Капитан Михаил Исаев, «русский тракторист», на фоне домика, в которых жил техсостав. Авиабаза Санта-Клара. Весна 1963 г.
Карибский кризис, поставивший в начале 60-х годов мир на грань ядерной войны, подробно освещен во многочисленных публикациях. Как правило, это либо исследования историков, либо воспоминания политиков, но удивительно нечасто удается почитать воспоминания непосредственных участников тех событий.
Сегодня у нас есть такая возможность. Благодаря любезности Сергея Исаева, предоставившего для публикации воспоминания своего отца мы можем взглянуть на один из узловых моментов современной истории изнутри, глазами одного из тех людей, кто своим честным и добросовестным трудом и творит историю.
Михаил Дмитриевич Исаев, автор публикуемых воспоминаний, родился в 1930 г. Он окончил Серпуховское военное авиационно-техническое училище. Обеспечивал работу радиооборудования МиГ-15, МиГ-17, МиГ-19, МиГ-21. Проработал на МиГ-21 всех модификаций от «Ф» до «СМ(Т)» более 15 лет. Закончил службу в ВВС в 1977 г. майором, старшим инженером по РТО учебного полка Борисоглебского ВВАУЛ им. Чкалова. В настоящее время живет в г.Лобня Московской области. Является руководителем отделения Межрегиональной ассоциации ветеранов интернационалистов-кубинцев.
Все фотографии, использованные в данной публикации, сделаны самим автором обычной любительской камерой «ФЭД».
КУБИНСКИЕ ВОСПОМИНАНИЯ
участника «Карибского» кризиса
Автор выражает глубокую благодарность
Николаю Андриановичу Пахомову
и Исааку Мордуховичу Гальперину
за большую помощь при подготовке статьи
В 1962 году я служил в 32-м гвардейском Виленском, орденов Ленина и Кутузова III-ей степени истребительном полку, базировавшимся в подмосковной Кубинке, начальником Группы регламентных работ ТЭЧ полка. Наша часть первой в Военно-воздушных силах перешла на новую технику – истребители МиГ-21. Сначала, в течение 1961 года, мы получили несколько МиГ-21Ф, а затем, к лету 1962 года, полк был полностью перевооружен и освоил МиГ-21Ф-13.
Весной 1962 года одна эскадрилья полка в полном составе (с летчиками и инженерно-техническим составом) была направлена в Индонезию для организации переучивания индонезийского персонала на новейшие МиГ-21 в рамках поставок в эту страну советской военной техники. Таким образом, в 32-м гв.ИАП осталось 2 эскадрильи.
Примерно в это же время авиагарнизон Кубинка посетили два представителя ВВС Индии, которым были продемонстрированы самолеты МиГ-21Ф-13. После краткого ознакомления с кабиной и органами управления индийские летчики совершили самостоятельные вылеты на наших машинах. Мне довелось участвовать в подготовке к полетам этих самолетов. После полетов мы спросили через переводчика, выполнявшего и функции инструктора (им был генерал-майор С.Микоян, летчик-испытатель ОКБ Микояна), мнение индийцев о МиГ-21. Смысл ответов сводился к тому, что советский истребитель проще в управлении и маневреннее, чем F-104 Starfighter или Mirage III, но американская и французская машины, на которых индийцы уже полетали, оснащены более совершенной аппаратурой (по современной терминологии — БРЭО) и комфортнее для летчика. Надо ли говорить, насколько непривычным для нас было услышать в те времена откровенные сравнения новейшего МиГ-21 с еще малоизвестными нам самолетами «вероятного противника». Но как бы то ни было, наверное, и эти полеты сыграли свою роль в решении Индии закупить МиГ-21 для своих ВВС.
СБОРЫ
В июне 1962 года 32-й гв. ИАП получил приказ подготовиться к передислокации за пределы Совеского Союза. В приказе специально подчеркивалось, что «матчасть» необходимо готовить к «морской транспортировке» в районы «с холодным климатом». Все мероприятия проходили в обстановке строжайшей секретности. «Особисты» со свойственной этому сословию людей дотошностью и въедливостью проверили личный состав полка на «допуск к работам по форме №1». Полк был доукомплектован личным составом и техникой до штатов военного времени (40 самолетов МиГ-21Ф-13, 6 «спарок» УТИ МиГ-15 и один связной ЯК-12М) за счет одной эскадрильи из Березы-Картузской и других частей.
Работы было невпроворот – необходимо было расстыковать самолеты, демонтировать и законсервировать двигатели, отстыковать плоскости, слить горючее, поставить фюзеляж на ложное шасси, отсоединить хвостовое оперение, подготовить к перебазированию и транспортировке наземное оборудование и приборы, а затем все это упаковать и закрепить в самолетных контейнерах. Работали посменно, почти круглые сутки.
Вместе с 32-м гв.ИАП (командир – п-к Шибанов Н.В.) к передислокации готовились 425-й отдельный батальон аэродромно-технического обслуживания (командир – п/п-к Прусаков Б.В.) и отдельный дивизион радиотехнического обеспечения (командир п/п-к Кривошеев).
Между тем, пока мы готовили технику к передислокации, зам. начальника штаба полка м-р Пахомов Н.А. был командирован на «рекогносцинировку» к новому месту дислокации. Командировочные документы и билет на рейс «Аэрофлота» Николай Андрианович получил 16 июня 1962 года в Главном штабе ВВС, куда его сопровождала жена. В полученных документах значилось, что Н.А.Пахомов является техником-механизатором I класса, а в билете аэропортом назначения был указан город Гавана. «Женский телеграф» моментально известил об этом весь гарнизон Кубинки. Тогда-то впервые и прозвучало вслух слово «Куба».
Примерно к концу июля все контейнеры и спецавтомобили были погружены на железнодорожные платформы. Я был назначен начальником наземного эшелона. Только перед самой отправкой эшелона узнал конечный пункт следования – Балтийск. Эшелон шел быстро и через сутки мы были в порту. Другими железнодорожными эшелонами прибыли мои однополчане. В Балтийске мы пробыли почти на месяц, где занимались погрузкой техники не только своего полка, но и других «хозяйств». Наземная техника грузилась в трюмы лесовозов или сухогрузов. Верхние ярусы трюмов сухогрузов по всему периметру оборудовались двухэтажными нарами, на которых размещались солдаты. В этом случае на палубе в районе полубака устанавливались полевые кухни, на корме – гальюны. На крышки трюмов устанавливались контейнеры с самолетами. Для того чтобы замаскировать не подлежащий разборки ИЛ-14 вокруг него на одном из сухогрузов была сооружена бутафорская надстройка.
В Балтийске перед посадкой на суда личный состав всех отправляемых частей организовано переодевался в штатское. Офицерам выдали шерстяной костюм, рубашку с галстуком, клетчатые рубашки («ковбойки»), плащ и шляпу, «сверхсрочникам» (так тогда назывались нынешние прапорщики) и солдатам галстуки не выдавались, а вместо шляп они получили кепки. На Кубе нас, одинаково одетых в клетчатые рубашки, называли «стоклеточными».
С последним железнодорожным эшелоном из Кубинки прибыло Знамя 32-го гв. ИАП. От местного военного руководства последовала команда – отправить Знамя и документы полка в Москву. А сам полк был переименован в 213 ИАП. Трудно сказать с какой целью это было сделано, но после возвращения с Кубы такое переименование доставило нам немало неприятностей.
В самом начале сентября 1962 года мы погрузились на пассажирский теплоход «Николаевск», приписанный к порту Петропавловск-Камчатский. Теплоход был новым, построенным в ГДР, и мог взять на борт 300-350 пассажиров. К этому времени «Николаевск» уже совершил один рейс на Кубу, в число пассажиров которого входил передовой отряд нашего полка. Все места на теплоходе были заняты офицерами и женщинами, военнослужащими и вольнонаемными. Все пассажиры были в штатском, хотя каждый из нас имел комплекты повседневной, полевой и «туркестанской» формы одежды. Начальство разместилось в каютах первого класса на верхних палубах, а женщин разместили на самых нижних палубах – «там меньше качка», объяснили им. А каково было плыть солдатам в трюмах грузовых судов, мы сами узнали год спустя, возвращаясь домой на в трюме сухогруза.
Маршрут, по которому мы плыли на Кубу, был уже «обкатанным». Скорее всего из соображений скрытности переброски войск, мы не проходили через балтийские каналы, а шли проливами и через Ла-Манш. Плавание через Атлантику в целом прошло спокойно. Нам повезло, мы не попали ни в один сильный шторм по пути на Кубу.
Примерно за трое суток до прибытия на Кубу наш теплоход начали облетывать американские самолеты. Чаще всего это были базовые патрульные самолеты P-2 Neptune. Облеты совершались на предельно низкой высоте, чуть ли не на уровне мачт. Невооруженным глазом хорошо были видны лица летчиков, белозубые улыбки. Когда появлялись самолеты, по «громкой» связи теплохода звучала команда: «Пассажирам 1-го класса и женщинам подняться на палубу». В ответ на улыбки американцев ниши женщины махали руками.
НА КУБЕ
В середине сентября 1962 года, через 2 недели после отплытия из Балтийска, «Николаевск» пришвартовался к пирсу порта Ла-Исабелла, который поразил нас своей захолустностью, не порт, а рыбацкая деревушка. Потом мы поняли, что наш теплоход был одним из последних, прорвавшихся на Кубу до объявления США полной морской блокады острова.
По прибытии в порт последовала команда «На берег не сходить!» На борт теплохода поднялся представитель советского командования. Всех «пассажиров» собрали в помещении ресторана на инструктаж. Представитель разъяснил нам «политический момент» и сказал: «Товарищи, вы – не военнослужащие, вы – сельскохозяйственные рабочие, колхозники. Вы кто угодно – трактористы, комбайнеры, полеводы, но только не военные. Запомните это!» Так мы превратились в «трактористов».
Переброска советских войск на Кубу осуществлялась в рамках операции «Анадырь». Теперь мы знаем, что августе-сентябре 1962 года на остров было доставлено 43 тысяч военнослужащих с боевой техникой. Основой группировки войск, которая стала называться Группой советских войск на Кубе (аналогично, ГСВГ – Группа советских войск в Германии), была дивизия ракетных войск стратегического назначения.
* * Более подробно о подготовке и проведении операции «Анадырь», составе группировке советских войск на Кубе и ее задачах – см. «У края ядерной бездны», М., «Грэгори-Пейдж», 1998 г.
Группой командовал генерал-армии Плиев (под псевдонимом Павлов), бывший кавалерист, прославившийся дерзкими рейдами по тылам противника в годы Великой отечественной. Такой выбор командующего должен был подчеркнуть общевойсковой характер советской группировки войск.Судя по современным публикациям, посвященным Карибскому кризису, появление на Кубе мощной группировки советских войск, стало неприятной неожиданностью для Пентагона. А информация о развертывании советских ракетных комплексов Р-12 с ядерными боеголовками в нескольких десятках километрах от американской территории вызвала настоящую панику в южных штатах США.
Поэтому не случайно, что среди советских военных на Кубе ходила правдоподобная легенда: Президенту Кеннеди доложили, что на Кубу прибыли советские войска. «Не может быть! – ответил президент США. – Ведь мы осматривали каждое русское судно, там не было войск. Их доставили в трюмах, г-н президент, ответили президенту. – Как в трюмах! Во-первых это запрещено международной конвенцией, а во-вторых никто не выдержит две недели морского перехода в трюме. Все это так, г-н президент, но русские войска на Кубе. Кеннеди распорядился погрузить в трюмы роту морских пехотинцев и отправить в море. Через 5 дней янки взбунтовались.
По прибытии на Кубу полк был оперативно подчинен 12-й дивизии ПВО. Кроме нашего истребительного полка авиация Группы была представлена вертолетным полком (МИ-1 и МИ-4) и транспортной эскадрильей (ИЛ-14). В некоторых публикациях упоминаются бомбардировщики ИЛ-28. Но на самом деле на Кубе эти самолеты не летали.
После выгрузки с теплохода нас доставили на бортовых МАЗах на авиационную базу на окраине города Санта-Клара, где передовой отряд полка по мере возможности подготовился к нашему прибытию. Аэродром Санта-Клара расположен практически по середине острова, что позволяло нашим МиГам контролировать воздушное пространство центральной Кубы. Авиабаза была построена американцами. ВПП была длинной и широкой (2500 х 47 м) и оборудована системой слепой посадки. На аэродроме базировалась кубинская эскадрилья на МиГ-15бис.
Летный состав нашего полка был расселен на виллах в пригородах Санта-Клары, куда летчиков возили на автобусах. Остальные разместились на аэродроме в палатках и самолетных контейнерах. Был сезон дождей. Каждый день — тропический ливень. Тогда мы поняли правоту поэта Маяковского, который записал в своем дневнике: «Что такое дождь? – Это воздух с прослойкой воды. — Что такое тропический ливень? — Это вода с прослойкой воздуха.» Палатки заливало напрочь, в огромных лужах плавали наши чемоданы, Краснозем, который в обычное (сухое) время года твердый как камень, превращался в непролазную грязь. После ливня вновь появлялось солнце и палило нещадно. От земли поднимался пар, в палатке, даже с поднятым пологом, находиться было невозможно – так накалялся тент. Влажность была не просто относительной, а абсолютной. Ночью было не легче – донимали комары и прочая мошкара. Спать можно было только под пологом, на который были израсходованы все запасы марли.
Контейнеры с самолетами перевозились из порта на аэродром на тяжелых грузовиках советскими и кубинскими водителями в сопровождении местных полицейских. На крыше первого контейнера находился сопровождающий, в обязанности которого входило поднимать провода, проходившие над дорогой. Первый такой рейс занял очень много времени. А мы очень спешили. Поэтому следующий рейс ушел без сопровождающего на крыше… Скорость доставки резко увеличилась.
На аэродроме контейнеры устанавливались на специально подготовленные площадки. Увидев большие ящики, кубинские товарищи, которым мы ранее представились как «трактористы», начали спрашивать: «Что это?» Мы бодро отвечали – тракторы. Когда же мы открыли переднюю и заднюю стенки первого контейнера и выкатили фюзеляж и плоскости МиГ-21 с красными звездами, удивлению кубинцев не было конца: «Вот это «трактор!», темпераментно воскликнули «компаньеро».
А если говорить серьезно, то сборка самолетов оказалась весьма сложным и тяжелым (в прямом и переносном смысле) делом. Из контейнера надо было вытащить ящики со съемным оборудованием, подвесной бак, снять все крепления с фюзеляжа, плоскостей и стабилизатора, выкатить фюзеляж, а затем на руках вынести плоскости более тонны весом каждая. Плоскости к фюзеляжу стыковались тоже «на руках». Сначала сборкой самолетов занимались те, кому положено – технический состав. Но обстановка и начальство требовали «быстрей- быстрей». После этого к сборке подключили и летчиков. В середине дня, в самое пекло, когда кубинцы шли отдыхать, на стоянку подъезжала поливочная машина и окатывала нас водой. Конечно, такого душа надолго не хватало, но работа шла.
После сборки первых самолетов и расконсервации двигателей начали проводить запуски двигателей, которые неизменно заканчивались пожарами. Причину обнаружили быстро. В условиях влажного жаркого климата системы запуска двигателей оказались разрегулированными. После необходимой настройки систем двигатели начали запускаться нормально. На этом «сюрпризы» тропического климата не закончились. Обнаружился другой массовый дефект – течи топливных баков. Дело оказалось в том, что во время транспортировки баки, изготовленные из прорезиненной ткани были пустыми, поэтому в складках образовались мелкие трещины. Срочно по воздуху из Союза были доставлены новые баки.
Вскоре первые самолеты были собраны и опробованы на земле. Собранные МиГ-21 устанавливались на предварительно отбитую белую линию, как на парад, без всякой маскировки. Звезды ОЗ мы замазали белой краской. Кубинские же самолеты были рассредоточены по всему аэродрому и стояли в железобетонных арочных укрытиях. Но американцы очень быстро напомнили о себе. В один из сентябрьских дней 1962 года мы наблюдали пролет самолета с американскими ОЗ вдоль нашей стоянки. Реакция нашего командования была на этот раз мгновенной (как не вспомнить 1941 год!). По согласованию с кубинцами МиГ-21 были поставлены в укрытия вместо кубинских машин, а вся другая техника была рассредоточена по всему аэродрому и замаскированы.
Обстановка торопила с вылетами. Американские разведчики F-101 Vodoo начали облетывать наш аэродром почти каждый день. А у нас появилась еще одна серьезная проблема – у летного состава полка наступил недопустимый перерыв в полетах. В то время еще не было УТИ МиГ-21, а шесть УТИ МиГ-15 прибыли на Кубу в последнюю очередь.
В этих условиях командир полка п-к Шибанов Н.В. принял смелое и единственно правильное решение – приступить к полетам на боевых самолетах без провозных на «спарках» МиГ-15. Первым 18 сентября вылетел на боевом МиГ-21 штурман полка п/п-к Гроль. В течение последующих дней на боевых машинах вылетели все советские летчики. Таким образом, концу сентября 1962 года полк приступил к выполнению плана боевой подготовки и несению боевого дежурства.
Решение боевых задач не сопровождалось, однако, решением проблем бытовых. В первую очередь это была проблема питания. Все продукты для наших полевых кухонь мы привезли с собой из Кубинки. В тропиках быстро портились и становились негодными в пищу не только макароны и крупы, но и консервы. На кухню выделялись специальные наряды солдат для переборки круп и макарон. Но, несмотря на все ухищрения интендантов, иной раз пище мы находили «мясо» явно тропического происхождения. Свежие овощи и фрукты к нам не поступали.
Другой проблемой было отсутствие всякой связи с семьями, домом. Мы только могли гадать как живут наши семьи в Кубинке. Однажды в ноябре 1962 года к нам в полк с инспекцией прибыл командующий группой генерал Плиев. После смотра Плиев традиционно спросил: “Есть вопросы, жалобы, обращения?” Один молодой лейтенант набрался храбрости и спросил, когда будет почта из Союза, т.к. он волнуется по поводу больной матери и невесты. В ответ мы услышали продолжительную и гневную тираду о том, что некоторые “сукины сыны” вместо службы думают о юбках невест. Лишь в начале декабря 1962 года (т.е. через 3 месяца после нашего прибытия на остров) пришла первая почта из дома. Наши жены сообщали, что они уже знают о прибытии полка к месту назначения из передачи “Голоса Америки” на русском языке. “Голос” сообщил, что на Кубу прибыл советский истребительный авиационный полк под командованием Шибанова и комиссара Щербины.
Обстановка тем временем становилась все напряженнее. В полку были отработаны планы наземной обороны аэродрома. Дальние подступы к аэродрому должны были обеспечивать кубинцы, боевой дух которых был безусловно на высоте, чего нельзя сказать об их военной подготовке. Кубинские командиры считали ненужным рыть окопы и оборудовать в инженерном отношении позиции, заявляя, что когда янки нападут, то тогда и нужно будет готовить оборону. Непосредственную оборону аэродрома обеспечивал технический состав полка. Ответственными за наземную оборону были назначены инженеры эскадрилий.
Первая боевая тревога была объявлена вечером 22 октября. Нам сообщили, что американский флот движется к Кубе. Поступила команда готовить самолеты к боевому вылету. Подвесили топливные баки и по два блока НУРСов. В кромешной темноте летчики заняли свои места в кабинах. Со стороны Санта-Клары доносился колокольный набат. Было жутковато. Без слов стало ясно, что в любой момент может начаться война. Но растерянности не было. Все были серьезны и сосредоточены и ждали развития событий. Кто-то пытался шутить, но шутки не нашли отклика даже у записных острословов-механиков. Поздно вечером дали отбой.
Следующие дни были не менее тревожными. «Сверхсрочники», которые ранее под любым предлогом уклонялись от получения автоматов АК, ссылаясь на то, что у них уже есть личное оружие – пистолеты ПМ, потребовали заменить «макаровы» на «калашниковы». Периодически объявлялась боевая тревога. Несколько ночей мы спали на стоянках у самолетов с противогазами и личным оружием.
24 октября 19962 г. поступила команда рассредоточить полк. 1-я АЭ и управление полка оставалась в Санта-Кларе, 2-я АЭ передислоцировалась на аэродром Сан-Антонио под Гаваной, 3-я АЭ — на аэродром Камагуэй в восточной части острова. На каждом аэродроме на боевое дежурство днем выделялась пара МиГ-21, а ночью – один самолет с наиболее подготовленным экипажем.
К этому времени относится и эпизод встречи в воздухе МиГ-21 с американскими самолетами, широко описанный в литературе. Американские самолеты F-100, F-101, F-104 (принадлежащие как ВВС, так и ВМС США) безнаказанно вели разведку в воздушном пространстве Кубы. Это продолжалось до 24 октября, когда ЗУР был сбит американский разведчик над позициями наших оперативно-тактических ракет, что заставило американцев летать более осторожно.
Тем не менее, над аэродромом Сан-Антонио, на котором базировалась 2-я АЭ полка американцы продолжали, появляться каждый день с 10 до 11 часов утра. 4 ноября на этом аэродроме шли плановые полеты. Когда в воздухе находился м-р (ныне генерал-лейтенант авиации) Бобров Д.В. появилась пара F-101*, которые шли на небольшой высоте и малой скорости. Руководитель полетов п/п-к Перовский С.М. приказал м-ру Боброву атаковать американцев, но огня не открывать. Как только янки обнаружили позади себя МиГ-21, то мгновенно включением форсажа увеличили скорость и ушли в сторону моря. После этого случая американцы над этим аэродромом больше не летали.* это были F-104C “Starfighter” из 479 крыла ТАК ВВС США, так считает А.В. Котлобовский в книге “МИГ-21 в локальных конфликтах”, АрхивПресс, 1997 г., стр. 2, который практически дословно пересказывает другую книгу — “Истребители сотой серии”, стр. 34, — явно переводную публикацию без выходных данных кроме следующих слов “перевод и макет А.Фирсова; 1994 г.”
На следующий день кубинские товарищи рассказали о передаче американского радио, которое сообщило, что “над островом Куба самолеты ВВС США были атакованы воздушными пиратами без опознавательных знаков”. Заявление американского радио послужило причиной очередного аврала. Был получен приказ срочно нанести на наши МиГи кубинские опознавательные знаки (до этого мы летали вообще без ОЗ, “Голос” был прав в этом отношении). За одну ночь сине-бело-красные кубинские знаки были нанесены на все самолеты полка.
Боевая подготовка продолжалась. Летчики отрабатывали полеты на боевое применение и групповую слетанность. Были отработаны также планы боевого взаимодействия с кубинскими МиГ-15 и МиГ-19. К счастью, эти планы не пришлось реализовывать на практике.
Примерно в это же время проявился еще один массовый дефект матчасти. Под обжигающим тропическим солнцем начало терять прозрачность и трескаться остекления фонарей наших МиГов. Но, несмотря на все усилия и ухищрения технического персонала, процесс оказался необратимым. Поэтому мы получили из Союза новое остекление и заменили его на всех самолетах.
Сегодня, зная хронологию Карибского кризиса, можно с большой долей уверенности сказать, что главной задачей нашего ИАП с момента достижения им боеготовности (начало октября) было авиационное прикрытие районов развертывания ракетных комплексов, а также авиационная поддержка наземных войск в случае вторжения противника на остров. После вывода ракет с Кубы (декабрь 1962 г.), задача прикрытия ракет отпала, а угроза вторжения значительно понизилась, полк занялся обычной учебно-боевой подготовкой.
Поэтому с конца 1962 года основным занятием в первую очередь наземного персонала стало благоустройство стоянок, парков и лагеря: строились щитовые домики, доставленные из Советского Союза, дорожки посыпались гравием и т.д. Наша жизнь стала принимать более цивилизованный образ, улучшилось питание, регулярно стала приходить почта. Проводились экскурсии в город, организовывались поездки в магазины. Правда, там нам нечего было делать с нашими нищенскими деньгами, да и многие товары продавались по карточкам. Однажды мы посетили петушиные бои. А вообще-то нам больше запрещалось, чем разрешалось. Запрещались одиночные выходы из расположения, посещение ресторанов, баров и других заведений.
В начале 1963 года перед полком была поставлена новая задача — переучивать на МИГ-21 летный и технический состав ВВС Республики Куба. Центром переучивания летного и инженерно-технического состава была определена база Сан-Антонио де лос Баньос в пригороде Гаваны. Это был крупнейший аэродром острова, имевший 3 бетонных веерных ВПП длиной около 3 км, и развитую инфраструктуру.
Работы по переучиванию кубинцев на советскую авиатехнику налаживалась исподволь. Были составлены проекты программ по переучиванию, определены группы преподавателей, подготовлены учебные и наглядные пособия. Будущим преподавателям были определены индивидуальные задания по углубленному изучению самолета МиГ-21 Ф-13, двигателя Р-11Ф, их систем и оборудования.
После получения официального приказа о переучивании в феврале 1963 г. полеты проводились только для поддержания надлежащего уровня летного состава, а основные усилия были направлены на организацию и проведение переучивания кубинского персонала. Так превратились мы в преподавателей и инструкторов. По рекомендации нашего командования кубинские руководители подобрали в состав групп переучивания наиболее подготовленных летчиков и грамотных специалистов инженерно-авиационной службы (ИАС), в том числе уже прошедших обучение в СССР, Чехословакии, Китае.
Проведение занятий с инженерно-техническим составом было организовано на базе групп регламентных работ ТЭЧ полка, где были сконцентрированы наиболее подготовленные специалисты, имеющие большой опыт эксплуатации и ремонта техники и необходимую контрольно-измерительную аппаратуру.
ИАС кубинцев была организована аналогично службе нашего полка. Я возглавлял смешанную советско-кубинскую группу специалистов по радиотехническому оборудованию. К каждому советскому механику и технику были прикреплены кубинцы. Среди кубинцев были специалисты, уже обучавшиеся в странах “соц. лагеря”. Мой тогдашний коллега Эдуардо Мартинес прошел переподготовку в Чехословакии, а техник Химели учился в Советском Союзе и хорошо говорил по-русски. Эдуардо начал учить русский одновременно с нашим прибытием на Кубу и к началу переучивания мы объяснялись с ним без переводчика. При проведении теоретических занятий за каждой группой был закреплены переводчики, прибывшие из Союза. Однако на первом же занятии выяснилось, что переводчик, работавший с нашей группой, не знает авиационной и технической терминологии и его перевод был весьма не качественным. Выручили Мартинес и Химели. Я по-русски рассказывал им устройство техники, они уточняли нюансы или детали, все записывали, а затем пересказывали своим коллегам и подчиненным по-испански. Теоретические занятия закреплялись практической работой по обслуживанию техники, где главным принципом обучения стал армейский девиз “делай как я”. В конце каждого рабочего дня мы подводили итоги — анализировали работу наших и кубинских специалистов, разбирали наиболее типичные ошибки. Переучивание закончилось, как обычно, сдачей экзаменов и подписанием актов о готовности кубинских специалистов к самостоятельному обслуживанию самолетов МиГ-21Ф-13.
К началу лета 1963 года переучивание кубинцев было в целом завершено. Всего мы подготовили около 30 летчиков и весь инженерно-технический персонал. Переучивание прошло без летных происшествий или предпосылок к ним.
ФИДЕЛЬ
Наверное, нет смысла много говорить о том, что безусловным лидером революционной Кубы был Фидель Кастро. Его популярность была необыкновенной, доходившей до обожествления, а авторитет непререкаемым. Конечно, мы тоже прониклись глубоким уважением к кубинскому лидеру. Этому способствовало его доступность и простота обращения.
Кубинский лидер и его товарищи неоднократно бывали в расположении нашего полка, но впервые увидеть и самому услышать Фиделя Кастро мне довелось лишь 17 апреля 1963 года, когда отмечался день кубинских ВВС. На базу Сан-Антонио прибыли Фидель, министр обороны Рауль Кастро, командующий ВВС команданте Курбело и другие кубинские руководители. Сначала состоялся парад частей Революционных вооруженных сил Кубы. Затем был зачитан приказ о производстве в офицеры большой группы кубинцев. Знаки различия «лейтенант» вручали Фидель и Рауль.В этот момент я вытащил свой ФЭД и беспрепятственно начал снимать. Мне удалось подойти поближе к шеренге молодых кубинцев, которым Фидель вручал офицерские звезды. Когда наводил резкость объектива, я встретился с глазами Фиделя и был поражен остротой и глубиной взгляда его черных глаз, которые буквально пронзали насквозь. Было такое впечатление, что через меня прошел заряд электрического тока. После окончания церемонии один из наших солдат сказал своему кубинскому коллеге, что хочет сфотографироваться вместе с Фиделем. Кубинец подошел к Кастро, коротко поговорил с ним и, возвратившись, сказал: «Вася, бамос (пошли).» Этот снимок русского солдата Василия Братусева вместе с Фиделем есть в моем семейном альбоме.
Следующая встреча с Фиделем произошла совершенно неожиданно. В августе 1963 года однажды после работы мы с коллегами решили съездить искупаться в море. Приехали на пляж Варадеро, окунулись в теплую, как парное молоко, воду, лежим на песочке, разговариваем. Вдруг находившиеся рядом кубинцы вскочили и с криками «Фидель, Фидель!» побежали в сторону. Подошли и мы. Кубинский лидер только вышел из воды. Боец охраны бросил ему рубашку, которую он едва успел накинуть на плечи до того, как его обступила толпа. Кубинцы что-то спрашивали, Фидель отвечал. Рядом с ним стоял мужчина с малышом на руках. Малыш потянулся и потрогал Кастро за мокрую бороду, вызвав бурю восторга у окружавших людей. Фидель потрепал мальчонку и пошел к своему джипу. Я оглянулся, рядом стояла еще одна машина, трое или четверо автоматчиков внимательно смотрели по сторонам. Больше охраны не было.
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Наконец 10 августа 1963 года мы получили приказ сдать всю свою боевую технику и к 25 августа быть в готовности к убытию в Советский Союз.
20 августа состоялась торжественная церемония передачи нашей техники кубинским товарищам. На аэродром Сан-Антонио прибыл министр РВС Кубы Рауль Кастро. Самолеты, наземная техника были построены около командно-диспетчерского пункта. Были произнесены подобающие случаю речи. Командир полка п-к Шибанов вручил Раулю памятный подарок – макет МиГ-21Ф-13, сделанный полковыми умельцами. После этого состоялся смотр техники на земле и воздухе. После окончания церемонии кубинский персонал отбуксировал на стоянки теперь уже не наши, но все равно родные, МиГи.
14 сентября 1963 года после построения на аэродроме Сан-Антонио нас на автобусах доставили в порт Гаваны, где мы поднялись на борт сухогруза «Юрий Гагарин». В 19 часов судно взяло курс на восток. Возвращаться домой пришлось в трюмах. В каждом из четырех трюмов судна размещалось по 300 человек. На полу трюм были разложены лежаки, в центре стояло несколько «артельных» столов. Трюм №2 мы называли «офицерской кают-компанией», т.к. в нем размещались только офицеры, в трех других – солдаты. При подходе к Бискайскому заливу мы попали в полосу штормов и узнали, что такое сильная качка и морская болезнь.
После прибытия в порт Рига нас разместили в казармах местного гарнизона для прохождения карантина и получения документов, т.к. на Кубе мы не имели никаких документов. К сожалению, в Риге мне пришлось задержаться дольше моих коллег. Будучи и.о. начальника ТЭЧ я оформлял демобилизацию и отправку солдат. Только 3 октября 1963 года я смог вернуться в родную Кубинку.
За мужество и воинскую доблесть, проявленную при выполнении интернационального долга группа личного состава полка была награждена правительственными наградами: командир полка и начальник политотдела – орденом Ленина, ряд офицеров – другими орденами и медалями. Я был награжден кубинской медалью «Воин-интернационалист» I степени, а Указом Президиума Верховного Совета СССР от 28 декабря 1988 года — Грамотой и знаком «Воин-интернационалист СССР».
Михаил Дмитриевич Исаев
- amazonS3_cache: a:3:{s:45:»//aviacity.eto-ya.com/files/2014/01/isaev.jpg»;a:2:{s:2:»id»;i:2725;s:11:»source_type»;s:13:»media-library»;}s:46:»//aviacity.eto-ya.com/files/2014/01/isaev.jpg&»;a:1:{s:9:»timestamp»;i:1732244892;}s:43:»//cdn.eto-ya.com/aviacity/2014/01/isaev.jpg»;a:2:{s:2:»id»;i:2725;s:11:»source_type»;s:13:»media-library»;}}