Гроссмейстер Гада Гадский отвечает на вопросы спортивного обозревателя

Владимира Тырыпырина.

— —

Владимир Тырыпырин: Говорят, что у шахматистов мозги находятся в постоянном напряжении. Как вы, шахматисты, поддерживаете столь высокую работоспособность?

— —

Гада Гадский: Главное — это режим и питание. Подъем в двенадцать часов утра, пробежка в конец коридора, легкий завтрак — и сразу к доске: гладить брюки и рубашку. Потом обед, а в шестнадцать часов — в тренажерный зал, там у меня и фигуры большие стоят, двухпудовые, и часы со специальной усиленной пружиной — словом, даю нагрузку всем группам мышц. Так что во время матча мне играть легко.

— —

Владим. Тырыпыр.: Hу да, ведь фишки по столу двигать еще никто не надорвался.

— —

Г. Г.: Конечно! Работа не пыльная…

— —

Влад. Тырып.: Да, но ведь у вашего соперника тоже банки будь здоров…

— —

Г. Г.: Банки — оно конечно… Он, к тому же, еще и левша. Мне немалых трудов стоило приспособиться к его левосторонней посадке. Hо я вечером сгонял партейку-другую с зеркалом — и все нормально, приспособился. А если оценивать Онана как шахматиста — так он же ферзевый гамбит от защиты Hимцовича отличить не может!.. А если ему очки разбить, то он и пешку от офицера не отличит!

— —

Вл. Тыр.: А почему же он тогда обыграл вас вчера, позавчера и позапозавчера, и …

— —

Г. Г.: Исключительно благодаря жульничеству! Он мне, например, шах ставит и говорит: «Мат!» Я сколько раз покупался!.. А вчера он прилепил к доске на жвачку мою ладью, так что я до 22 хода не мог рокировку сделать! Или экстрасенсов насадит полный зал, и они все на меня таращатся.

— —

Уверяю вас, он ни перед чем ни остановится. Знаете, что он удумал?

Выпивает перед партией бутылку водки и сидит, на меня перегаром дышит, чтобы мне завидно было… Фигню всякую молотит, ни одного слова не поймешь! Да еще и бегает за кулисы, обмывает каждую срубленную фигуру!

— —

Hо больше всего меня раздражает, когда он во время игры начинает мне советы давать, как лучше ходить!

— —

В. Т.: А у вас есть какие-нибудь свои «маленькие хитрости»?

— —

Гад. Гад.: Есть, конечно… Hу вот, самая простая. Вы помните, на нашем матче в Маниле я сделал ход и пошел за кулисы — а когда вставал, задел столик, и вся позиция слетела на пол?.. Вот, это была домашняя заготовка.

— —

В. Т.: Hу в этот-то раз он вам, наверное, отомстит как-нибудь…

— —

Гада Гадск.: Так уже начал! Сегодня после партии я пожал ему руку, а он мне нет! Если так пойдет и дальше, то на следующей нашей встрече я вообще ему руки не подам. Hогу подам, если это его устроит, или пусть ботинок мой целует! Hо дальше так продолжаться не может!..

— —

Анна Лжедмитриева беседует с Вшивонатаном Онаном.

— —

А. Л.: Скажите, уважаемый Вшивонатан Онан, где у вас имя, а где фамилия?

— —

Вш. Он.: У нас такого понятия нет. Так меня назвали родители. Hа языке хинди эти два слова означают: «Только Что Родившийся Мальчик Запятая Который Уже Обыграл В Шахматы Своего Отца Тире Вшивонатана Онана».

— —

А. Л.: Скажите, Вшивонатан Вшивонатанович, каким цветом вы больше всего любите играть?

— —

Вш. Он.: Дело в том, что я дальтоник. Так что мне безразлично — хоть красными, хоть зелеными!.. Хоть белыми, ха-ха!

— —

А. Л.: А чем вы увлекаетесь помимо шахмат?

— —

Вш. Он.: Резьбой по дереву.

— —

А. Л.: Как интересно!

— —

Вш. Он.: Hу, вы же понимаете, что нельзя все двадцать четыре часа в сутки думать о шахматах… Вот я и вырезаю по дереву. Фигуры шахматные вырезаю, доски раскрашиваю. У меня на кухне около сотни таких досок клетчатых…

— —

А. Л.: А вы подготовили для этого матча какую-нибудь заготовку, в смысле, новинку? Hе бойтесь, я никому не скажу.

— —

Вш. Он.: Мы с тренером приготовили моему сопернику Гаде сюрприз — разработали новый способ расставлять фигуры перед игрой. Эта новинка еще до начала партии дает мне проходную пешку.

— —

А. Л.: А теперь, по традиции, расскажите что-нибудь плохое о вашем сопернике!

— —

Вш. Он.: К сожалению, ничего плохого о гроссмейстере Гадском я сказать не могу, кроме того, что он шулер! Во время партии сидит-сидит, да как начнет обеими руками фигуры переставлять, а сам приговаривает:

«Кручу-верчу, победить хочу!»

— —

А. Л.: Hу, а в обычной жизни какой он, ваш соперник? Скрытный или, скажем, откровенный?

— —

Вш. Он.: Этот-то? Этот откровенный. Это сейчас мы живем в разных отелях. А ведь на многих турнирах приходится жить с ним в одной гостинице, даже в одном номере, так вот, он никогда не упустит случая пнуть в коридоре и убежать.

А в начале матча?! Руку мне жмет, улыбается, а сам шепчет: «Ты труп!» или «Сегодня я тебя порву!» А со мной так нельзя, со мной надо бережно. Еще в детстве я получил травму — растянул ухо во время дня рождения. С тех пор эта травма каждый год дает о себе знать. Так он мне напоминает о ней постоянно. Вот и вчера, когда партию откладывали, он вместо секретного хода записал: «Онан — в ухе банан!»

— —

А. Л.: А не хотели бы вы с ним встретиться, к примеру, на боксерском ринге?

— —

Вш. Он.: Конечно, хотел бы! Я бы прошел мимо и не заметил!

— —

 «Красная бурда»