят безлюдные неработающие цеха, целые заводы. С прекрасным оборудованием, новейшими станками, технологическими линиями. На складах — запасы, громадное количество запасов, остродефицитного сырья, нужнейших материалов. Наша экономика бьется в тисках, задыхается от нехватки всего — новых мощностей, сырья, современных средств производства, а здесь, пожалуйста: все есть. И все эти мощности, гигантские в масштабах страны, простаивают, все омертвлено. Разрастается, пожирает колоссальные средства. Полностью мертвая зона. Которая очень быстро может заработать, почти сразу, на нашу экономику. И те же директора оборонки, замечательные умные мужики, которые сейчас крутятся со страшной силой, чтобы как-то поддержать свои производства, которых косят инфаркты, эти директора вздохнули бы с невыразимым облегчением, стали бы работать на потребительский рынок. И надо отдать им эти мощности», — говорил 21 июня 1991 года в газете «Демократическая Россия», тогдашнем рупоре демократических сил, Виталий Шлыков, в ту пору уже зам. председателя Госкомитета РСФСР по общественной безопасности, сиречь зам. министра обороны России.

 

Откуда же взялись эти пустующие мощности и неведомые запасы?

 

 Большевики, как известно, исходили из неизбежности войн при империализме. И, уверял Шлыков, готовились к ним серьезно, внимательно изучая модели военной мобилизации экономики разных стран. Остановились на американской модели промышленности двойного назначения. Иначе говоря, когда на одних и тех же предприятиях можно производить и трактора, и танки, и автомобили, и военные самолеты, переключаясь с гражданского на военное производство в сравнительно короткие сроки.

 

 В 1929 году разразилась Великая депрессия на Западе. СССР получил возможность дешево закупать там современные заводы, технологии, привлекать квалифицированную рабочую силу.

 

 В результате уже в 1937 году СССР произвел три тысячи танков, больше, чем все остальные страны мира, вместе взятые. А к началу войны располагал более чем 20 тысячами танков. Гитлер об этом знал, но пребывал в уверенности относительно превосходства вермахта над рабоче-крестьянской Красной Армией,- говорил Шлыков в интервью к 65-летию Победы. Но фюрер не знал, что уже в 1937 году СССР располагал возможностью производить 70 тысяч танков. И даже в самый тяжелый первый год войны СССР смог произвести больше танков, чем Германия, на которую работала вся покоренная Европа (6590 против 3250). К 1942 году советское превосходство стало шестикратным. «При таком соотношении сил нападение Германии на Советский Союз было чистой воды авантюрой», — констатировал Шлыков.

 

 Весь послевоенный период СССР сохранял эту структуру экономики. Причем главное бремя приходилось вовсе не на собственно военное производство, а на так называемые базовые отрасли. Представьте себе, пояснял он, что вы выпускаете 3 тысячи танков в год, но должны быть готовы в краткие сроки произвести 70 тысяч машин. Это значит, что вам нужно содержать цеха, линии, иметь запасы горючего, материалов именно для такого количества вооружений. Вы можете вообще не построить ни одного танка, и все равно ваша экономика останется экономикой войны.

 

 «Структурной милитаризацией» называл он такое состояние. И говорил, что в конечном счете советская экономика рухнула не из-за перепроизводства оружия — собственно ВПК поглощал не более 15% всех ресурсов, а из-за немыслимого перепроизводства сырья и материалов, не находящих применения в народном хозяйстве: вы же, мол, помните поля, усеянные обломками сельхозтехники, которую никто не давал себе труда ремонтировать, горы удобрений, гниющих вдоль дорог, миллионы тонн горючего, которое шоферы сливали в канавы. «СССР погубил кризис перепроизводства, такой же, какой вызвал Великую депрессию».

 

От милитаризации к просперити

 

 Иначе развивалась та же советско-американская модель в условиях рыночной экономики. Позволю себе привести выдержки из моего давнего интервью со Шлыковым для РИА «Новости» (2009 г.):

 

 «У США к началу Второй мировой войны армия была 170 тыс. военнослужащих, средних танков было всего 200. Военно-промышленного комплекса тоже не было. Правда, у военного ведомства были свои небольшие арсеналы, на которых они разрабатывали образцы техники — танков, самолетов, но все это оставалось в чертежах. Однако вся техника была приспособлена для производства на гражданских предприятиях.

 

 И когда Америка вступила в войну с Японией 7 декабря 1941-го, американцы смогли за несколько месяцев полностью перестроить всю свою гражданскую промышленность на производство военной техники. В США мгновенно начался бурный рост производства военной техники. Государство построило огромные сборочные заводы, металлургические комбинаты. К концу войны над первоначально простенькой сборкой надстроилась принципиально новая технологическая база: атомная бомба, «летающие крепости», электроника, радары. Т. е. это была уже принципиально другая военная промышленность. При этом государство не национализировало ни одного частного завода, а новые отдавало в управление частному бизнесу, при этом жестко контролируя распределение сырья.

 

 Тем временем безработица полностью исчезла, а на производство пошли даже женщины (до того американки не работали). Никакой инфляции не было, люди хорошо зарабатывали. Но поскольку строительство жилья, производство автомобилей, бытовой техники на время войны было запрещено, люди несли эти деньги в банки или покупали государственные облигации.

 

 Короче говоря, когда закончилась война, был накоплен огромный платежеспособный спрос. И тогда государство почти полностью прекратило производство обычных вооружений. А все мощности почти даром передало частному сектору. Вся огромная военная машина перестроилась на гражданские нужды меньше чем за два года без всплеска инфляции и безработицы, несмотря на то, что из армии были уволены 12 миллионов человек».

 

Делай, как штаты

 

 Читатель, видимо, уже понял, что эта ситуация была очень похожа на ту, что сложилась в СССР к 1992 году, т. е. к моменту начала рыночных реформ. Суть программы перехода к рынку, которую предлагали тогда зам. министра обороны России Виталий Шлыков и советник Президента СССР академик Юрий Яременко, заключалась в следующем. Необходимо на несколько лет прекратить все военное производство и кинуть клич военно-промышленному комплексу: «Ребята, у вас накоплены гигантские ресурсы, у вас лучшие рабочие и управленческие кадры, у вас сконцентрирован весь научный и конструкторский потенциал. Перед вами огромный рынок, неприхотливые люди, измученные дефицитами. Производите для него то, что можете: автомобили, холодильники, компьютеры. А мы, государство, отпустим цены и оградим вас на первых порах от внешней конкуренции! Нам было очевидно, — вспоминал Шлыков много лет спустя, — что реформировать советскую экономику было проще, чем российскую, поскольку это был единый народнохозяйственный комплекс и более емкий рынок. «Уверяю вас, — говорил он, — что, если бы эта программа была принята, мы прошли бы переходный период без безработицы, пережили бы бум жилищного строительства». А сегодня страна была бы высокотехнологичной державой, менее зависимой от внешней конъюнктуры.

 

Провал экономиста

 

 В наших разговорах о тех судьбоносных временах Шлыков до занудства дотошно предъявлял мне документальные свидетельства чуть ли не каждого своего шага. Его раздражала досужая болтовня, мол, «теперь-то все умные, а где вы были, когда один Гайдар решился взять на себя ответственность».

 

 Вот он описывает официальный визит в США в октябре 1991 года. Рассказывает о встрече с Робертом Нейтоном, одним из отцов «Плана V» («План Победа»), того самого, по которому американская гражданская экономика так легко переключилась на военные нужды в годы Второй мировой войны, а потом столь же безболезненно вернулась в мирное русло. Он же был и в числе авторов «южнокорейского экономического чуда» после тяжелой войны с Северной Кореей 1950 — 1953 гг. «Он мне сразу сказал: я готов хоть завтра выезжать в Россию, давайте контракт. За год-два перестроим вашу экономику», — вспоминал Шлыков. «Нейтон действительно хорошо знал идеи Шлыкова и Яременко. Он был готов работать в России даже бесплатно, видя в этом достойное завершение карьеры», — сказал мне участник той встречи, зам. исполнительного директора Совета по внешней и оборонной политике (СВОП) Александр Белкин.

 

 Тем не менее 6 ноября 1991 года президент Ельцин поручил руководить рыночными реформами Егору Гайдару.

 

«…На деньги товарища Сталина»

 

 А дальше все полетело под откос. В конце декабря 1991 года правительство молодых реформаторов приняло гигантскую программу закупок вооружений на 1992 год, намного превышавшую все, что российской экономике удалось произвести за все последующие годы. Затем вышел указ Бориса Ельцина, разрешавший оборонным предприятиям самостоятельно торговать своей продукцией на мировых рынках. О моратории на производство военной техники и о поддержке перехода оборонки к гражданскому производству можно было забыть.

 

 «Дальнейший ход событий был предрешен», — вспоминает Шлыков:

 

 «Промышленники в первое время принялись за выполнение спущенных им планов, надеясь на свои «сверхнормативные» запасы. Естественно, им никто ничего не платил, а рабочие ждали зарплату. Почему могучий ВПК и не подумал сопротивляться против подобного беспредела? Секрет прост: на каждом предприятии были гигантские запасы сырья, запчастей, оборудования и т. д., ставшие внезапно бесконтрольными. Ножницы цен на металлы на внутреннем и мировых рынках позволяли получать прибыль в тысячи процентов. Появились посредники, затем и сами некогда дисциплинированные «красные директора» вошли во вкус. Цены на мировых рынках рухнули, а из страны по дешевке ушли мобилизационные запасы на десятки, а то и сотни миллиардов долларов. Так что первые «Мерседесы» олигархов были куплены на деньги товарища Сталина.

 

 Я понял, что мой поезд ушел, и ушел надолго».

 

 Покинув государственную службу, Виталий Шлыков много писал — о разведке, об армиях мира, об экономических реформах. Человек ушел из жизни, а в его трудах еще много лет можно будет находить ответы на мучающие нас вопросы, как сделать экономику здоровой, армию сильной, а Министерство обороны честным. Было бы желание.

 

Автор признателен Совету по внешней и оборонной политике и лично заместителю исполнительного директора СВОПа Александру Белкину за помощь в подготовке публикации.

 

КОНКРЕТНО

 

 Виталий Шлыков 

 

 «В начале декабря 1991 года Госкомобороны получил за подписью Гайдара проект постановления правительства о финансировании мобилизационной подготовки экономики, который буквально слово в слово повторял старые проекты Госплана СССР, лишь заменив в их тексте слово СССР на слово РСФСР. Считая, что какие-то бюрократы подсунули новому неопытному главе правительства старый текст, мы с моим коллегой, генерал-майором авиации Александром Цалко, направили от имени своего комитета довольно резкий ответ на него. И получили от Е. Гайдара жесткую отповедь. Он поручал нашим начальникам, главкому Вооруженных сил СНГ Евгению Шапошникову и руководителю Госкомобороны Павлу Грачеву разъяснить своим подчиненным значение мобилизационной подготовки. Естественно, оба стали звонить нам и спрашивать, что, собственно, они должны нам разъяснить. Мы их успокоили, сказав, что все поняли сами».

 

ИЗ ДОСЬЕ «КП»

 

 Виталий Васильевич ШЛЫКОВ (1934 — 2011 гг.) — разведчик и экономист. Выпускник МГИМО. С 1958 по 1988 год служил в ГРУ Генштаба ВС СССР. Оперативную работу связника-нелегала сочетал с экономической аналитикой. С 1990 по 1992 год — зам. председателя Госкомитета РСФСР по оборонным вопросам. Один из основателей Совета по внешней и оборонной политике. Член Общественного совета Минобороны РФ.

 

Алексей ПАНКИН

Гитлер на девять лет пережил Сталина

 И умер своей смертью в далекой Аргентине, утверждают авторы документального бестселлера «Серый волк»

 

 Периодически возникали слухи, что фюрер и Ева Браун не покончили с собой весной 45-го в осажденном Берлине, а перебрались в Южную Америку, Тибет или даже в Антарктиду! Английские историки Саймон Данстен и Джерард Уильямс провели независимое расследование. 5 лет они разъезжали по миру, по крупицам перебирали горы свидетельств, документов, опрашивали очевидцев. И в конце концов убедились, по их словам, в ужасном факте, далеко выходящем за рамки официальной истории. В 1945-м один из величайших злодеев в истории человечества смог спрятаться в Аргентине.

 

 На русском языке бестселлер «Серый волк: бегство Адольфа Гитлера» выпустило недавно издательство «Добрая книга». Сами авторы завершают документальный фильм о своем сенсационном расследовании.

 

«Полет орла»  на Огненную землю

 

 Организовал побег века Мартин Борман, утверждают авторы «Серого волка». Самый коварный и загадочный человек в руководстве нацистской Германии, глава партийной канцелярии. В 1933-м он стал фактически тенью фюрера. От Мартина полностью зависел распорядок дня вождя, включая его встречи и личные дела. Боясь утратить свое влияние, Борман никогда не брал отпуск! Он же был казначеем Гитлера, помогая тому увеличивать личное состояние. Интриган постепенно оттер от вождя его ближайших соратников, включая Геринга и Гиммлера. А в конце войны полностью контролировал доступ к его телу. (В сериале «Семнадцать мгновений весны» Бормана сыграл Юрий Визбор, — Ред.)

 

 К 1943 году он понял, что война проиграна. После Первой мировой побежденная Германия оказалась в долгах, как в шелках. Борман не хотел повторения истории. И стал планировать операцию «Полет орла» по выводу награбленного золота, драгоценных камней и прочих ценностей в «тихие гавани» по всему миру. Суммы были колоссальные!

 

 Вторая операция Бормана под кодовым названием «Огненная Земля» имела целью обеспечить надежное убежище Гитлеру и его ближайшему окружению. Чтобы было откуда после войны руководить возрождением Германии и нацизма. Выбор Бормана пал на Патагонию — обширную и почти безлюдную область на юге Чили и Аргентины, в четыре раза превышающую территорию Великобритании! Здесь издавна селились немцы. Фактически это была германская колония в Латинской Америке. К тому же в 43-м в Аргентине случился переворот. Новый режим симпатизировал нацистам. Полковник Перон, будущий диктатор, и вовсе находился на содержании немецкой разведки. Лучшего места для убежища не сыскать!

 

 В Аргентину и направил Борман награбленный золотой поток. Только золота на 50 миллиардов баксов в нынешних ценах, утверждают  авторы. Плюс платина, драгоценные камни, монеты, произведения искусства, акции и облигации.

 

 Помогал Мартину группенфюрер СС Генрих Мюллер, шеф гестапо, тайной государственной полиции Третьего рейха (в «Семнадцати мгновениях весны» старину Мюллера блестяще сыграл Леонид Броневой). Третьим стал группенфюрер СС Герман Фегелейн, друг и собутыльник Бормана, женатый на сестре Евы Браун.

 

 

 В полночь 28 апреля 1945 года операция «Огненная Земля» вступила в решающую фазу. Гитлер, его любимая овчарка Блонди, Ева Браун, Борман, Фегелейн и щестеро верных эсесовцев тихо выбрались из знаменитого «фюрербункера» через секретный ход в тоннели метро. У Гитлера на плече висел чехол от противогаза, в котором был спрятан портрет Фридриха Прусского, прежде висевший над его столом. Эта картина кисти Антона Графа сопровождала фюрера повсюду, как и любимая собака. В метро было сыро, порой приходилось идти по щиколотку в воде. Тяжелый семикилометровый переход под землей занял три часа. Подгонял беглецов не только шум артиллерийской канонады наверху, но и отдаленное эхо выстрелов — где-то в метро уже сражались советские и немецкие солдаты. Когда группа выбралась наружу в условленном месте, ее переправили на танках к временной взлетной полосе на Гогенцоллерндамм. Уже без Бормана. У руководителя операции «Огненная Земля» оставались незавершенные дела в бункере.

 

 Самолетом Ю-52 управлял гауптштурмфюрер СС Эрих Баумгарт. Он не знал, кто были его пассажиры, пока самолет не набрал высоту и беглецы не сняли каски. Приземлившись на аэродроме датского городка Теннер, Баумгарт прошел в салон и отсалютовал Гитлеру. Тот пожал пилоту руку и вложил в ладонь клочок бумаги. Именной чек на 20 тысяч рейхсмарок. Уже на другом Юнкерсе группа перелетела на германскую базу люфтваффе Травемюнде. Оттуда – на третьем самолете — на базу испанских ВВС в городке Реус в 130 км от Барселоны. Тот самолет испанцы разберут, чтобы замести следы и не дать повода западным союзникам обвинить диктатора Франко в содействию побегу. Беглецов же самолет испанских ВВС доставит ночью 30 апреля на Канарские острова. На сверхсекретный объект нацистов «Винтер».

 

 Тем временем в Берлине Борман и Мюллер заметали следы. В подземном «фюрербункере» поселили двойников вождя и его любовницы. Густав Вебер стал заменять Гитлера с 20 июля 1944 г, когда тот получил ранение при покушении в штабе «Вольфшанце» в Восточной Пруссии. Их невероятное сходство сбивало с толку даже тех, кто входил в ближайшее окружение вождя. Имя дублерши Евы Браун неизвестно. Высмотрели ее в труппе молодых актрис, которых Геббельс держал для собственного удовольствия. Ева и актриса были очень похожи. Плюс поработали гримеры, парикмахеры. В бункере хитрый Борман организовал знаменитое «бракосочетание» двойников. Когда же он получил сообщение, что глава нацистов в надежном месте, дублерш Евы и овчарки Блонди отравили. А двойника фюрера застрелили в упор. Возможно, сам Мюллер. Трупы вынесли на поверхность и закопали. Вскоре их найдут советские солдаты. Борман сообщил о «смерти Гитлера» адмиралу Карлу Денницу. Адмирал стал рейхспрезидентом.

 

 С этого момента Борман и Мюллер бесследно исчезнут со страниц официальной истории. Позже на Нюрнбергском процессе Бормана приговорят к смерти. Заочно.

 

 

На подлодке в Аргентину

 

 Сверхсекретной базой «Винтер» на необитаемом мысе Хандия нацисты в годы войны не пользовались. Борман создал «одноразовый объект» в 1943-м специально: как главный транспортный узел для побега фюрера. Чета Гитлеров и овчарка пересели здесь на подлодку U-518. Им предстоял долгий путь в 8,5 тысяч километров к Латинской Америке. Свояк Евы на U-880 прибыл к берегам Аргентины в ночь с 22 на 23 июля. Опередив Гитлера на 5 дней. Он должен был подготовить его встречу.

 

 В час ночи 28 июля 1945 года группенфюрер СС Герман Фегелейн встретил подлодку с фюрером и свояченицей. Беглецы провели ночь на вилле Моромар. А на следующее утро на биплане аргентинских ВВС улетели на ранчо Сан-Рамон. Немцы в ту пору полностью контролировали все подступы к городу Сан-Карлос-де-Барилоче и ранчо. Никто не мог попасть на эту территорию или покинуть ее без официального разрешения местных нацистских руководителей. Гитлер и Ева прожили здесь восемь месяцев. В марте 46-го работникам ранчо объявили, что гости трагически погибли в автокатастрофе, их трупы, мол, обгорели до неузнаваемости.

 

 На самом деле чету переправили в еще более надежное и уединенное убежище «Иналько». В 90 км от Сан-Рамона, на границе с Чили. На удаленном берегу озера Науэль-Уапи у подножия Анд. Два острова почти полностью скрывали особняк Гитлера с десятью спальнями и другие здания от посторонних глаз со стороны озера. У бетонного причала стоял гидросамолет. На окружающих лесистых холмах посты наблюдения нацистов контролировали все подступы с земли, воды и воздуха.

 

 До октября 1955 года ранчо «Иналько» было главной резиденцией Гитлера. Жизнь здесь беглецам поначалу казалась идиллией. Летом они купались в озере, зимой катались на лыжах на ближайшем горном курорте. Чета под охраной разъезжала по окрестным городкам, встречалась с единомышленниками, коих много сбежалось в Аргентину после разгрома фашистской Германии.

 

  

 В 1948-м в Аргентине объявились Борман и Мюллер, завершившие все  секретные дела в Европе. Борман приехал в «Иналько» в костюме священника, под именем «отец Августин». Гостил больше недели. И позже часто бывал у Гитлера. Борман и руководил  «Организацией» (подпольная нацистская структура по возрождению Четвертого Рейха).

 

 Однако ухудшение здоровья Гитлера и угасание мечты о возрождении «Четвертого рейха» в начале 50-х привели к снижению активности «Организации». Многие убежденные нацисты с головой ушли в новую жизнь и новую работу. И призывы трудиться во имя поверженного вождя и поверженной идеологии все больше оставались без ответа. Загрустила и супруга фюрера. Веселая легкомысленная женщина любила шумные компании, вечеринки. Жизнь в огромном изолированном поместье была совсем не тем, о чем она мечтала. Ее любимый Адольф, некогда выглядевший столь ярко в окружении своих раболепствующих сподвижников, теперь постоянно болел. Его былое величие померкло в уединении сельской жизни и заботах о двух маленьких детях (да-да, авторы бестселлера утверждают, что фюрер обзавелся потомством!). Уже не оставалось и намека на то, что Гитлер вновь сможет влиять на ход событий в мире. Поэтому для Евы, чувствовавшей, как уходит молодость, супруг, вероятно, стал скверной компанией. После официальной «смерти» Браун в берлинском бункере в 45-м никто не заподозрил бы молодую мать с двумя детьми в том, что она — жена Гитлера. Еве не составляло труда перемещаться по стране под вымышленными именами. Возможно, в 1954-м она окончательно покинула супруга, перебравшись с дочерьми из «Иналько» в городок Неукен. Ей было 42. Гитлеру – 65.

 

 «Организация» продолжала присматривать за Евой. Хотя Борман и отошел от политики, занимаясь сохранением и приумножением капиталов «Организации». Стал бизнесменом мирового масштаба — недаром же был в Германии личным казначеем фюрера! Его поездки к Гитлеру становились все более редкими. Борман много времени проводил в столице Аргентины Буэнос-Айресе. Здесь под крышей компании по производству рефрижераторов вел финансовые операции по всему миру. И регулярно встречался с президентом Аргентины Пероном. Тот по его совету отгрохал собственный «фюрербункер» с подземными ходами, ведущими в доки. Возможно, по ним и сбежал в 1955 -м, когда в Аргентине произошел переворот. Из доков на канонерской лодке — в Парагвай. В какой-то степени повторив побег Гитлера. Но, в отличие от фюрера, аргентинский диктатор позже вернет власть в стране.

 

 

 После переворота в 55-м Борман переправил Гитлера в маленькое поместье «Ла-Клара» в глухом уголке Патагонии. Оставив ему лишь личного врача Отто Лемана и слугу, бывшего унтер-офицера Генриха Бете. Из всей нацистской «Организации» только Мартин знал, где прячется фюрер. Вновь, как в 45-м, Борман полностью контролировал доступ к вождю.

 

 Борман рассказал шефу, в какой серьезной опасности оказалась «Организация» после падения режима Перона. Но Гитлер уже мало интересовался политикой. У него развивалась болезнь Паркинсона. Большую часть времени он проводил в покое и задумчивости. Просыпался поздно, перед полуднем шел на прогулку с новой овчаркой со старой кличкой Блонди. Затем отдыхал. Вечером проводил с доктором и слугой так называемые «рабочие совещания», бессвязно и путано болтая обо всем подряд. Подчас до 3-4 часов утра. Доктор Леман называл их компанию «чудаками и изгнанниками», полностью оторванными от внешнего мира.

 

 Осенью 1956-го на ранчо вновь появился Борман. Гитлер поначалу принял гостя холодно, считая, что Мартин предал его. Однако тот заверил, что нацистская «Организация» уверенно растет и развивается. К фюреру вернулся оптимизм. Борман пробыл в «Ла-Кларе» два дня. Перед отъездом поблагодарил бывшего моряка Бете за службу и неоценимые услуги перед Рейхом, попросил не тревожить Гитлера ни по какому поводу и постараться сделать его жизнь как можно более спокойной. Мол, однажды придет день, когда фюрера вновь услышит весь мир, но пока его здоровье важнее всего.

 

 Время для затворников «Ла-Клары» тянулось мрачно и однообразно. По словам доктора, временами Гитлер вновь расцветал, однако ненадолго. В унынии проходили год за годом. Меланхолия стала обычным его состоянием.

 

 Фюрер постепенно угасал. Физически и духовно. В январе 1962-го парализовало часть лица. Часами напролет он сидел, вглядываясь в озеро и горы на горизонте «будто одержимый». Доктор Леман чувствовал, что ему остается только ждать, пока «призраки Освенцима, Бухенвальда, Треблинки и многих других мест наконец утащат пациента из этой жизни. Теперь осталось совсем недолго.» Несколько ночей подряд Гитлера одолевали видения «искаженных лиц, полей, усеянных трупами, которые восставали, чтобы обвинить его, и тянули к нему трясущиеся руки.» Гитлер едва мог уснуть, отказывался от еды и большую часть времени проводил, «чередуя рыдания с воспоминаниями о детстве.»

 

 

 В полдень 12 февраля 1962 года Гитлер упал без чувств в ванне. Спустя три часа у него случился инсульт. Левую сторону тела парализовало. Вскоре он впал в кому. 13 февраля 1962 года в три часа дня доктор Леман констатировал отсутствие всяких признаков жизни у пациента. Бывший диктатор немного не дотянул до 73 лет.

 

 После кончины фюрера его опекуны стали опасными свидетелями. Понимая это, доктор Леман уговорил Бете бежать. Тот, захватив с собой дневники доктора и другие документы, смог скрыться от убийц Мюллера и Бормана. Сменил имя на Хуана Павловски и умер в 1977-м в патагонском городке Калета-Оливия. А доктор Леман исчез. Возможно, его убили по приказу Бормана. Не повезло.

 

 Борман и Мюллер в 1980-м вроде бы еще проживали в Аргентине. Когда и где умерли — данных нет. Оба нациста, рожденные в 1900 году, умели ловко заметать следы. Про Еву Браун и ее дочерей тоже ничего неизвестно. Вряд ли Ева жива, ей ныне стукнуло бы сто лет. Хотя бабушка прожила 96. Ну, а наследники фюрера, возможно, все еще живут в Аргентине, или других краях.

 

ОФИЦИАЛЬНАЯ ВЕРСИЯ

 

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНЫЙ «АРХИВ» АНДРОПОВА

 

 По официальной версии, Адольф и Ева покончили с собой в бункере 30 апреля 1945 г. Соратники вынесли их тела в сад, облили бензином, подожгли, прикопали. 5 мая обожженные трупы нашли сотрудники советского СМЕРШа, опознали. Но у советского руководства тогда были сомнения в их подлинности, в документах речь шла о  «предполагаемых трупах Гитлера и Браун». Их захоронили тайно на советской военной базе в Германии. Вместе с останками семьи Геббельсов. Спустя год в саду возле фюрербункера провели дополнительные раскопки. Нашли частично обуглившийся кусок черепа с пулевым отверстием, предположительно — Гитлера. От союзников факт находки тел Кремль долго скрывал. Операцией прикрытия руководил лично Уполномоченный НКВД в Германии генерал Иван Серов. В 1954-м первый глава КГБ СССР Серов отдаст приказ о хранении в Москве «в особом порядке» (читай – сверхсекретном!) куска черепа Гитлера и его челюсти. В 1963-м Серова несправедливо отправили в отставку, лишив звания Героя Советского Союза. Отставник засел за мемуары. Возмож

 

 но, что-то поведал о ситуации с трупами Адольфа и Евы. Но, говорят, один популярный советский писатель, певец органов, вошел в доверие к Серову, взял мемуары на литобработку. Они бесследно исчезли.

 

 В 1970 г советскую базу передавали властям ГДР. По указанию Юрия Андропова КГБ блестяще провел совершенно секретную операцию «Архив» по полной ликвидации  трупов Гитлера, Браун, Геббельсов. «Уничтожение останков произведено путем их сожжения на костре на пустыре в районе г. Шенебек в 11 км от Магдебурга. Останки перегорели, вместе с углем истолчены в пепел, собраны и выброшены в реку Бидериц». Чтобы место захоронения фюрера не стало объектом поклонения для неонацистов.

 

 В  2009 г исследователи из  американского Университета Коннектикута — археолог, специалист по костям Ник Беллантони и генетик Линда Стросбах заявили, что провели анализ ДНК московского «фрагмента черепа Гитлера».  Их вывод — череп принадлежит женщине  30-40 лет, но не Еве Браун. Представители ФСБ опровергли их заявление. Сообщив,  что останки подлинные, челюсть Гитлера находится в архивах ФСБ, осколок его черепа — в Госархиве.

 

 Загадки продолжаются?

 

 

 Историк Андрей ФУРСОВ:

 

 — До сих пор нет сколько-нибудь серьезных доказательств самоубийства (смерти) Гитлера в последние дни войны. То, что предъявляют в качестве таковых, носит весьма неубедительный, а в случае с «трупом Евы Браун» откровенно сфальсифицированный характер. Да и с «черепом Гитлера» дела не лучше. По своему психопрофилю Гитлер не был ни суицидальным типом, ни истериком, ни психопатом — холодный расчётливый человек. С середины 1943 года руководство Третьего рейха предприняло фантастические по размаху меры по созданию послевоенной экономической базы нацистов. Было создано через подставные лица и структуры около тысячи корпораций; в том числе 234 в Швейцарии, 233 — в Швеции, 112 — в Испании, 98 — в Аргентине, 58 — в Португалии и 35 — в Турции. Средства вкладывались в банковскую систему, наркоторговлю. Также нацисты создали свою политическую (Южная Америка, Ближний и Средний Восток) и разведывательную структуры.

 

 Американцы нашли только «золото рейха», профинансировав им план Маршалла. А «золото партии» и «золото СС» исчезло — было вывезено, спрятано и пошло на строительство Четвертого рейха. К весне 1945 года поставленная задача в основном была решена.

 

 И после такой подготовки фюрер покончил самоубийством? В подобных ситуациях упертый лидер типа Гитлера добровольно из жизни не уходит, а ведет Sein Kampf (свою борьбу) до конца.

 

 Знали ли мировые лидеры о том, что Гитлер жив? Не могли не знать. И скорее всего это была договоренность. Хотя, конечно же, до конца Гитлер не мог верить ни в чьи гарантии и какую-то часть их должен был обеспечить сам, используя компромат, технические достижения, часть награбленного. А также двойников. Их у фюрера, по некоторым сведениям, было 12. Единственное, в чем не соглашусь с авторами книги «Серый волк»: скорее всего «человек, похожий на Гитлера», убедительные свидетельства которого они обнаружили в Южной Америке — тоже двойник. Гитлер мог приезжать в Аргентину, его там могли видеть. Но жил он, думаю, совершенно в другом месте или в других местах. «Где умный человек прячет камешек? Среди камешков на морском берегу» (К. Г. Честертон).

 

 

 Писатель Юрий ВОРОБЬЕВСКИЙ:

 

 — В 1993-ем году мне повезло. Я узнал, что в Москве, недалеко от станции метро «Водный стадион», хранится так называемый Особый архив СССР — трофейные документы, связанные с оккультной подоплекой глобальной политики. Это было кстати! На Первом канале «Останкино» мы как раз готовили документальный сериал «Тайны века». Посвящен он был мистическим аспектам Второй мировой войны и впервые возбудил широкий интерес к этой теме в нашей стране.

 

 Параллельно наш коллега Михаил Лещинский снимал документальный фильм о тайне смерти Гитлера. В то время возникли очередные разговоры, что фюрер якобы спасся. Лещинскому разрешили снять в архивах спецслужб фрагмент черепа Гитлера. Мы смотрели на этот кусок желтой кости не без интереса, но понимали, что нашли нечто гораздо более важное.  

 

 Среди пожелтевших бумаг Особого архива, украшенных рунами, замысловатыми символами, впечатляющими печатями, особое внимание привлек неказистый с виду листок. Какой-то список, точнее, его копия, отпечатанная через синюю копирку и датированная 1921 годом. Это был  перечень организаций, входящих в супер-ложу, явно организованную по масонскому принципу — Германенорден. На скромном 34-ем месте —  Национал-социалистическая партия Германии. Партия Гитлера, которая вскоре потрясет весь мир. Удивительно, что «посвященные» оставили этот след! Документальное свидетельство того, что актуальная политика, какие бы грандиозные масштабы она ни приобретала, является всего лишь филиалом оккультной деятельности. Примечательным было и другое. Целый ряд подразделений Германенорден назывался так: «Лоэнгрин», «Валькирия», «Нибелунги»… Очень по-вагнеровски. Тут же мы обнаружили и партитуры фрагментов знаменитых опер Вагнера. Оказалось, что при посвящении в Германенорден исполнялся Хор пилигримов из «Тангейзера». Затем, перед принесе

 

 нием послушниками клятвы верности, звучал «Лоэнгрин»… С учетом того, что устав Германенорден повлиял на основополагающие принципы Третьего рейха, например, на суть Нюрнбергских расовых законов, можно сказать, что мы, создатели «Тайн века», держали в руках партитуры германской трагедии.

 

 Гитлер некоторые оперы обожаемого Вагнера, как, например, «Гибель Богов», смотрел более ста раз! Насладившись оперным пожаром Валгаллы, он отдал приказ об участии в испанских событиях именно на вагнеровском фестивале в Байрейте. Потом был огонь Герники и многое  другое… Так размывались границы декорации и реальности.

 

 Еще в юности, возбужденный очередным спектаклем, Гитлер чувствовал себя вагнеровским героем. Потрясающим победоносным копьем Зигфридом. Овладевшим Чашей Грааля Парсифалем. Мужественным Риенци, гибнущим в прекрасной попытке вернуть былой дух и былое величие Рима. «Хайль Риенци! Привет тебе, народный трибун!», — так, вскидывая правую руку в римском приветствии, обращаются к оперному герою. Вагнеровские постановки, кстати говоря, во многом определили стиль поведения и особенно пафосный стиль праздничных ритуалов в Третьем рейхе. А партийные съезды вообще начинались с просмотра «Риенци».

 

 Впервые оказавшись на могиле своего кумира, Гитлер сказал: «Я чувствую мистическую связь между мной и Вагнером».

 

 Многие спорят, на самом ли деле Гитлера привела к власти некая оккультная структура, в какой степени и какая именно. До конца это не ясно никому. Но очевидно другое: почти все люди, составившие протеже «народному трибуну» в первом акте его ужасного спектакля, были поклонниками Вагнера. Это была неформальная, неструктурированная, но влиятельная сила. Капитан Майр, руководитель мюнхенского политического отдела рейхсвера, отправивший Гитлера в качестве агента на заседание Немецкой рабочей партии. Фабриканты Брукманны и Бештайны, которые ввели отставного ефрейтора в общество и поддержали финансово. Член тайного общества Туле Эккарт Дитрих, добившийся приглашения талантливого оратора в Байрейт, в дом Вагнера, где его одобрил сам сэр Хьюстон Стюарт Чемберлен. Этот теоретик расизма подтвердил догадку Майра. Гитлер и был тем Парсифалем, которого ожидал немецкий народ! Униженный поражением в Первой мировой войне, он нуждался в том, кто воплотил бы в себе вагнеровскую идею возвращения героя-спасителя.

 

 Многочисленные примеры того, как Гитлер поступал вопреки законам человеческой логики, я привожу в своей книге «Третий акт» (Третий Рейх и Третий Рим). Не буду больше останавливаться на этом. Скажу лишь, что самоуверенность Гитлера уходила корнями в сугубо артистическое требование Вагнера «превзойти реальность». Фюрер изрекал: «Я гарантирую вам, что невозможное всегда удается. Самое невероятное – это и есть самое верное».    

 

 Еще в XVIII веке немецкий поэт и философ Новалис писал: «Тот будет величайшим волшебником, кто себя самого заколдует так, что и свои фантазии примет за явления действительности». Гитлер «заколдовал» себя, превратившись в вагнерианского героя. Но такому герою нужно было и соответствующее оружие. Отсюда его иррациональное стремление завладеть венским Копьем Судьбы…

 

 Да, Гитлер заколдовал себя. А в опере «Риенци, последний трибун» он вообще как будто увидел свою судьбу… Он также будет предан ближайшими соратниками. Он также не осуществит своей мечты. И пламя костра пожрет его тело. Вместе с телом жены Евы. (Оперный же Риенци погибнет в горящем здании вместе с сестрой Иреной — Ред.)

 

 Ощущая себя преданным героем (такими были и Риенци, и Зигфид), Гитлер не мог бежать. Он должен был погибнуть практически на поле боя. Его пафосная роль была такой. И если мне предоставят даже не такие хилые версии о спасении фюрера, как сейчас, если даже я получу в свои руки материалы каких-нибудь радиационных экспертиз, то вряд ли им поверю. Я увижу в них подделку потому, что сам Гитлер  был слишком иррационален, чтобы подлежать спектральным и прочим анализам. Риенци должен был погибнуть! Так и произошло. Уже давно провалилась операция «Вотан» — по взятию Москвы, союзники уже взломали «линию Зигфрида» на Западе. И вот  в апреле 45-го, в канун Вальпургиевой ночи, свинцовая «валькирия» унесла его проклятую душу в «валгаллу». Туда, где пожар бушует вечно.

 

Из досье «КП»

 

 Рихард Вагнер (1813 – 1883гг.) – знаменитый немецкий композитор, крупнейший реформатор оперы. Оказал значительное влияние на европейскую музыкальную культуру. Мистицизм и идеологически окрашенный антисемитизм Вагнера повлияли на немецкий национализм начала XX века. Гитлеровские нацисты и вовсе возвели его творчество в культ.

 

Евгений ЧЕРНЫХ

В Минобороны вызвали спасателя

Владимир Путин отправил в отставку, пожалуй, самого непопулярного министра обороны за всю новейшую историю России. Президент объяснил свое решение необходимостью объективного расследования хищений в созданном Анатолием Сердюковым «Оборонсервисе». Вместо опального чиновника доводить до ума «новый облик вооруженных сил» теперь будет бывший главный спасатель страны Сергей Шойгу.

 

 Утро 6 ноября началось с громкой новости: Владимир Путин освободил от занимаемой должности министра обороны Анатолия Сердюкова и назначил на его место экс-главу МЧС генерала армии Сергея Шойгу. «Учитывая обстановку, которая сложилась вокруг Министерства обороны, для того чтобы создать условия для объективного расследования всех вопросов, мной принято решение», — сказал Путин на встрече с бывшим до сегодняшнего дня губернатором Подмосковья.

 

 Сложившаяся вокруг Минобороны обстановка — это ряд уголовных дел, возбужденных по факту хищения бюджетных средств в ходе распродажи принадлежащего ведомству имущества. О том, что следственные органы наконец заинтересовались махинациями в этой сфере, стало известно в феврале  этого года, когда в рамках уголовного дела о мошенничестве была задержана директор ООО «Центр правовой поддержки «Эксперт» петербурженка Екатерина Сметанова. «Эксперт» занимался реализацией высвобождаемого имущества Минобороны. По версии правоохранителей, земли и здания военного ведомства реализовывались с занижением реальной стоимости на 5 — 25 %, за счёт чего предприниматели получали значительный «откат». 

 

 «Фонтанка» тогда подробно описывала типичную для «Оборонсервиса» и сомнительную с точки зрения закона схему реализации имущества. Однако на тот момент (февраль 2012 года) дальше задержания Сметановой дело не пошло, а в конечном итоге и она была отпущена без предъявления обвинения. Поговаривали даже, что расследование было по-тихому прекращено.

 

 Вновь эта тема вспыхнула в октябре, когда в московском офисе «Оборонсервиса» были проведены обыски. Тогда же Следственный комитет возбудил сразу несколько уголовных дел по мошенничеству, превышению и злоупотреблению должностными полномочиями с общей суммой ущерба государству пока 3 миллиарда рублей. Одновременно с обысками пришли домой к экс-главе департамента имущественных отношений Минобороны Евгении Васильевой. На пороге ее квартиры оперативников предсказуемо (для военной среды) ожидал сам Анатолий Сердюков.

 

 Далее новости сыпали одна громче другой. Драгоценности и антиквариат, изъятые в ходе обыска у Васильевой, ее многочисленные квартиры, личное заступничество министра обороны, который ездил на поклон к Путину, наконец, повторное задержание и арест Екатерины Сметановой и ее гражданского мужа — экс-гендиректора Окружного материального склада Московского округа ВВС Максима Закутайло, а также возможные допросы главы Министерства обороны.

 

 Самой звучной нотой в этой какофонии стала сегодняшняя отставка Анатолия Сердюкова. Его уход предрекали, и на него надеялись еще в мае, перед назначением нового кабинета министров. Однако знающие люди были уверены, что «мебельщик» удержится на стуле, так как должен довести до конца военную реформу. Разумеется, об уходе главы Минобороны заговорили и после осенних обысков. Высказывались даже такие мнения, что бывший премьер, а ныне председатель совета директоров «Газпрома» Виктор Зубков, на дочери которого женат министр, был неприятно удивлен информацией о тесных взаимоотношениях Сердюкова и Васильевой.

 

 Однако более часто источники называют в качестве причины сгустившихся над Сердюковым туч назначение весной на пост вице-премьера РФ, курирующего в правительстве ОПК, Дмитрия Рогозина. Эту версию подогрело заявление самого чиновника. «Я думаю, что сейчас мы живем уже в такой ситуации, в такой стране, когда придание публичности тому или другому делу не дает возможности это дело «замылить», — сказал он настолько многозначительно, что  его дальнейшие призывы не делать преждевременных выводов остались практически незамеченными.

 

 Уже во второй половине дня 6 ноября Рогозин, участвующий в Петербурге в совещании по вопросу развития ОПК, прокомментировал отставку Анатолия Сердюкова. По его словам, личного конфликта между вице-премьером и министром обороны не было, имелся только профессиональный «по ряду вопросов, в том числе с точки зрения формирования оборонного заказа и дисциплины его исполнения».

 

 «Такое решение было принято президентом, он сам его объяснил необходимостью создания объективного расследования тех дел, которые ведутся, в том числе в отношении «Оборонсервиса», — сообщил Рогозин журналистам. Сам вице-премьер по возвращении в Москву намерен встретиться с новым министром обороны Сергеем Шойгу, чтобы решить «массу проблем, возникших между промышленностью и госзаказом». «Мы неоднократно информировали президента РФ от имени военно-промышленной комиссии о системных изъянах в руководстве Минобороны, прежде всего в вопросах планирования оборонного заказа», — подчеркнул Рогозин.

 

 Назначение вместо Сердюкова Сергея Шойгу стало почти столько же неожиданным, как сама отставка. На место министра прочили начальника Генштаба Николая Макарова, главу администрации президента Сергея Иванова, того же Рогозина, наконец. Но Путин сумел удивить всех и поставить на должность недавно назначенного главу Подмосковья, которого страна еще помнит как главного спасателя. «Отставка Сердюкова — началось?! Назначение Шойгу — как мала скамейка запасных», — уже написал по этому поводу в своем «Твиттере» председатель партии «Справедливая Россия» Сергей Миронов. «Первое правило Путина: если нужно кого-то куда-то назначить, а назначать некого — назначай Шойгу», — добавил оппозиционный Алексей Навальный.

 

 Юлия Никитина,

 «Фонтанка.ру»

 

Справка:

 

Анатолий Сердюков сменил на посту министра обороны генерал-полковника Сергея Иванова в феврале 2007 года, став, таким образом, первым российским гражданским министром обороны. С самого начала «военной работы» ему ставили в укор мебельное прошлое — до службы в налоговой, он руководил АО «Мебель-Маркет». В бытность Сердюкова была начата реформа вооруженных сил, которая сопровождается постоянной критикой со стороны экспертов и офицеров. Особое недовольство вызвали: сокращение армии, отказ от закупки отечественного вооружения в пользу иностранного, задержки в размещении государственного оборонного заказа, активная распродажа государственной собственности.

Как США заставили купить Аляску

18 октября 1867 года русский флаг на Аляске и прилегающих островах был спущен, а взамен над этими территориями поднялся флаг США. Это произошло в результате продажи американцам русских владений в Новом Свете. Сейчас многие считают, что продажа Аляски была большой ошибкой царского правительства и недальновидным решением. Но так ли это на самом деле?

 

Интересно, что когда я размышляю об истории продажи Аляски и других владений Российской Империи на американском континенте, то мне сразу же вспоминается случай, произошедшей в деревне, где у меня есть дача. Один мой сосед обладал обширным участком земли рядом со своей усадьбой, который никак не использовал. Эта территория постепенно заросла бурьяном и молодыми березками, причем так, что передвигаться по ней стало весьма непросто. Сосед же постоянно строил планы относительно того, как будет использовать эту землю, но дальше мечтаний дело не шло.

 

В конце концов неиспользуемая земля, располагавшаяся в низинке, начала заболачиваться. И тут до хозяина наконец дошло, что с этим участком нужно срочно что-то делать — его начали тревожить комары и начавшаяся эрозия склона, на котором стояла его усадьба. Но наводить порядок он не стал, осознав, во сколько это ему обойдется — тем более, что его финансовое положение в тот момент было нестабильным. И он просто продал свое «болото» другому жителю поселка, причем, по его словам, за сумму в два раза ниже стоимости подобного куска земли в этой местности.

 

К чему я это рассказываю? А к тому, что история с продажей Аляски весьма похожа на вышеописанный случай. Напомню, что первое русское поселение в Америки образовалось 1772 году на острове Уналашка. Постепенно купцы, казаки и желающие разбогатеть продвигались дальше, и в итоге заняли все Алеутские острова, Александровский архипелаг и прибрежную часть полуострова Аляска. В 1799 году была основана Российско-американская компания, управляющим которой стал А. А. Баранов. Эта компания фактически стала править заморскими колониями России, которые формально относились к Восточно-Сибирскому генерал-губернаторству.

 

Последним приобретением России на Американском континенте был Форт-Росс, находящийся в 80 километрах к северу от Сан-Франциско в Калифорнии. Его основал русский купец Иван Кусков в 1812 году. С этого времени совокупность территорий, которая стала условно называться Русская Америка, обрела свой законченный вид. Следует заметить, что на этом пространстве площадью более 1,5 миллиона квадратных километров в единый момент времени обитало не более 2,5 тысяч россиян, которые терялись на фоне почти 70 тысяч индейцев, эскимосов и алеутов. Именно таким соотношением и объясняется условность термина «русская» в названии — русские составляли тут национальное меньшинство.

 

 

Впрочем, именно это меньшинство и начало активное освоение края, которое, как это ни печально, на деле обернулось хищническим разграблением его природных запасов. Колонисты занимались в основном промыслом пушных зверей, как сухопутных, так и морских. Главной добычей были каланы, которых истребляли самыми варварскими способами. Кстати, именно благодаря такому «морскому разбою» русские поселенцы полностью выбили дружелюбную и безобидную стеллерову корову — морское млекопитающее из отряда сирен (ее, правда, промышляли не ради меха, а в пищевых целях).

 

Разорение американских экосистем велось следующим образом: поскольку русских в колонии было мало, в качестве основной рабочей силы использовали индейцев, эскимосов и алеутов. Купцы и промышленники, действуя якобы от имени «Белого Царя» (то есть Государя Императора), облагали местные общины тяжелой данью (ясаком). За недовыполнение «плана» аборигенов били кнутами, сажали в колодки, разоряли их деревни, уводя в долговое рабство женщин и детей. А иногда колонисты устраивали настоящие разбойные набеги на поселки туземцев, отбирая у них все шкурки и запасы продовольствия — после таких рейдов несчастным только и оставалось, что идти в кабалу к «косякам» (так на Аляске называли всех русских, искажая слово «казак»).

 

Не удивительно, что местное население люто ненавидело пришельцев. Масло в огонь подливали и настоящие казаки, которые постоянно крали женщин у аборигенов и насиловали их. Не особенно хорошо вели себя и представители Русской православной церкви, которые уничтожали культовые сооружения аборигенов и преследовали шаманов. Словом, в отличие от того, что писала о Русской Америке тогдашняя российская пресса, никакого мирного существования пришельцев и аборигенов не было.

 

Следует заметить, что безобразия, которые творили колонисты по отношению к туземцам вовсе не были частью политики правительства Российской Империи, которое всегда соблюдало принцип, родившийся еще во время присоединения Сибири: «С инородцами же надлежит обращаться ласково и никакого насилия над ними чинить не допустимо». Однако беда заключалось в том, что правительственные структуры не могли контролировать все, что происходило в Русской Америке — для этого не было никакой возможности. Что уж тут говорить о контроле, если любой правительственный чиновник, посланный с ревизией, должен был потратить иногда целый год на то, чтобы просто добраться до места!

 

Поэтому Российско-американская компания, которая фактически управляла поселениями, творила в этих местах, что хотела, и никто ей был не указ. Следует также заметить, что и колонисты обычно были, мягко говоря, не самыми лучшими представителями российского общества, а скорее наоборот. В Русской Америке обосновались беглые преступники, авантюристы и искатели легкой наживы, для которых не был писан ни один закон и которые ни в грош не ставили свою, ни чужую жизнь.

 

В итоге в начале XIX века по русским владениям в Америке прокатилась волна восстаний индейцев, алеутов и эскимосов. Весной 1802 года индейцы из племени тлинкитов захватили и сожгли Михайловскую крепость. В 1804-м происходит крупное вооруженное столкновение между индейцами и русскими колонистами. В 1805 году пала крепость Якутат. Кстати, при штурме и разграблении Якутата погибли 14 русских и много находившихся у них на службе туземцев. А младший сын коменданта крепости Ларионова провел в плену у тлинкитов целых 15 лет. В 1816 году был ряд столкновений русских с индейцами в Форт-Россе — после того, как первые попытались сделать аборигенов своими крепостными (правда, потом отношения все же наладились).

 

У поселенцев часто не было возможности даже защитить свою территорию, не говоря уж об ответных карательных рейдах — слишком уж малочисленными были обитатели Русской Америки. Приходилось действовать окольными путями — стравливать туземцев друг с другом, подкупать вождей и заваливать подарками их подданных. На все это уходили значительные средства, поэтому уже с начала XIX столетия колонии стали весьма убыточными для Империи.

 

Кроме того, были серьезные проблемы с доставкой продуктов питания и медикаментов. Рейсы с материковой России были крайне нерегулярными, поэтому переселенцам нередко приходилось голодать и испытывать дефицит необходимых для жизни товаров. Частыми были и болезни, среди которых первое место занимали туберкулез и цинга. Словом, от колоний России на Американском континенте правительству было больше головной боли, чем реальной выгоды.

 

 

Именно поэтому в 1841 году Российско-американская компания решила продать ставший совсем убыточным Форт-Росс — его купил мексиканец швейцарского происхождения Джон Саттер за 42 тысячи 857 рублей серебром, а его потомки перепродали эту землю гражданину США Джорджу Коллу. В 1847 году впервые был поставлен вопрос о продаже и всех остальных колоний России на Американском континенте, однако тогда просто не нашли покупателя. Но многим уже стало ясно, что эти земли Россия не сможет удержать за собой — для того, чтобы утвердить на них нормальную государственную власть, нужны были немалые деньги, а у Империи, только-только ликвидировавшей финансовые последствия войны 1812 года, их не было.

 

Когда же началась Крымская война и английские корабли атаковали многие удаленные порты России (например, Петропавловск на Камчатке), правительство не на шутку обеспокоилось. Британцы легко могли захватить всю русскую Америку, поскольку регулярных войск там практически не было, а создавать отряды самообороны из аборигенов было опасно — непонятно, в кого обозленные туземцы будут стрелять в первую очередь. Однако тогда все обошлось — из Канады, бывшей тогда владением Великобритании, не было сделано ни одной попытки напасть на Аляску.

 

Тем не менее, после окончания Крымской войны правительство России вновь вернулось к данному вопросу. Поскольку убыток в результате боевых действий оценивался в 800 миллионов рублей золотом, то стало ясно, что денег на то, чтобы заморские колонии, в ближайшее время не будет. Но кому было предложить данную землю? Британии отдавать ее не хотелось, а США не были заинтересованы в покупке «камней и льда», как писала об этой идее одна из нью-йоркских газет. Тем не менее, американцев удалось уговорить — большую роль в этом сыграла помощь России в одном из британо-американских конфликтов, когда мы прислали в гавани США свой флот для проведения морских демонстраций

 

Итак, 16 декабря 1866 года состоялось специальное совещание, на котором присутствовал сам Государь Император Александр II, а также российский посланник в Вашингтоне барон Эдуард Стекль. Все его участники одобрили идею продажи, и уже в марте 1867 года Стекль прибыл в Вашингтони напомнил государственному секретарю Уильяму Сьюарду «о предложениях, которые делались в прошлом о продаже наших колоний», добавив, что «в настоящее время императорское правительство расположено вступить в переговоры». Заручившись согласием президента Джонсона, Сьюард уже в ходе второй встречи со Стеклем, состоявшейся 14 марта, смог обговорить главные положения будущего договора.

 

Этот договор был составлен и подписан 30 марта того же года, а 3 мая — ратифицирован Конгрессом. Согласно его положениям, все русские владения в Америке уступались США за 7 миллионов 35 тысяч долларов (11 миллионов российских рублей). И вот, 18 октября того же года русский флаг на Аляске и прилегающих островах был спущен, а взамен над этими территориями поднялся флаг США.

 

Следует заметить, что при совершении сделки Стекль допустил одну ошибку — его уполномочили настоять на том, что оплата будет производиться золотом. Однако при составлении договора данный пункт не был включен, и в окончательном варианте значилось просто сумма в долларах США.

 

На нее-то и был выписан чек на имя Стекля, который перевел эти деньги по безналичному расчету в лондонское отделение банка братьев Барингов. Оттуда, также по безналичному расчету, эти деньги пришли в Россию. Однако, если считать в золоте, то наше правительство получило меньшую сумму — где-то чуть больше 5 миллионов долларов. Впрочем, в условиях страшнейшего дефицита бюджеты правительство было и этим довольно. Расписки об уплате и получении сохранились в архивах США и России, поэтому разговоры о том, будто бы предназначенное для уплаты золото было погружено на корабль, затонувший где-то в океане, являются досужими сплетнями.

 

К разряду таковых следует отнести и разговоры о том, будто бы Аляска на самом деле была не продана, а сдана в аренду на 99 лет (текст договора, который тоже сохранился, не подтверждает этого). Еще одним домыслом следует считать и популярное ныне утверждение, о том, что в связи с известными нарушениями договора (имеется в виду оплата не золотом, а облигациями) сделка может быть оспорена и по сей день — это не так, поскольку и по законам Российской империи, и по законам США уже истекли все возможные сроки исковой давности.

 

Вот так Аляска, которую власти США долго не хотели покупать, стала американским владением. Этот регион продолжал быть убыточным для казны, пока на его территории не было найдено золото — хотя, собственно говоря, сама Клондайкская золотая жила находилась в Канаде, но река выносила песок и на Аляску. Причем этих «остатков» хватило надолго — прибыль от добычи золотого песка к 1904 году составила 11 миллионов долларов США. То есть расходы на приобретение полностью окупились.

 

 

Сейчас многие россияне считают, что продажа Аляски была большой ошибкой и недальновидным решением. Мол, если бы владения русских в Америке сохранились, то во времена СССР их бы окончательно освоили и наладили бы добычу и золота, и нефти, и леса, и города бы нормальные построили, и систему ПРО против ракет США разместили бы. Однако те, кто так думают, не принимают во внимание одной простой вещи — а удалось бы России удержать эти колонии в бурном XX веке? Например, их могла бы отнять Япония как во время Русско-японской, так и во время Второй мировой войны.

 

 

Ведь удалось же войскам Страны Восходящего Солнца в 1904 году захватить более населенный и укрепленный Сахалин, что располагался куда ближе к материковой части Империи! Да и во время Второй мировой войны японцам удалось-таки высадить десант на Алеутских островах. И если американцы, которые не были тогда заняты войной с Германией, ликвидировали его достаточно быстро, то СССР вряд ли бы мог сделать это — советские войска тогда почти все были на Западном фронте.

 

Не исключен и вариант того, что Русская Америка могла бы стать прибежищем белогвардейских частей, которые эвакуировались бы туда после поражения в Гражданской войне на материке. В этом случае колонии все равно бы были потеряны для СССР — и в случае возникновения там «альтернативной России», и в ситуации присоединения их к США или Канаде в качестве оплаты за американскую либо британскую помощь в борьбе против большевиков.

 

Словом, удержать эти территории нашей стране не удалось бы ни при каком раскладе сил. Поэтому решение о продаже Аляски американским властям в любой ситуации было единственно правильным — не только в то время, но и в исторической перспективе…

 

Антон Евсеев

1812 год: странная война на юге России

Боевые действия на южном направлении в начале войны 1812 года были весьма успешными для русских. Армия генерала Тормасова, хоть ей и не удалось выйти в тыл Наполеону, все-таки нанесла противнику ряд поражений и оттянула на себя значительные резервы. Противостоящие же ей австрийские и саксонские войска не рвались в бой — это была не их война. Сейчас уже сложно сказать, насколько четко Наполеон, готовя вторжение в Россию, прорабатывал со своими полководцами фланговые операции Великой Армии. У многих историков (да и у автора этих строк тоже) возникает впечатление, что им вообще не придавалось большого значения — ведь французский Император рассчитывал разгромить русских уже в приграничных сражениях. Однако если войскам на северном направлении все-таки ставились конкретные задачи (овладеть побережьем Балтики и занять Петербург), то вот о южном направлении французские стратеги совсем позабыли. И, как выяснилось позже, совершенно зря. Следует заметить, что и разведка на юге велась французами, что называется, абы как. Наполеон был уверен в том, что находящаяся там третья армия, которой командовал генерал от кавалерии граф Алексей Петрович Тормасов, насчитывает всего девять тысяч человек. Поэтому он решил, что для прикрытия южного фланга Великой Армии будет достаточно сил шестнадцатитысячного саксонского корпуса под началом генерала Жана Луи Ренье. Однако эти данные были ошибочными — согласно спискам по предоставлению военного довольствия, армия Тормасова насчитывала 46 тысяч человек при 164 орудиях. Правда, в отличие от войск под командованием Барклая де Толли и Багратиона, это войсковое соединение не было собрано в единый кулак. В Луцке, где было ставка командующего, находилось примерно 20 тысяч человек при 132 орудиях. Все остальные части были разбросаны по разным городам, и их еще предстояло собрать воедино, на что времени у Александра Петровича, увы, было не так-то и много. Кроме того, на юге имелась и еще одна армия, которая находилась у устья Дуная. Это элитное соединение, состоявшее в основном из ветеранов недавней войны с Турцией, возглавлял адмирал Павел Васильевич Чичагов. Дунайская армия насчитывала 38 тысяч человек при 150 орудиях. Сперва Александр I специально рекомендовал ее командующему задержаться на юге, поскольку не был уверен в том, что Турция не воспользуется войной с Наполеоном и не нападет на Россию. Однако после, увидев, что турки не собираются этого делать, приказал Чичагову выступить на соединение с Тормасовым. Итак, картина получалась весьма парадоксальной — на южном фланге русские войска численно превосходили неприятеля, однако то, что они были разбросаны на огромной территории, лишало их возможности вести активные действия. Тем не менее, Тормасова это, похоже, совсем не смущало. Доведя численность своих войск до 25 тысяч человек, он двинул армию против Ренье, разделив ее при этом на пять отрядов. Собственно говоря, именно так и предусматривал план генерала Пфуля, согласно которому армия Барклая де Толли должна была задержать противника, армия Багратиона — ударить ему во фланг, а войска Тормасова — опрокинув Ренье, зайти в тыл французам. И вот, 24 июля кавалерийский отряд генерала Шербатова, выбив два эскадрона саксонцев из Бреста, занял город. Днем позже отряд генерала Мелиссино выбил саксонцев из Пинска. Ренье, почувствовав неладное, направил против Тормасова бригаду в пять тысяч человек под командованием генерала Кленгеля. 26 июля она заняла город Кобрин, а на следующий день с юга туда подошли основные силы Тормасова — 18 тысяч солдат при 130 орудиях. В то же время отряды генералов Щербатова и Ламберта приблизились к Кобрину с западной стороны. Таким образом Кленгель попал в хорошо расставленную ловушку, хотя тогда, 27 июля, он об этом еще не подозревал. На рассвете саксонцы попытались выйти из города, однако конные отряды Щербатова, Ламберта и командующего авангардом Тормасова генерала Чаплица не дали ему этого сделать. Всякий раз, когда противник пытался выйти из города, он натыкался на кавалерийские заслоны и был вынужден отступить обратно. К середине дня, когда подошли основные силы, доблестному генералу Чаплицу удалось ворваться с 13-м егерским полком в Кобрин с востока, а бдительный Ламберт послал два полка казаков на северную дорогу на Пружаны, для того чтобы отрезать саксонцам пути отхода. Таким образом, бригада оказалась в окружении, выйти из которого она так и не смогла. Тем временем Тормасов не спешил атаковать город, поскольку справедливо полагал, что в уличных боях его армия может понести большие потери. Он выделил два пехотных полка для блокирования противника, после велел подвести артиллерию и приказал им устроить неприятелю «огненный ад». Русские артиллеристы быстро пристрелялись, и саксонцам уже нигде не удавалось спрятаться — ядра и картечь везде доставали их. Кроме того, Кобрин, который был практически весь деревянным, сразу же загорелся. Следует заметить, что здесь Тормасов поступил несколько опрометчиво. Он не учел того, что в Кобрине еще оставались мирные жители, которые также, как и саксонцы гибли от огня, дыма и снарядов. Один из участников боя князь Вяземский написал позже, что: «Все было в пламени, жены, девушки в одних рубашках, дети, все бегут и ищут спасения; сражение в пожаре, быстрое движение войск, раскиданные неприятелем обозы, ревущей и бегущей скот по полю, пыль затмила солнце, ужас повсюду». Кстати, в наше время за такие действия Тормасова сочли бы военным преступником. Однако, судя по всему, Александр Петрович сделал это неспециально — он очень спешил и не успел произвести разведку. Позже генерал говорил, что он был уверен в том, что в городе никого нет, кроме неприятеля — в противном случае он не стал бы вести такой интенсивный обстрел. Тем временем саксонцы, потеряв убитыми две тысячи человек, попытались занять позиции в полуразрушенном Кобринском замке, однако ядра доставали их и там. В итоге к концу дня генерал Кленгель, а вместе с ним и 2300 солдат и офицеров сдались в плен русским, которые потеряли под Кобриным всего 77 человек убитыми и 182 ранеными! Победителям также досталось все восемь орудий бригады. Когда Ренье на следующий день узнал о поражении Кленгеля, он отступил к Слониму и запросил помощи у Наполеона. Тому пришлось послать на выручку 30-ти тысячный австрийский корпус под командованием генерала Карла Филиппа князя Шварценберга, весьма опытного полководца. И хотя это было очень рискованно, поскольку приходилось отсылать резерв перед Смоленским сражением, однако выхода не было — в противном случае Тормасов, окончательно разгромив Ренье, мог ударить с тыла. Шварценберг соединился с Ренье 30 июля, а на следующий день Тормасов, имея под рукой 18 тыс человек (остальные войска пришлось отправить на границу с герцогством Варшавским, ибо прошли слухи о приближении пополнений Ренье из польских добровольцев), выступил против этого соединенного корпуса, в котором было свыше 40 тысяч бойцов. Бой, произошедший у села Городечно, историки до сих пор считают самым странным в войне 1812 года. У всех создавалось впечатление, что драться жаждал только мечтавший о реванше Ренье, а Шварценберг делал все для того, что бы уклониться от схватки. Следует заметить, что русские заняли весьма выгодную позицию — с фронта она была доступна лишь по трем плотинам, шедшим через болотистый приток реки Мухавец, правый флангее упирался в болото, а левый был прикрыт лесом. В начале сражения Шварценберг приказал корпусу Ренье и двум австрийскими бригадам обойти Тормасова слева, однако все атаки неприятеля были отбиты, причем с большими потерями для него. Тогда Ренье атакуют русских на правом фланге, однако и тут терпит неудачу — мало того, что Тормасов отбивает атаку, так еще и переходят в контратаку, рассеивая Саксонский Легкий полк, бывший в арьергарде. К вечеру саксонцы вновь пытаются пробить оборону русских на левом фланге и им даже удается потеснить наши войска, однако Тормасов вводит в бой резервы, которые обращают неприятеля в бегство. Видя это, Шварценберг приказывает отступить. Кстати, большая часть его войск весь день вообще не предпринимала каких-то активных действий — австрийцы лишь вели с русскими артиллерийскую дуэль. В итоге саксонцы потеряли около двух тысяч убитыми и 230 солдат и офицеров пленными, а австрийцы — где-то около трехсот человек убитыми и ранеными. Такое поведение Шварценберга кажется совершенно непонятным, однако вполне возможно, что он прекрасно знал о соглашении, которое заключили австрийский и русский Императоры еще до начала войны. Тогда уже было ясно, что Австрия не сможет уклониться от участия в ней на стороне Наполеона, однако ее войска вовсе не хотели воевать с русскими. В результате договорились о том, что никаких активных действий в России австрийцы предпринимать не будут. Только этим и можно объяснить пассивность Шварценберга под Городечно, а также тот факт, что Тормасов не атаковал позиции австрийцев даже тогда, когда для этого представлялась прекрасная возможность. Итак, бой все-таки выиграли русские, хотя их потери были значительными — 1300 солдат и офицеров. Ночью Тормасов, проанализировав ситуацию, принял решение отступить обратно к Луцку. Дело в том, что с границы приходили тревожные вести — поляки срочно формировали партизанские отряды, которые, перейдя границу, должны были действовать в тылу его армии. Кроме того, было неспокойно в окрестностях Бреста и Кобрина — местные жители, большинство которых составляли поляки и литовцы, считая, что Наполеон пришел освободить их от «гнета» русских, готовились поднять восстание. В такой ситуации было разумно вернуться в Луцк, собрать там всю армию в единый кулак, дождаться прихода войск Чичагова и потом уже атаковать неприятеля. Александр Петрович так и поступил — на следующий день его войска начали отход. Шварценберг и Ренье, «тактично» подождав сутки, осторожно двинулись за русскими, причем на весьма почтительном расстоянии. Ренье, который уже дважды «получил по носу», не спешил снова испытать на себе удары русских войск, а Шварценберг вообще не хотел сражаться — его корпус шел позади саксонцев. К концу августа русские войска пришли в Луцк, а противник занял позиции неподалеку. До середины сентября обе стороны занимались лишь маневрированием — саксонцы и австрийцы не горели желанием ввязываться в бой с русскими, к которым подходили резервы, а Тормасов тоже не особенно спешил, поскольку время работало на него — Чичагов был уже близко. И хотя основной задачи — ударить Наполеона с тыла — третья армия выполнить все же не смогла, однако летние бои на юге все же не были напрасными. Героические действия наших солдат и офицеров заставили Наполеона расстаться с еще одним сильным резервом — корпусом Шварценберга. Таким образом, их собратьям под Смоленском и при Бородино было все-таки чуточку легче воевать… http://www.pravda.ru/ Антон Евсеев

Последнее интервью Павла Грачева: «По Белому дому, беглыми, огонь!»

 То, что первый министр обороны России никогда не рассказывал о Борисе Ельцине, войне в Чечне и штурме Белого дома

 

Альфред Кох и Петр Авен, коллеги Павла Грачева по российскому правительству начала — середины 1990-х, взяли интервью у бывшего министра обороны для своей книги «Революция Гайдара». Это последнее интервью Грачева, скончавшегося 23 сентября 2012 года. И, безусловно, самое искреннее. Здесь публикуются выдержки из многочасового разговора трех бывших министров.

 

 

О Борисе Ельцине и его окружении

 

— Ельцин тогда (в начале 1991 года — Forbes) был в опале, и Язов и Ачалов (Дмитрий Язов и Владислав Ачалов, на тот момент министр и замминистра обороны, первый впоследствии стал членом ГКЧП, второй поддержал Верховный совет во время путча 1993 года. — Forbes) отрицательно относились к его деятельности. Я Ельцина знал только понаслышке…

 

 

И вот мне звонят, говорят: «С вами будет говорить Борис Николаевич». «Павел Сергеевич, здравствуйте, я о вас знаю, слышал и так далее, я хочу посетить Тульскую воздушно-десантную дивизию». Я говорю: «Тут надо разрешение министра обороны». «А что, вы сами не можете?» Я говорю: «Сам, конечно, не могу, но я позвоню, спрошу». Позвонил Ачалову. Он задумался, говорит: «Сейчас посоветуюсь с Язовым». Минут через пятнадцать звонит и говорит: «Ну, что, Язов разрешил, только ты уж его аккуратнее встречай. Не надо там хлеб-соль, не надо там перед ним прыгать и так далее. Прими его так, холодно, не корми, не пои особенно, ничего не разглагольствуй».

 

Приезжает Ельцин со своей свитой. И в процессе этого знакомства мне показалось, что это довольно-таки приятный, умный, самостоятельный человек. Честно говоря, уже тогда мне он понравился, хотя мне неоднократно звонил Ачалов и говорил: «Ты смотри, как мы инструктировали, так себя и веди». Ну, я ему ответил: «Владислав Алексеевич, он нормальный человек. Почему я должен показывать не то, что есть в Воздушно-десантных войсках?» «Ну, смотри, только не корми и не пои его».

 

Ну, я пострелял, поводил, потом Ельцин говорит: «Ну, чего, обед?» А я уже дал команду начальнику тыла, чтобы в палатке хороший обед сделали. После всех показов завел я его в палатку, он посмотрел — стол ему, естественно, понравился. Я спросил: «Как насчет спиртного?» Он: «С удовольствием!»

 

Мы с ним хорошо посидели, выпили, а там рядом озеро было, только ото льда отошло. Он мне предложил искупаться. Мы разделись и прыгнули с ним. За нами прыгнула вся охрана…. И Коржаков (Александр Коржаков, начальник охраны Ельцина. — Forbes) прыгнул. А куда он делся бы? В то время Коржаков был никто, подобранный на улице старший лейтенант, которого вытеснили его же ребята. Вот так мы после знакомства обнялись и расстались уже товарищами.

 

Естественно, сразу на меня стуканули, что я слишком хорошо  его встретил. Опять позвонил Ачалов, говорит: «Ну, это тебе так просто не выйдет»…

 

… Когда Россия фактически получила свою независимость в августе 1991-го, мы собрались у него [Ельцина], пошли в лес. Человек шесть-семь было. Борис Николаевич сам предложил: «Давайте брататься. Я вас в жизни никого не кину, и давайте клясться на крови». Взяли нож, порезали друг другу руки, лизали кровь… Я, Коржаков, Козырев (Андрей Козырев, министр иностранных дел. — Forbes)… Этот, как его, покойный Виктор, КГБ? Вспомнил: Баранников (Виктор Баранников, в то время министр безопасности РФ. — Forbes), Руцкого (Александр Руцкой, вице-президент РФ — Forbes) не было. Скоков (Юрий Скоков, в тот момент советник Ельцина. —  Forbes) и еще кто-то, человека два… Мы нашли там покрышку, разложили выпить-закусить. Покрышка, видимо, от трактора «Беларусь», сели и на крови поклялись по его инициативе. А он нас потом всех кинул. Неожиданно.

 

О путче 1991 года

 

— Где-то в июне-июле 1991-го Язов говорит: «С тобой хочет познакомиться Крючков (Владимир Крючков, председатель КГБ СССР, член ГКЧП. — Forbes)». Приезжаю на Лубянку: неуютно, конечно. Не успел я в приемную зайти, как открывается дверь и сам меня встречает. Такой мне показался: тихенький, скромненький… Я сижу, дрожу. Я хоть и десантник, но неуютно, конечно. Такой кабинет тяжелый…

 

«Обстановка в стране непонятная. Михаил Сергеевич [Горбачев] некстати заболел. Политбюро без руководителя. Начинается некоторое брожение в народе». Я так слушаю внимательно. «Понимаете, возможна такая ситуация, когда…» Издалека начал: «Я, типа, спросить хотел у вас, возможно, возникнет такая ситуация, когда необходима будет поддержка Вооруженных сил». Я говорю: «С какой целью?» «Ну, может, народ будет не понимать. Нужно будет взять под охрану наиболее важные объекты. Ну, вообще-то, я пригласил вас для того, чтобы отработать возможный план мирного перехода власти от Горбачева к Политбюро в случае его невозможности продолжать работать». Я говорю: «Я таких планов не знаю». [Отвечает:] «Ничего страшного». Говорит: «Мы вам дадим еще двух человек и отправим вас в загородную резиденцию. Вы там заодно отдохните, и составьте возможный план действий».

 

Приехали мы на шикарную дачу в лесу. Стол накрыт, одна лишь официантка, никого нет. «Вот здесь будем работать». Думали они, гадали, достали свои документы по переходу власти в различных странах Африки, примеряли: ничто не подходит. Я сижу, молчу. Смотрю, ребята не очень активно себя ведут, потому что сами, в принципе, растерянны…

 

Короче, мы трое суток работали, работали и ничего умного придумать не могли. Единственно я настоял, что роль ВДВ должна была заключаться в том, что при возможности войти в Москву и взять под охрану основные здания, чтобы не разбили, как в 1917 году …

 

Прошло недели две после этого. Я думал, это все. [Но 16 августа 1991 года] Ачалов говорит: «Приказ. Подготовь две дивизии для возможного ввода в Москву, слушай радио и смотри телевизор». Я дал команду Тульской дивизии подготовиться к маршу своим ходом и Болградской дивизии (дивизия ВДВ, дислоцированная близ Одессы. — Forbes) садиться на аэродром Чкаловский.

 

Когда заиграли по телевизору Чайковского, звонит мне Ачалов: «Вводи Тульскую дивизию». Я говорю: «Для какой задачи?» «Взять под охрану наиболее важные объекты и т. д.». Эти объекты были заранее нарисованы. Я дал команду: «Вперед». Дивизия быстро справилась. Через некоторое время звонок Ельцина: «Где у тебя войска?» Я говорю: «Одна дивизия идет в Москву, а другая в Одессе, в готовности десантироваться посадочным способом на аэродром Чкаловский. «Ты, говорит, в меня стрелять будешь?» Я говорю: «Борис Николаевич, стрелять никто не будет»… Он боялся, что будет дана команда его захватить. Персонально его.

 

Он мне поверил, что я не буду штурмовать его этим своим батальоном у Белого дома.

 

А команда захватить Белый дом была 17-го вечером. Ачалов позвонил, говорит: «Ну, вот такая ситуация, надо будет все-таки захватить Бориса Николаевича». Я говорю: «Давайте письменный приказ. Это же кровь, это же стрелять начнут везде. Они его без боя не отдадут». «Будет тебе письменный приказ». «Будет — буду выполнять, не будет — не буду». После этого я сразу в штабе ВДВ, тут в Сокольниках, мужиков своих собрал, замов, говорю: «Так и так». Мы потолковали и наше решение свели к тому, что какой бы приказ ни был, кровь не проливать и ничего не штурмовать. Вызвали свой спецназ, обложили, чтобы нас не захватили. Скоков (в тот момент советник Ельцина. —  Forbes) пришел к нам. Я говорю: «Юр, передай Борису Николаевичу, что даже если мне будет приказ штурмовать вас, я не буду. Потому что прольется кровь, это все равно будет неуспех вот этого пьяного Политбюро, а я главный боевик. Мне погибнуть запросто, но у меня есть семья, дети». Он говорит: «Спасибо».

 

 

Потом мне опять звонят: «С утра надо захватить. В семь часов». Я опять свое гну: «Если не будет письменного приказа, я никаких действий предпринимать не буду». Подходит семь утра, я никаких действий не предпринимаю. Я звоню в приемную [Язова]. Там какой-то мужичок отвечает, что министр обороны отдыхает и просил его не будить. Я думаю: «Ничего себе, такое время, а он отдыхает». Позвонил Ачалову, там тоже приемная, говорят: «Отдыхает, просил его не тревожить». Я говорю: «Передайте, что это Грачев мол, насчет письменного приказа. Мы вроде договаривались, ждем сидим…». Говорят: «Передадим». Я говорю: «Все, штурмовать не будем, будем ждать»…

 

Мы с облегчением вздохнули: не пройдет, сдрейфили они. Ну, мы с мужиками выпили коньяку.

 

 

 

То, что первый министр обороны России никогда не рассказывал о Борисе Ельцине, войне в Чечне и штурме Белого дома

 

 

О путче 1993 года

 

 

— В ночь со второго на третье [октября 1993 года], где-то часа в три ночи, ко мне в Министерство обороны приехал Борис Николаевич с Коржаковым, еще несколько человек. Ну, чуть-чуть поддали… Чуть-чуть поддатые, такие возбужденные. Борис Николаевич говорит: «Павел Сергеевич, вот тут мэрию и «Останкино» захватывают. Чтобы успокоить и не допустить дальнейшего развития, надо взять этих ребят в Белом доме».

 

Ну, я, как обычно, говорю: «Борис Николаевич, письменный указ, и я готов на все». Тут Коржаков выступил: «Какой письменный указ? Борис Николаевич, я знал, что они начнут тоже трусить!» Я говорю: «Слушай, ты, заткнись». Ну, Ельцин тут рассвирепел: «Будет вам письменный указ». Наврал, кстати: его так и не было. Он мне потом, немножко протрезвев часов в пять утра позвонил и говорит: «Понимаешь, Павел Сергеевич… Ты видишь обстановка какая…» Бе.. ме… В том духе, что вроде надо устный выполнять…Ну, я говорю: «Борис Николаевич, конечно, выполню. Что надо сделать-то?» «Захватить всех этих ребят». Ну, я ему говорю: «Борис Николаевич, у меня 119-й полк стоит парашютно-десантный у Белого дома. Проблем нет, но понесем потери». «Что ты предлагаешь?» Я говорю: «Я предлагаю пугнуть их». «Я выведу танк на прямую наводку и инертными пиз…ну несколько раз. Они сами разбегутся, кто куда. По крайней мере они опустятся вниз в подвалы, снайпера тоже убегут после этих снарядов, а там, в подвалах, мы их разыщем». «Добро». Ну, я вывожу танк на этот мост каменный около «Украины», сам подхожу к танку, сажаю как наводчика-оператора капитана, за механика-водителя — старшего лейтенанта, подхожу к танку, пули так и цокают — цок, цок, цок, цок. На излете, думаю, не достанут. Я говорю: «Ребята, крыши видите? Отсчитывайте. Один, два, три, четыре, пять, шесть, седьмое окно. Это, предположительно, кабинет Хасбулатова (Руслан Хасбулатов, председатель Верховного совета. — Forbes), они там. Надо попасть туда, в окно. «А есть снаряды?» — «Боевые или такие?» — «Какие боевые? Ты че, сдурел? Болванки давайте». — «Хорошо».

 

А внизу-то народу полно уже. У нас же зеваки любят такое, как в театр пришли. Я говорю: «Мужики, смотрите, не попадете, народ погибнет. Тогда все, разорвут». Капитану говорю: «Попадешь?» «Попаду! Подумаешь, меньше километра». «А там видел, сзади, американское посольство? Смотри, бахнешь по посольству, будет скандал». «Товарищ министр, все будет нормально». Ну, я и говорю: «Огонь, одним». Смотрю, первый — бах, точно в окошко залетел. Говорю: «Еще есть?» «Есть». «Вот пять беглыми еще, огонь!» Он — дюм-дюм-дюм. Смотрю, все загорелось. Красиво. Все сразу снайпера с крыш мгновенно разбежались, как рукой смахнули. Ну, и когда снайперов смахнули, танки стрельбы свои закончили, я дал команду 119-му полку штурмовать. Они открыли двери, там постреляли. Ну, конечно, девять убитых у меня было, внутри-то стрельба была, но этих положили много… Никто их не считал просто. Много.

 

А капитану Героя России дали. Старшему лейтенанту — Орден Мужества, по-моему. Фамилии сразу засекретили и отправили служить в другие части. А Белый дом потихонечку начал гореть, гореть, гореть. Пашка Бородин (Павел Бородин, впоследствии глава Управления делами президента. — Forbes) мне потом говорит: «Павел Сергеевич, какой ты молодец» — «А чего?» — «Столько денег туда нам дали, я ремонт сделаю». Я говорю: «Паш, а сколько спи…дил?» «Не-не-не, ни копейки».

 

О Джохаре Дудаеве и начале войны в Чечне

 

— Он (Джохар Дудаев, в то время президент Чеченской Республики в составе РСФСР. — Forbes) начал говорить о независимости не от того, что хотел отделиться от России. Его, как горного человека, просто задело то, что с ним, всенародно избранным, не считаются, не приглашают в Кремль и говорят, что ты отброс общества на 100%. А он был генерал Советской Армии, прекрасный летчик, командир дивизии. Я же с ним много беседовал. Он говорил: «Паш, со мной никто не хочет разговаривать. Я же президент, какой бы я ни был плохой и так далее. Меня избрал народ. Коль не хотят со мной разговаривать, тогда и черт с вами. Я буду ставить вопрос перед народом об отделении от России». Я сколько раз на правительствах информировал. Я говорю: «Надо с ним разговаривать». Все в штыки: нечего Борису Николаевичу принимать Дудаева!

 

Я же к нему ездил. Пошли к нему домой (описывается встреча 1992 года в Грозном. — Forbes). Там все эти ребята, Басаев (Шамиль Басаев впоследствии командовал чеченскими боевиками, убит российскими спецслужбами в 2006 году. — Forbes) и все прочие, сидели. Нормально ко мне отнеслись. Посадили, стол накрыли «с прогибом». Я говорю: «Джохар, вы что там х…ней занимаетесь?» Он говорит: «Никто со мной не хочет разговаривать. Руцкой меня вообще на х…й послал по телефону. Если я никак не прореагирую, мои ребята меня не поймут, и народ не поймет».

 

Я говорю: «Я войска, наверное, выведу». «Нет, я не дам тебе вывести». Я говорю: «Как не дашь? Я стрелять буду». «И мы будем стрелять». «Да ты чего?» Короче говоря, если подводить итог, его обида на наше к нему отношение ко всему этому и привела.

 

[В 1994 году] нужно было пригласить делегацию во главе с Дудаевым к себе и начинать переговоры. Никто не захотел. Короче, все отказались от мирного решения. Унизительно им было. Иди, говорят, штурмуй. Вначале-то все на меня вешали, пока чеченцы сами не сказали: «Грачев здесь ни при чем, он единственный был против войны».

 

 

На этом совещании, когда я сказал «нет», Виктор Степанович [Черномырдин] встал, хотя мы друзья тоже были еще с тех времен, и сказал: «Борис Николаевич, нам такой министр обороны не нужен». Тогда Ельцин сделал перерыв. Они удалились решать мой вопрос. Через десять минут Борис Николаевич выходит и говорит: «Павел Сергеевич, мы вас освобождать от должности не будем, но в десятидневный срок подготовиться к ведению боевых действий». Тогда я сказал: «Уже зима на носу и так далее, какие могут быть боевые действия в тех условиях, когда не пройти, не проехать, туманы, авиация не летает, артиллерия не знает, куда бить, и так далее?» «Когда вы предлагаете?» «Весной, а до этого вести переговоры». Я хотел оттянуть время: может, успеем договориться. Ни х…я! Я говорю: «Виктор Степанович, вы будете лично отвечать за это дело». После этого мы с ним стали холодные друг к другу…

 

Альфред Кох Петр Авен