Как жили пассажиры сбитого Boeing-707 в Карелии

21 апреля 1978 года, фото из архива УФСБ по РК
40 лет назад СССР покинули пилоты сбитого над Карелией южнокорейского «Боинга». В своей новой книге карельский историк, журналист Юрий Шлейкин рассказывает о приключениях корейцев в Карелии в апреле 1978 года. «Газета.Ru» публикует отдельные воспоминания участников тех событий.
Командир Boeing-707 Ким Чанг Кью на допросе у следователя КГБ СССР. Апрель 1978 года:
— …В очередной раз бросив взгляд на приборы, я увидел вдруг на погодном радаре изображение острова, очертания которого не совпадали с рисунком на карте, лежащей передо мной.
На вопрос штурман отметил: это один из островов перед Аляской. Вскоре увидел побережье. Штурман доложил: перед нами Канада. Однако вновь увидел расхождение с картой. Я понял, что мы сбились с курса.
Вскоре мой помощник доложил: справа от нашего самолета — советский истребитель…
Я не заметил, давал ли какие сигналы наш неожиданный «сосед» справа. Попросил помощника радиста связаться с советским летчиком по радио на установленных для этого волнах.
Вскоре помощник доложил: «Советский летчик на сигналы на запрашиваемой частоте волн не отвечает». Я подал на землю сигнал о потере связи…
Из показаний аспиранта Парижского университета историка Антиопа Габриэля на допросе у следователя КГБ СССР:
— …Наступало обеденное время. Я выглянул в иллюминатор. Увидел снег, невысокие горы и совсем неожиданно для себя — военный самолет.
Он подлетел близко к нашему «Боингу» и покачивал крыльями. Затем исчез из поля моего зрения, улетев куда-то вниз. Через некоторое время я почувствовал толчок, весь наш самолет вздрогнул, раздался чей-то крик. В салоне появился дым. Все пассажиры оставались на своих местах. От удара я почувствовал боль в левой ноге. По радио в салоне объявили: «Всем находиться на своих местах. Самолет пошел на снижение, экипаж ищет место для вынужденной посадки».
Пассажиры, в том числе и я, пристегнулись ремнями, надели спасательные жилеты…
Из рассказа бывшего командира корпуса ПВО генерал-майора Владимира Царькова:
— Звонил маршал авиации Александр Иванович Колдунов, первый заместитель главнокомандующего войск ПВО: «Доложи, что происходит».
Я все рассказываю…
— Сколько километров он прошел? — не дослушав, перебивает Колдунов.
— Прошел 180 километров.
— По нашей территории?! Почему не сбили раньше?
Отвечаю, что использовать ЗРВ запретили, что надо было и опознать — чего же своих сбивать?
— Ты будешь снят с должности! — ответил маршал и повесил трубку.
…Бац, опять звонок из Москвы!
Колдунов:
— Так ты что, его сбил?
— Так точно! Я хотел вам доложить — вы трубку положили. Я командующему доложил.
— Ну и что?
Говорю:
— Азимут — такой-то, дальность такая-то…Производим воздушный поиск. Но, товарищ маршал, я получил спецдонесение. Перехватили сообщение «Ассошиэйтед пресс»… Пассажирский «Боинг», который должен был по северному маршруту уйти в Корею…»
— И вы, чего, сбили его?!
— А в чем дело-то? Не подчиняется и уходит… А флот проводит учения… Сбили!
— Ну вот, что, Царьков, тебя будет судить международный трибунал! — сказал маршал и повесил трубку.
Прапорщик радиотехнического батальона 18-го Краснознаменного полка Николай Карбан:
Командир батальона капитан В. Попов поставил задачу: формировать поисковые группы. Первую группу возглавил лейтенант П. Новак, вторую — я.
Со мной было 8 человек. Производя поиск на грузовой машине по трассе, мы ничего не обнаружили и убыли на прочесывание местности. Прошли два озера, вышли на озеро Корпиярви и на его левой стороне вдалеке я увидел сквозь туман светящийся шар. Это отсвечивала эмблема на хвосте самолета. При посадке «Боинг» оставил колею. Чем ближе мы приближались к самолету, тем отчетливее видели: лед начал трескаться, появились полыньи.
Я прибежал к самолету первым. Обежал его два раза, никого не обнаружил. По иллюминаторам определил, что в салоне горел тусклый свет, но только в одном месте. По прибытии солдат приказал окружить самолет на расстоянии 50 метров. У личного состава было штатное оружие.
Фюзеляж самолета продавил лед примерно метра на полтора, а нос самолета был на песчаной косе. Правое крыло повреждено, но это произошло уже при ударе о деревья. Из всех четырех аварийных люков свисали надувные рукава аварийного спуска. Левое крыло было поражено ракетой. Турбину на одном двигателе заклинило, в фюзеляже виднелись пробоины от осколков.
Я попытался дотянуться до люка, чтобы попасть в самолет. По резиновому желобу дотянулся до потайной ручки. Начал крутить ее, и после нескольких попыток люк открылся. Зацепившись за бортик, забрался в самолет.
Из салона на меня пошел человек с перевязанной головой, все лицо его было в крови.
Я его попытался остановить, но он энергично устремился к люку, который я оставил открытым. Он что-то выкрикивал и жестом показывал на крыло самолета, а также на заднюю часть салона. В салоне самолета стоял дым от сигарет, а также чувствовался запах спиртного.
Некоторые пассажиры ходили по салону, другие сидели с каким-то отрешенным видом, находились в шоке. Среди пассажиров был один человек, тяжело раненный в грудь. Осколок прошил его насквозь, помощь ему никто не оказывал.
Один человек на кресле в последнем ряду был убит осколком в висок. Справа и слева от него места были свободны. У одной женщины осколком была срезана пятка. Еще несколько человек были легко ранены, в том числе двое детей. Один из пассажиров, который сидел в конце салона, встал со своего места, когда мы с сержантом Коломийцем осматривали убитого, и подошел к нам. Я ему говорю: «Мы русские».
Он на ломаном русском языке сказал, что учился в Москве, и все время повторял: «Парис», «Парис».
Сотрудник особого отдела 265-го ИАП Игорь Лякин:
… Потом поступило «добро» на эвакуацию пассажиров. Многие женщины были в кимоно. Среди пассажиров были и дети. Все одеты явно не по сезону. Их солдаты перенесли в вертолеты на руках. Стали прибывать различные начальники, комиссии, каждый командует и дает указания. Неразбериха. А в самолете, судя по проспектам, множество соблазнов для любителей сувениров: бар с коньяком и винами, различные мелкие предметы.
При выгрузке вещей пропала видеокамера. Так и не нашли, словно в воду канула.
«Шпионского» оборудования на самолете обнаружено не было… Аварийная радиостанция оказалась подозрительно мощной. Ее забрали для исследования.
«Боинг» для нас тогда был неким чудом. Наши техники два дня ломали голову над тем, как с самолета сливается топливо. Чего только не перепробовали, а оказалось все довольно просто… В диковинку были и сотовые наполнитель крыла. Их даже топор не брал.

Из рассказа бывшей заведующей летно-технической столовой 66-го батальона обслуживания Дануты Горяной. (Аэродром Подужемье):
…То, что муж Александр поздно вечером 20 апреля по тревоге уехал на аэродром, было привычным делом. А вот мне утром 21 апреля поступила необычная команда от начальника батальона аэродромного обсуживания Владимира Демина. Надо было вылететь на вертолете на место посадки «Боинга» и накормить «московскую комиссию». Как выяснилось потом, в этой комиссии были не только генералы, но даже маршалы авиации.
Я решила не посылать подчиненных — официанток, а вылетела сама. Время было весеннее. Мне было чуть за тридцать, и я, конечно, постаралась выглядеть достойно: туфли на шпильках, короткая юбка…Вертолет сел на помост, сделанный на скорую руку из досок. Ходить по этому помосту в моих туфлях на шпильках было совершенно невозможно. К тому же дул сильный холодный ветер. Пришлось просить у кого-то солдатский бушлат.
Но накормила я солидное московское начальство от души. Они были очень довольны.
Благодарили и говорили, что даже в Москве их так не кормят…
У «Боинга» стояла охрана — солдаты с оружием, но меня подпустили. Подошла к самолету, потрогала его борт, увидела у одного из иллюминаторов следы от осколков ракеты…
Но на этом моя история с «Боингом» не закончилась. Когда вернулась в гарнизон, поступила новая команда — готовить еду для пассажиров самолета и отвозить ее в Кемь, в Дом офицеров, где их разместили. Стали думать: какие блюда готовить для иностранцев? Было ясно только, что какое-то блюдо должно быть из риса…
Что запомнилось, когда увидела пассажиров «Боинга»? Почти все — невысокие, худенькие. Мужчин было больше, чем женщин. Все были хорошо одеты, «с иголочки». Одеты по-летнему. И, конечно, было видно и чувствовалось, что они очень испуганы, напряжены.
Бывший первый секретарь Кемского райкома КПСС Михаил Галахов:
…Из большого зала Дома офицеров солдаты вынесли кресла и занесли сотню железных кроватей с панцирными сетками. Доставили и матрасы, одеяла, белье…
Здание было удобно еще и тем, что там имелось кафе. Ведь предстояло кормить сотню человек. Помню, что тогда не раз звучали вопросы: кто будет платить за питание, за транспорт и так далее? Что я мог сказать с ходу? Решим. И решили, конечно.
В Доме офицеров были медики. Спросили, кому нужна медицинская помощь. Молчание. Тогда С. Пасюкова повторила вопрос и сказала, что эта помощь — бесплатная. Гости сразу заговорили и подняли руки. Медики одних отправили в районную больницу, других — в железнодорожную.
Бытовых проблем хватало. Возникла и деликатная:
где взять туалетную бумагу? Ведь это был супер дефицит!
Подключили начальника отдела рабочего снабжения Кемской сплавной конторы Мартынова. Он достал эту дефицитную бумагу.
Бывшая заведующая кафе Дома офицеров Раиса Милова:
Нас сразу предупредили, чтобы мы никаких бесед с корейцами не вели, ничего у них не брали и ничего им не давали. Офицеры спецслужб в гражданской одежде также всегда были рядом.
Я подавала на стол обычную еду, какую мы ежедневно предлагали в этом кафе. Гости, среди которых были и два темнокожих пассажира, поначалу к еде не притрагивались, боялись, видимо, незнакомой пищи. Просили больше минеральной воды. Они долго привыкали к вилкам. Любимый рис им пришлось цеплять вилками, а не привычными палочками.
Освоив новый прибор, позже они в честь вилки одобрительно поднимали большой палец вверх.
Одеты пассажиры были как обычные туристы, по-спортивному. Они мало разговаривали. И за обед пытались заплатить своими деньгами. Некоторые курили прямо за столами, но пепел всегда стряхивали в пустые бутылки из-под «Боржоми». А не как наши мужчины — прямо на пол… Один из них спросил меня на плохом русском, что мы кушаем, если такие крупные, и почему у женщин такие большие груди. Я ответила, что мы едим много картошки, рыбы, грибы, ягод… А отчего некоторые части тела становятся большими? Это как русский знак качества.
Инструктор по кульмассовой работе Дома офицеров Вера Петрова:
Наши местные ребятишки все время на окнах висели: строчили по «шпионам» из деревянных автоматов, просили монетки и сувениры, просто наблюдали. Что поделаешь, такое воспитание. Тем не менее пассажиры воспринимали все с юмором.
Что вызвало их удивление, так это отсутствие ночной телевизионной программы.
Еще интересовались, почему в нашем кафе не продается спиртное… Спиртное, конечно, продавалось. Но по случаю их приезда убрали. Впрочем, для снятия стресса выпивку им предоставили.
Жили у нас более суток. Выходить на улицу им не разрешали. Военторг обеспечил трехразовым питанием, выдал каждому зубную пасту. Щетку, прочие мелочи. Их культуре надо отдать должное. Люди пережили такой стресс, попали неизвестно куда. Курили, переживали. Но ни одной бумажки, ни одного окурка на полу после себя не оставили.
Провожать «секретных» корейцев пришло полгорода: народу интересно. Все проходило спокойно, доброжелательно…
Бывший оперуполномоченный Кемского отделения КГБ Карельской АССР Владимир Рыкусов:
22 апреля было принято решение об отправке пассажиров самолетами Ту-134 в Мурманск. И тут возникла одна серьезная и деликатная проблема. Как известно, погибли двое иностранцев. Их тела были в морге. Предстояло найти два цинковых гроба. А где их взять?
После раздумий решили обратиться за помощью к железнодорожникам в локомотивное депо.
Нас выслушали, но особого энтузиазма мы не увидели. Да и понятно. Неожиданно посреди дня приходят люди и говорят: «Надо срочно сделать … цинковые гробы».
Но когда мой коллега проявил красноречие и к тому же дал понять, что работа не будет бесплатной, взаимопонимание было найдено, сложный вопрос был положительно решен..
Бывшая заведующая отдела пропаганды и агитации Кемского райкома КПСС Светлана Пасюкова:
В Кеми я прожила многие годы. А приехала туда в 1964 году , преподавала английский язык в Рабочеостровской школе. Хорошо помню тот ночной звонок 20 апреля 1978 года. Звонил Михаил Пасюков, первый секретарь райкома партии.
— Здравствуйте, Светлана Петровна!… Придется вам немного пообщаться с японцами и поработать переводчиком.
— Михаил Николаевич, я не знаю японского…
— Ничего, пообщаетесь с ними на английском.
Когда окончательно был решен вопрос об отправке пассажиров «Боинга, мне сказали: «Светлана, вы можете идти домой». Однако пассажиры воспротивились этому и сказали: «Мы хотим, чтобы Светлана была с нами до конца и проводила нас».
На вопрос: «Почему?» — они ответили: «Она принесла нам удачу».
Расставание на аэродроме в Подужемье было очень трогательным… Поднимаясь по трапу самолета, кто-то жал мне руку, кто-то обнимал. А стюардесса сделала мне подарок, о котором я никому не говорила многие годы. Это был флакончик духов «Шанель»…
Историк Юрий Шлейкин:
22 апреля пассажиры «Боинга» на автобусах были отправлены из Кеми в Подужемье, а оттуда двумя самолетами Ту-134 в Мурманск. Далее на «Боинге» Pan American — в Хельсинки. Командир «Боинга» и штурман находились на турбазе «Кемь» по 29 апреля, пока велось расследование инцидента. Затем и они покинули северный город.
Начальник отдела перелетов 5-й дивизии ПВО Евгений Грабовский:
На месте посадки долго работали представители разных ведомств. Помню, говорили, что «Боинг» перевозил несколько сот пар обуви на какую-то выставку в Южную Корею. Потом была информация, что самолет разобрали по частям и доставили в аэропорт Мячково в Подмосковье. Там с ним работали специалисты Министерства авиационной промышленности.
В конце лета, говорят, ни винтика не осталось от «Боинга» на берегу озера…

Отдел «Наука»
https://www.gazeta.ru/science/2018/04/30