Интересное описание состоявшихся накануне войны испытаний немецких самолетов в СССР оставил в воспоминаниях Герой Советского Союза летчик-испытатель Марк Галлай.
Удобно и просто
Немцы незадолго до нападения на СССР совершенно сознательно предоставили возможность советской стороне ознакомиться с большинством своих боевых самолетов:
«Немцы и продали нам по нескольку штук своих основных типов боевых самолетов: истребители «Мессершмитт-109», «Мессершмитт-110» и «Хейнкель-100», бомбардировщики «Юнкерс-88» и «Дорнъе-215», транспортный «Юнкерс-52», тренировочно-пилотажные «Бюккер-Юнгманн» и «Бюккер-Юнгмейстер». Конечно, эта коммерческая операция особых сомнений вызвать у немцев не могла: самолеты перечисленных типов уже несколько лет участвовали в воздушных боях, множество из них было сбито и попало в руки противников Германии — так что говорить о какой-либо секретности этих машин уже давно не приходилось. А бессмысленность игры в секретность там, где секрета больше нет, очевидная любому здравомыслящему человеку, была, разумеется, понятна и фашистам. С другой же стороны, почему бы не похвастать боевой мощью и совершенством своих военных самолетов, победоносно летающих над всей Европой, перед русскими? Пусть, мол, знают, с кем имеют дело! Так что, если вдуматься, операция эта в глазах немцев должна была выглядеть не только и не столько коммерческой, сколько рекламной, что ли. Впрочем, самолеты действительно оказались хороши.
В них было то, что дается только реальным боевым опытом — и ничем другим: простота, доступность массовому летчику средней квалификации, неприхотливость в обслуживании. Это были солдатские самолеты.
Мы все полетали на них. Каждая машина прошла испытание по развернутой программе, чтобы выявить ее летно-тактические данные и аэродинамические характеристики. Эту работу проводил на каждом самолете свой ведущий летчик: на «Мессере-сто девятом» — И. Д. Селезнев, на «Дорнье» — П. Ф. Муштаев, на скоростном «Хейнкеле-сотом» — П. М. Попельнушенко. И. И. Шелест упорно отрабатывал на «Бюккере» перевернутый полет — ныне обязательный элемент любого соревнования по фигурному пилотажу, но в те времена представлявший собой новинку. А потом, после завершения основной программы испытаний немецких самолетов, был устроен перекрестный облет «всех на всем» — для сравнения впечатлений, выработки общей точки зрения, да и просто для расширения профессиональной эрудиции летчиков-испытателей.
Повторяю, общее впечатление от немецких военных самолетов сложилось у нас положительное.
— Добротные аэропланы, — решили мои коллеги.
Кроме пилотажных и эксплуатационных свойств, о которых я уже упоминал, нам понравились в них и многие так называемые мелочи, которые на самом деле — особенно в авиации — совсем не мелочи. Например, рычаги управления — каждый своего цвета и своей формы: тут уж не перепутаешь, где рычаг шасси, а где кран закрылков (сейчас подобными вопросами всерьез занимаются в те годы еще не оформившиеся отрасли науки — инженерная психология и техническая эстетика). Понравилось нам и приборное хозяйство, особенно манометры и термометры винтомоторной группы, циферблаты которых, в сущности, не имели права именоваться циферблатами, так как были выполнены без оцифровки: на черном поле выделялась жирная белая скобка — находится стрелка внутри этой скобки, значит, все в порядке, вылезла за ее пределы — ненормальность. Удобно и просто».
Фокусы со скоростью немецких машин
Но загадочной осталась одна особенность приборного хозяйства германских воздушных машин:
«Правда, при более детальном обследовании немецких самолетов в них выявились и некоторые странности, причем как раз в том, что с первого взгляда понравилось нам едва ли не больше всего: в приборном хозяйстве. После того как мы в полете на мерном километре оттарировали их указатели скорости (без этой операции определить с достаточной точностью скорость летательного аппарата невозможно), выяснилась странная закономерность: в области малых, околопосадочных скоростей полета указатель показывал величину меньше истинной, а в области больших скоростей — больше. Подлинный диапазон скоростей машины как бы искусственно растягивался. Причем поправочки были отнюдь не ерундовые, а этак километров по сорок в час в каждую сторону. Для чего это понадобилось? Не может же быть такое случайное совпадение на всех машинах, да еще у немцев, славящихся своей аккуратностью.
— Тут не иначе, как расчет на психологический эффект, — с многозначительным видом разъяснил окружающим один из наших коллег-испытателей. — Заходит, скажем, немец на посадку. Видит на приборе скорость сто шестьдесят. Хорошо! Простая машина! На какой малой скорости садится! А в бою взглянет: скорость пятьсот пятьдесят. Отлично! Никто не уйдет, никто не догонит…
— Постой, — возразил кто-то из слушателей. — Летчик же знает, что сто шестьдесят по прибору — это на самом деле двести. А пятьсот пятьдесят — это от силы пятьсот. Не все ли равно, против какой цифры стоит стрелка, если это липа?
— Что значит липа! Я же объясняю — психологический эффект. Как бы там на самом деле ни было, а все равно смотреть как-то приятней.
Не уверен, что подобное объяснение понятия «психологический эффект» удовлетворило бы редакцию толкового словаря, но более вразумительного анализа возможных причин столь странных поправок к показаниям указателей скорости немецких самолетов мне ни от кого услышать не довелось.
Впрочем, бог с ними, с поправками
Довольно скоро выяснилось, что и по своим вполне реальным летным данным эти машины хотя и хороши, но вряд ли лучше наших. Например, по такой решающей для военного летательного аппарата характеристике, как скорость, последние модели советских самолетов не отставали от самолетов наших, как тогда говорили, «заклятых друзей». Это касалось и истребителей, и особенно пикирующих бомбардировщиков — самой «модной» в то время машины, которой немецкие воздушные силы гордились более всего. Наш «Петляков-2» по скорости решительно превосходил даже «Юнкерса-88», не говоря уже об одномоторном «Юнкерсе-87». Реклама рекламой, но сильные и слабые стороны самолетов фашистской Германии мы теперь знали хорошо».
Уверенность автора в том, что немецкие боевые самолеты хотя и хороши, но вряд ли лучше наших, летчики, вступавшие в бой 22 июня 1941 года, вряд ли разделяли. Видимо, летчик – испытатель Галлай прежде всего вспоминал недавно испытанные им и его товарищами новые советские машины. Но армейские пилоты в большинстве своем вступали в первые бои на безнадежно устаревших к тому времени самолетах…
Любопытно было бы узнать – как сами немцы объясняли несоответствие показателей указателей скорости? Неужели верно предположение о «психологическом эффекте»? Или тому есть какое-то другое, совершенно неожиданное объяснение?
А что это за загадочный «Хейнкель – сотый», на котором работал испытатель Попельнушенко? Дело в том, что Эрнст Хейнкель очень хотел превзойти Вильгельма (Вилли) Мессершмитта в создании одноместных истребителей. Он упорно пытался сконструировать машину лучше, чем Ме – 109. Один за другим появлялись опытные He — 112, Не — 100 в разных вариантах. Вот только в серию эти машины так и не пошли, Мессершмитт остался победителем.
Опытные Не — 100 использовали для дезинформации, выдавая их за принятые на вооружение мифические He — 113. Надо отметить, что эта «деза» сработала, на разных фронтах потом «видели» и даже «сбивали» Не — 113. На самом деле несколько опытных истребителей Хейнкеля были задействованы в ПВО Берлина…

Максим Кустов

http://vpk-news.ru/