Троекратное «Ура!», «Ура!», «Ура!». Пятница-раздатчица подходит к завершению! На моих «Командирских» — 17.25. Через пять минут подведение итогов у шефа – раздадут кому пышки, кому шишки, и персонал лазарета свободен, как вольный ветер!
Этого дня мы с друзьями ждали с нетерпением. Стояли прекрасные дни золотой северной осени – «Бабье лето». Приятно греет солнышко, небо без единого облачка. Паутинки, летая в воздухе, то и дело нежно прижимаются к лицу. Настроение, как и видимость на аэродроме — «миллион на миллион».
Закадычные друзья Палыч и Николаич уже ждут у белой «копейки», загружая припасы в багажник. Все мы из разных мест Союза.
Я из Киева, Палыч – из Барановичей в Белоруссии, а Николаич из Пушкино Ленинградской области. Вместе нас свела офицерская служба в авиации ПВО.
Колькино авто намотало не одну сотню тысяч километров, и куда бы мы не ехали, никогда нас не подводило. Вот и сегодня, впереди у нас 250 километров по вологодской трассе, на юг архангельской области и два выходных дня. Нас ждут знакомые Николаича, в маленькой деревушке на берегу Северной Двины.
Знакомые – это Дядьвась и его жена Марьванна. (Так в шутку мы звали между собой наших добрых и душевных северян).
Вначале жизненные дороги пересеклись у Николаича с Дядьвасем, а затем Николай познакомил нас. Было это так.
После окончания полётов, Николаич зашёл к жене на работу.
Она работает завхозом в гостинице аэропорта.
Народу в холле было не меряно. До следующего утра отбили вылет московского рейса и почти вся туристическая группа, возвращавшаяся в столицу, прибыла в гостиницу. Несколько десятков туристов разместили в свободных номерах. Других повезут в город. Вот путешественники и столпились в холле, ждут автобуса. Оживление невероятное. Москвичи – народ пёстрый и легкоузнаваемый.
И только один мужичок, скромно устроившись на чемоданчике, сидел задумчиво и тихо. Одет серенько, неброско. Явно к компании туристов отношения не имел. Ожидая жену, чтобы вместе идти домой, Николаич вышел из гостиницы. Стоял и курил у входа. Вышел и мужичок.
— Мил человек, а где ещё можно переночевать в аэропорту. Самолёт только завтрича, с рання полетит в Москву. Тут, вишь ты, мест не хватат, – стал объяснять ситуацию мужичок. — А мне и головушку приложить негде. Я из области.
— Не расстраивайся, батя, сейчас выйдет моя жена, что-нибудь придумаем, — успокоил мужичка Николай.
— Да какой я тебе батя? Кличь лучше дядь Вась, — поправил мужичок.
Из рассказа дяди Васи оказалось, что живёт он в деревне на юге области. Сейчас летит к дочке в Москву. В Архангельске родственников нет, как нет и мест в гостинице аэропорта. А в город ехать как-то страшновато. А вдруг и там также негостеприимно? Что тогда?
— Не расстраивайтесь, Дядьвась. Мы с женой и детьми живём в военном городке в десяти минутах хода. Квартира у нас трёхкомнатная.
Так что считайте, что вы уже устроены с ночлегом.
Возражений со стороны помора не последовало. Вышла Татьяна, жена Николаича. Познакомилась с дядей Васей. И вскоре Дядьвась и Колькино семейство ужинали и гоняли чаи в гостеприимной квартире военного городка. Так состоялось знакомство с Дядьвасем – Василием Николаевичем. Прощаясь утром, он оставил свой адрес и просил наведываться к нему в гости.
Усолка, так называется деревенька, куда мы держали путь, стоит в окружении шикарных грибных и ягодных лесов. А Дядьвась живёт в двухэтажном бревенчатом срубе, который был построен ещё его прадедом в 1881 году. Сто лет простоял и ещё столько же простоит.
А в реке ловится разнопородная, нет разномастная… Или разносортная? Короче – разнообразная, и это тоже будет правильно, рыба. Деревушка из 10-15 дворов расположена на высоком берегу реки. У хозяина, Дядьваси, своя лодка, на которой он неоднократно забрасывал наш десант на противоположный берег Северной Двины.
Рейды всегда были удачными и возвращались мы с хорошей добычей – грибами и рыбой. В районе Усолки, река
довольно широкая, около пятисот метров и с быстрым течением. Поэтому Василий Николаевич на лодку всегда устанавливал движок «Вихрь» Пока мы прочёсывали лес, кося грибы, белые, красные и коричневые, наш лодочник ловил рыбу на своих заветных местах. Поэтому каждый рейд давал двойной результат – рыбно-грибной. Ну а уж по возвращению, обязательная банька, уха, шаньги из русской печки и всяко разно.
Всяко разно – это настойка «клюковка», по приготовлению которой, Николаич — большой мастак. Он готовит её из технического спирта, настаивая на клюкве и каких-то разных травах.
В этот раз целью нашей поездки являлись ягоды. Вернее не все ягоды, а только одного сорта. Красивая и полезная, но невероятно кислая клюква. Никому из нас собирать её ещё не приходилось. Поморы собирают её в большие короба, которые носят за плечами, что солдаты вещмешки. Делают их самостоятельно из фанеры или плетут из лыка. Лыковый короб называются пестерь. А в последние годы в магазинах появились алюминиевые конструкции, на четыре ведра. И в каждой семье, живущей в деревне, такие короба так же обязательны, как и сруб бани.
Наградил каждого из нас таким коробом и дядя Вася. У него они были сделаны из фанеры – лёгкие и объёмные, на три ведра. После коробов, хозяин «постоялого двора», так в шутку между собой мы называли Василия Николаевича, вернулся в сарай и вынес оттуда вёсла.
— Пойдём на вёслах, — сказал он, увидев наши удивлённые физиономии. — По клюкву вы не ходили. Клюква ягода болотна и требует большой осторожности. Итить будем на мои места. Лодка останется на берегу. Инструкцию дам в лодке.
В целом, Дядьвась, как и все поморы был человеком немногословным. Именно эта черта никак не вязалась с образом человека-инструктора. Как это будет происходить, думал каждый из нас. Об этом можно было понять по скрываемым от «инструктора» лёгким улыбкам на наших лицах.
Как только разместились в лодке, Дядьвась сел на вёсла.
— Кто из вас ходил на вёслах? – задал вопрос лодочник. Видимо инструктаж уже начался.
— Я! – гордо и по-армейски отозвался Палыч. – На озере катал свою девушку.
— А я рыбачил с дедовой лодки на прудах, — вставил я.
— А ты Николаич? – поинтересовался Дядьвась у Николая.
— До армии занимался байдарочным спортом, — скромно признался о своём таланте Колька, чем невероятно удивил нас с Палычем.
Столько вместе, а никогда не слышали о скрытых возможностях друга. Мы знали друг о друге всё. Так, во внеслужебное время, Палыч – заядлый авиамоделист. В школе для детей ведёт занятия в авиамодельном кружке. Я – доморощенный художник и стихоплёт. Не Лермонтов, не Пушкин, а простой поэт Пеструшкин. Колька – отменный пекарь по выпечке домашнего хлеба и специалист по приготовлению «клюковки». Об этом мы знали. Но то, что он гребец?.. Хотя у кого ещё могут быть такие богатырские плечи и руки-кувалды? — Да у кого угодно, — мысленно оправдывал я себя, — хоть даже у кузнеца или у мясника на рынке. Хотя я точно знал, что Николаич не был до военного училища ни тем, ни другим.
— Ну, лады, соколики. Справлюсь сам. Если понадобится помощь — кликну, Колька меня подменит – подвёл итог вопросу Дядьвась.
По своему возрасту, он был лет на 20 старше нас. Ему было за пятьдесят. Но слажен он был по северному — крепко. Как говорят в народе «Не ладно скроен, да крепко сшит!»
В этом мы могли убедиться ещё в первый наш приезд. Пока мы дрыхли, он рано утром вынес из сарая движок и установил его на лодку. Металлическая лодка стояла на берегу, а двигатель нужно было нести с косогора вниз по деревянной лестнице. Сбита она была из досок, поперёк которых крепились бруски. И длиной эта конструкция была не менее пятидесяти метров. Да и двигатель, хоть он «Вихрь», сам по себе к лодке не летел.
Вес у него уж больно великоват – не менее 40 килограмм. Это так навскидку, на глаз. А глаз – это не аптекарские весы. Он может и недоглядеть килограмм пять-семь.
А ведь Дядьвась почти каждый день ходил по реке с мотором. Вот такой он наш хозяин постоялого двора, помор Дядьвась.
Мы втихомолку гордились им! Все последующие приезды вынос, установка, закрутка, открутка и заноска «Вихря» ложилась, нет, не ложилась, а бралась, выносилась, устанавливалась, закручивалась, откручивалась и заносилась руками и мощностью человеческих сил Палыча и Николая. А как иначе? Они оба люди инженерно-технического профиля (Палыч закончил авиационное инженерное училище, а Николаич – авиатехническое).
У меня же отродясь таланта к технике выявлено не было.
Ещё в школе учителя твердили: «Ты будешь художником или поэтом!»
А я мысленно добавлял: «С малярною кистью или же с лорнетом!» Именно поэтому из меня вырос, как писала «Литературная газета», нет не обо мне, а о каком-то литературном критике — людовед.
Нет, нет! Прочитайте ещё раз внимательно. Видите, это сложное слово, состоящее из корней «люд» и «вед». Но никак не «люд» и «ед». Судьба уготовила мне другой жизненный путь — лечить человеческие души, стать инженером человеческих душ. Именно поэтому все карты, то бишь, моторы — в руки Палычу и Николаичу. Ну, и на мне, лежала высокая ответственность — командовать. Ведь в армии нельзя без командира. Вот я и взял на себя эту высокую морально-нравственную ответственность.
— Внимание! Провожу инструктаж. Палыч, ты бери слева, а ты, Николаич – справа. Да не меня, а двигатель берите. Меня будете брать после бани, когда опробуем по пару кружечек Колькиной «клюковки». На «делай раз» – поднимаете и несёте двигатель. Идёте в ногу под мой счёт: раз, два, раз, два. Палыч по воде заносит, а Николаич аккуратненько, не спеша, перемещаясь по лодке. Двигатель, чтобы вы знали, устанавливают на корме. Поэтому надо сразу отличить нос от кормы. Если вы не знаете, слушайте мои команды и всё будет окей! Заносите двигатель на корму. На «делай два» — крепите «Вихрь». Палыч поддерживает в воде, а Колька крутит крепёж, стоя в лодке. На «делай три»…
К этому времени терпение моих друзей прекращалось, они медленно опускали двигатель на землю, брали меня под белы рученьки и за кривы ноженьки и волокли к воде. Как я понимаю, замыслы у них были коварные, а никак не миролюбивые. Посему, я как мог, отбивался от них, и, вырвавшись, скрывался в близлежащих кустах. Они же под моим зорким присмотром из кустов, умело завершали установку двигателя. Чтобы они делали без меня – ума не приложу. Наверное, ходили бы на вёслах.
Но я немного отвлёкся. Итак, как только разместились в лодке, Дядьвась сел на вёсла.
— Слушай инструкций, — по-военному начал он. – По приходу на правый берег, каждый ламат себе шест не меньше двух метров. Выбирать из сухостоя, легче будет.
С ним будете ходить по болоту. Клюква растёт на кочках. Не ступать к ней, пока не проверишь кочку, чтобы не проваливалась. Далеко друг от друга не ходить. Быть рядом друг с дружкой, в пределах пяти-семи метров. Ягоды в этих местах много. За два часа наберём. Нужна помощь – кликайте. Да и сами постоянно поглядывайте на других. Вопросы есть? – завершив инструкцию, спросил Дядьвась.
У матросов не было к капитану корабля вопросов. Удивило только одно, как это за два часа набрать ягодой двухведёрные короба. Это же не яблоки в саду собирать, и не свёклу в огороде. Но мы промолчали. Поморы языком зря не треплют. А помором наш капитан-лодочник был в четвёртом поколении.
Причалив к берегу, мы вышли на едва приметную лесную тропку, и сразу же попали в густой лес. Кроны деревьев смыкались над головами так, что неба не было видно. В лесу стояла удивительная тишина. Даже пения птиц мы не могли услышать, как ни прислушивались.
— Всем пять минут на поиск шестов, — дал команду Дядьвась.
Пять минут было даже много. Уже через три минуты все мы стояли на тропинке вооружённые шестами.
Двинулись дальше. Впереди шёл Василий Николаевич, затем Палыч, следом я. Замыкал наш отряд Николаич. Минут пять шли молча, пока тишину леса не потревожил загадочный ухающий звук: «У-у», «У-у».
— Что это? — спросил я.
— Всё нормально. Это филин, — ответил Дядьвась и ускорил шаг.
— Дядьвась, а медведи здесь есть? – поинтересовался Палыч.
— Медведёв хватат, — ответил помор, повернулся, глядя на нас, и улыбнулся. – Что, страшновато?
— Ну не так, чтобы очень, но встречаться с ними не хочется, — признался Палыч, и этим выразил наше полное согласие с ним. – Видеть медведя, как-то не приходилось, а вот слышать – «посчастливилось», ну как вас, почти рядом.
И Палыч рассказал историю.
Было это в прошлом году, во время учений. Стояла поздняя осень. Запасным аэродромом был Обозерск, недалеко от Мирного. Меня с командой обеспечения бросили туда для обслуживания наших самолётов. И вот на третий день, учения успешно закончены. Наши МиГи ушли на свой аэродром. За нами должен был прилететь транспортный борт завтра утром. А у меня в Обозерске, инженером эскадрильи служит однокашник по училищу, Сенька Малов. Как прицепился: «Чё тебе здесь сидеть в высотном домике? Твои офицеры не дети – назначь старшего, и айда ко мне домой в городок. Сколько лет не виделись. Чё, не о чем покрякать?».
Честно говоря, мне и самому не хотелось сидеть на аэродроме всю ночь. Всё, что нужно к погрузке мы подготовили. Так, что делать, практически, было нечего. И я согласился.
Пока Сенька меня уламывал, местные офицеры на транспорте уехали в городок. Осталась только дежурная машина. Но она поедет за ужином для дежурного звена только через три часа. За это время, мы уже хорошо покрякаем, накрякаемся, многое обсудим и вспомним! Так что, долго не раздумывая, пошли пешком.
Смеркалось. Небо затянуло тучами. Листва с деревьев уже опала и лес стоял голый и сумрачный. Первый морозец прихватил почву и лежал на землё лёгким инеем. Шли по бетонной дороге. От инея она превратилась в каток. Требовалось мастерство, чтобы устоять на ногах, а не то, чтобы идти.
Скрашивая долгий путь, а это ни много, ни мало восемь километров, мы с Сенькой вспоминали курсантские годы. Часто ржали, когда на память приходили юморные ситуации, в которых приходилось оказываться. Так незаметно для себя, мы подошли к отрезку дороги, где она спускалась в глубокую балку. Стал накрапывать мелкий дождик. От него полотно дороги превратилось в каток. Не долго думая, мы с Семёном приземляемся на пятые точки, и с визгом и весельем, скатываемся вниз. Хорошо, что одеты были уже в зимнее техническое обмундирование. Встать на ноги после быстрого спуска было делом не простым. Пока мы возились, отрывая свои телеса от бетонки, рядом с дорогой раздался хруст веток.
— Что это может быть? – оборачиваясь на хруст, спросил меня Сенька.
— Это может быть хозяин тайги, Михаил Потапыч, — как бы, пошутил я. Хотя у самого по телу пробежали мурашки.
В ответ на моё предположение, из темноты, в глубине балки, донёсся новый треск веток, но уже с леденящим душу звериным рыком. Это явно был голос хозяина тайги.
Эх, ребята, что тут началось! Откуда только появилась сноровка, удаль и скоростные данные в наших вялых мышцах. За считанные секунды мы не только стояли на ногах, но и выскочили из балки, и мчались быстрее паровоза, который прогудел где-то сбоку. Наверное, даже Борзов, не бегал с такой скоростью. Что, гололёд? Какой гололёд, когда сам Потапыч, возможно очень голодный, наступает на пятки! Минут пять, пока были силы, мы мчались, не замечая скользкой дороги. Сцепление с бетонкой было отличное, как будто, нас с Семёном обули в зимнюю резину. Темп сбавили только у железнодорожного переезда и то, наверное, потому, что проходил товарный состав. Это с ним мы и соревновались. К счастью, нас никто не преследовал. Просто Потапычу не понравился шум, который мы производили, визжа и смеясь. Он решил восстановить порядок и показать, кто в лесу хозяин.
— А что, мишу так и не видел? – спросил Дядьвась.
— Видел, в зоопарке и в кино, – съязвил Палыч.
— А я вот часто вижу. Они на этом берегу, на отмелях рыбкой балуют. А первая моя встреча с медведём сталася в 1945 году. — Начал свой рассказ Василий Николаевич.
— Мне тоды было десять годков. Время голодно, послевоенно. Выручали тайга да река. Грибы, ягоды, рыба. Той год в лесу много малины было. От нашей Усолки в трёх километрах большой малинник был. Вот мы, знать, с друганом моим Стёпкой и пошли туды. Кузова взяли и вперёд. Пока шли, я пару разов в кусты садился. Небось, чтой-то порчено съел. Ну, добрались до малинника. Ягоды – не меряно. А кому за ней ходить-то. В деревне одни бабки. Им не до малины. Жёнки все с утра до темноты в колхозе. А детворы-то у нас откеда наберётся? Я, Стёпка, хромоногий Ванька, да ещё мелочь всяка. Кузова наполнили быстро и айда в деревню. Тут, меня снова в кусты потянуло. Сказав Стёпке, чтобы шёл, мол догоню, сам присел у самого кустарника малины. Кузов рядом поставил, чуть позаду. Коли стал искать лопух, чтобы аккуратно всё, чую сопенье сзаду. Мать чесна! Медведь малину мою чавкает. Подтянув портки, чухнул так, что ветер свистел в ухах.
— И как же, без лопуха? — спросил Николаич.
— Он без надобности. Пока бёг, всё чё можно, ветром просушило, — улыбаясь, закончил свой рассказ Дядьвась.
Пока слушали истории двух рассказчиков, углубились в лес километра на полтора-два. Минут через пять наш проводник свернул с тропинки направо и метров через пятьдесят мы вышли на старую дорогу. По ней возили валенный лес. Дорога была необычной.
По крайней мере, для нас. На земле параллельно друг другу, на ширине колёс, лежали скреплённые скобами, почти полностью сгнившие брёвна. Раньше это была колея для машин-тягачей. По ней ещё лет десять назад вывозили пиленый лес к берегу Северной Двины. Там брёвна скрепляли в плоты, и буксиры тянули их в Новодвинск и Архангельск на переработку.
За эти годы трасса сгнила и превратилась в труху. Только лишь в некоторых местах можно было, опираясь на шесты, использовать её, как кладку для передвижения. По этой трассе мы прошли ещё минут десять, пока перед нами не открылась широкая просека, освещённая солнцем. Сразу за ней начиналось болото, которое и было целью нашего похода.
Когда мы проходили по старой трассе, вокруг были рассыпаны гроздья клюквы. Нас троих одолевало неутолимое желание начать сбор. Но все наши поползновения в сторону от трассы, на корню пресекал Василий Николаевич, мол, не время ещё.
— Вот мы и пришли. Здеся будем собирать ягоду, — определил место проводник. – Собирать по краю болота, в серёдку не лезть.
Взглянув по сторонам, мы пришли в восторг. Повсюду болото было усеяно клюквой размером с крупные ягоды винограда. Клюква была красивой и манящей. Ягоды потянуты нежной дымчатой синевой, которая пропадала, как только ягоду брали в руки. Не удержавшись, выбрал самую крупную – и в рот. Мамочка родная, что там лимон! Он по сравнению с северной королевой – мёд. Ну, не совсем мёд, конечно. Такой клюквы мы ещё не видели и не смаковали.
Помня инструкции и прощупывая каждую кочку и даже ровную поверхность – приступили к сбору даров болотных. Средством ускорения сбора являлись небольшие совочки в виде ковша экскаватора, закрывающиеся крышкой спереди. Крышечка открывалась только внутрь, поэтому ягода не высыпалась. Сделав совочком три-четыре захвата, отправляли урожай в короб за плечами.
Кочки с ягодой была одна краше другой. Особенно манили те, что располагались ближе к центру болота. Короба наполнялись, как по волшебству.
«Такими темпами можно справиться и за час», — подумал я, глядя на очередную кочку усыпанную крупнейшими ягодами. На кочке оставался лишь небольшой пятачок, куда можно было стать ногами, не притоптав клюкву. Без промедления я решил шагнуть на кочку, направив на неё шест. И в эту секунду, какая-то неведомая сила резко бросила меня вправо, на близлежащую проплешину, где ягоды не было. Возможно, короб под весом ягоды утянул меня в сторону. Произошло это так молниеносно, что мысли и размышления были уже после того, как я, отпрянув вправо, едва удержался на ногах. –
«Давно уже надо было поправить короб», — размышлял над случившимся я, поправляя лямки на натёртых плечах. Приняв устойчивое положение, я взглянул на своих товарищей. Николай и Палыч в позе прачек гребли ковшами дармовые дары природы. Дядьвась, опираясь двумя руками на шест, смотрел на меня, спрашивая взглядом: «Всё нормально?»
Я кивнул головой, мол, всё в пределах инструкции. Затем, подвигав затекшими плечами, направил шест на манящую кочку.
Двумя руками, что есть сил, нажал на кочку и … едва не потянулся за ней, медленно уплывающей от меня по воде! Резко отпрянув назад, я выровнялся…
Только сейчас я понял, что вот уже вторично, меня уберегает неведомая сила! Дыхание перехватило…
Я думал о том, что было бы, стань я на эту манящую кочку.
Не знаю, сколько я простоял в прострации. Очнулся от того, что за локоть меня держал Василий Николаевич, а рядом стояли Палыч и Колька.
— Что, чуть не повстречался с Кикиморой болотной? – оттягивая меня от воды, спросил Дядьвась.
— Какой Кикиморой? — всё ещё не мог придти в себя я.
— А ты, чё, разве не знашь, что дары леса охранят Леший, а болота стережёт Кикимора?
И получатся, что мы у неё в гостях. Видать, не желат боле отдавать нам ягоду. Ладныть, с нас и сего вдосталь, – рассуждал наш проводник. – Так что, ребяты, айда домой! Чё не добрали — доберём по дороге назад.
С невероятной осторожностью мы двинулись назад в сторону просеки.
После того случая, клюкву мы собирали только на твёрдой почве, где можно обходиться и без шестов. И пусть ягода была не столь красивой и крупной, но безопасность – превыше всего!
Вернувшись в город, я ещё долго думал над мучавшим меня вопросом:
«Что в тот миг уберегло меня дважды от болотной трясины?»
Сейчас, я твёрдо уверен, что это была интуиция, мгновенно сработавшая в столь опасный для жизни миг.
А в вашей жизни были случаи, когда вам помогала интуиция?
Ильич
Рассказ из книги «Рецепты здоровья или жизнь без лекарств»
Желаете ознакомиться с оригинальной книгой?
Читайте о её содержании на странице «Досуг» и заказывайте прямо сейчас!
