Конкурс АТАК
В 1997 г. правительство Турции приняло решение о необходимости оснащения национальной армейской авиации ударными вертолетами нового поколения. С учетом модной в то время тенденции в конце того же года Анкара объявила соответствующий международный конкурс. В соответствии с программой АТАК до 2010 г. предполагалось закупить 145 современных винтокрылых летательных аппаратов, большую часть из которых должна была собрать национальная авиапромышленность. В качестве промышленной базы для развития вертолетостроения турецкое правительство выбрало мощности фирмы TAI (Turkish Aerospace Industries). А вот головным подрядчиком должна была стать одна из американских или европейских компаний.
Естественно, что на инициативу Анкары охотно откликнулись всевозможные западные претенденты. Корпорация Boeing, к тому времени поглотившая McDonnell, предложила «Апач» AH-64D с надвтулочной РЛС Longbow. Bell Textron обещал начать производство тогда еще бумажной, но самой «свежей» модификации «Кобры» – AH-1Z «King Cobra», когда же консорциум из французской Aerospatiale и германской МВВ выставил никак не запускающийся в серию «Тигр» (Eurocopter НСР «Tiger»). Итальянская Agusta попыталась, наконец, продать хоть кому-то свою «Мангусту» А-129 и, наконец, южноафриканская компания Denel предложила свой «Rooivalk». Вот почему впоследствии этот тендер некоторые стали называть
«чемпионатом мира по боевым вертолетам».
Казалось, ничего нового на этом тендере не будет. Анкара поторгуется с Вашингтоном или Парижем и выберет что-нибудь «родное», НАТОвское. Но у Генерального конструктора ка-мовской фирмы на этот счет были свои предположения. Еще в начале 1997 г. в составе делегации РСК «МиГ», которая на тот момент управляла государственным контрольным пакетом акций ОАО «Камов», С. В. Михеев посетил Анкару. Представители Посольства, Торгпредства и ГК «Росвооружение» организовали ряд встреч с высокопоставленными офицерами турецкой армии и топ-менеджментом тамошнего ВПК. Сергей Викторович, зная, что в составе местной полиции имеются российские вертолеты Ми-17, пытался прозондировать возможную реакцию на предложение поставить туркам Ка-52.
По воспоминаниям Генерального, в одной из бесед представитель турецкой армии разоткровенничался. С. В. Михеев услышал следующие слова:
«Зачем нам русский вертолет? Наши дети учатся в Америке и Европе. Нам выгодней заказать машины там, а потом летать туда в командировки за государственный счет».
Высказывание предельно ясное: в Турции нас никто не ждал. Это означало, что надо было искать не только доводы в пользу российской машины, но и «технологии» их внедрения. Наше предложение должно было быть нестандартным — такой вывод сделал Сергей Викторович после командировки.
Но заказ на 145 вертолетов был бы действительно спасением для камовской программы развития ударных вертолетов, которую блокировали некоторые российские генералы, что тоже не было секретом для потенциальных покупателей. Да и фирму «Камов» выигрыш в тендере сильно поддержал бы материально, что в той ситуации продолжающегося тотального разрушения промышленности (и особенно оборонной) в России послужило бы еще одним серьезным фактором сохранения конструкторского и производственного потенциала. При этом Генеральный полностью разделял китайскую мудрость, высказанную как-то Ден Сяо-пином – «не важно какого цвета кошка, лишь бы она ловила мышей». Так у него родилась мысль использовать в качестве «кошки» Израиль, у которого тогда были крайне дружественные отношения с Турцией.
Предложение Михеева
В июне 1997 г. С. В. Михеев, находясь во Франции на авиасалоне в Ле Бурже, зашел в павильон компании IAI. Израильтяне давно знали создателя «Черной Акулы». Только что неудачей закончилась эпопея с попыткой Тель-Авива поучаствовать в маркетинге гражданской версии Ка-60 с франко-германо-британским двигателем. Тогда представители IAI с жаром взялись за продвижение этого проекта на мировой рынок, даже распечатали красочные проспекты с изображением «израильско-российского вертолета Ка-64», взлетающего с нефтяной платформы. Но, убедившись в жесткой позиции Вашингтона, ясно обозначившего невозможность сертификации потенциального конкурента продукции «Сикорского», евреи откровенно потеряли интерес к идее. Но с Сергеем Викторовичем продолжали общаться так, будто ничего не случилось.
Генеральный, сидя за столом с главой IAI М. Керетом, неожиданно для израильтянина спросил:
«Как Вы смотрите на то, чтобы поучаствовать в турецком тендере на 145 вертолетов? С нашей двухместной машиной Ка-52».
Керет явно не был готов к такой постановке вопроса. Но по глазам собеседника Михеев понял, что «зацепил» того своей идеей. Керет, выигрывая время для обдумывания, вызвал своего заместителя Авадия Харари, озвучил ему русское предложение и сказал:
«Займись вопросом».
С. В. Михееву предстояло еще убедить родное государство, что игра стоит свеч. После тщательного обсуждения официальная Москва дала, таки, «зеленый свет» программе. Официально российскую сторону представлял, естественно, государственный посредник – ГК «Росвооружение». Непосредственную работу по оформлению заявки возглавил заместитель Генерального директора А. В. Аксенов.
Так началась беспрецедентная эпопея с совместным российско-израиль-ским участием в турецком конкурсе. Надо сказать, что выбор партнера был не случаен. В составе IAI было отделение «Лахав Дивижн» (Lahav Division), которое было известно в России, кроме всего прочего, доработкой летательных аппаратов зарубежного производства, за которое бралось, не обращая внимание на авторские права и незаконное изменение конструкции. В частности, именно LAHAV модернизировал МиГ-21 и Су-25 из состава ВВС Румынии и Грузии. В тот период еврейские специалисты активно изучали конструкцию Ми-25 из состава ВВС Индии, выиграв конкурс на его доработку, несмотря на отсутствие каких-либо разрешений от МВЗ имени Миля.
В Москве согласились с идеей С. В. Михеева – уж если специалисты IAI без официальных документов смогли сделать конкурентоспособный продукт, то уж в партнерстве с головным разработчиком могут решить самую сложную задачу. Кроме того, именно LAHAV занималось совершенствованием истребителей F-4E и F-5A/B ВВС Турции, что предполагало хорошие связи с военной верхушкой Анкары. Кроме того, израильтяне заявили о готовности нести часть расходов по реализации проекта.
Споры о разделении обязанностей были весьма и весьма продолжительными. Евреи упорно ратовали за то, чтобы им поручили кроме прочего логистику и послепродажное обслуживание, Сергей Викторович сейчас вспоминает, что в тот момент до конца не осознавал причину столь упорного желания партнеров потянуть на себя этот «кусок одеяла», но нутром чувствовал, что тут что-то не так, и отстоял свою позицию. В результате стороны пришли к выводу – на конкурс будут подавать документы израильтяне, летательный аппарат со штатной пушкой 2А42 поставляет фирма «Камов», бортовой комплекс авионики разрабатывает LAHAV, которая и интегрирует свое изделие в русский вертолет.
По началу ожидания обоих партнеров вполне оправдывались. Специалисты IAI с жаром взялись за дело. Их задача состояла, кроме прочего, в создании конфигурации демонстрационного образца Ка-52 со «стеклянной кабиной». К определению облика машины израильтяне широко привлекали собственных летчиков, имевших значительный опыт боевого применения в горно-пустынной местности, в том числе, ночью.
И вот тут на сцене появился Арон Френкель, без которого в конце 1990-х гг. уже нельзя было представить постсоветское авиастроение. На вопрос: «откуда взялся Френкель?», Сергей Викторович с улыбкой отвечает: «От сырости», намекая на то, что в те годы русские считали себя на мировом рынке полными профанами, не способными достичь успеха без посредников.
Аарон Френкель
Коли в российской истории авиации личность Аарона Френкеля обрастает легендами, стоит пару слов сказать об этой явно нетривиальной фигуре. Гражданин Израиля прибыл в СССР в конце 1980-х гг, в эпоху, когда перестройка еще не перешла в стадию перестрелки. Выходец из семьи священнослужителей, Аарон не пошел по стопам отца и брата, а занялся более эффективным с точки зрения экономики делом — торговлей. В нашей стране он планировал организовать бизнес на поставках товаров народного потребления, которых на тот момент явно не хватало.
Но столкнувшись с растущей конкуренцией, Френкель был вынужден оглянуться по сторонам и найти в России не занятую никем нишу. И она нашлась – посредничество в сфере продвижения нашей авиатехники за рубеж. Тогда ряд российских руководителей искренне полагал, что зарубежные профессиональные «советчики» будут «решать вопросы» также, как многие проблемы «решались» в Отечестве. Вот таким лицом мог бы стать Аарон Френкель.
О первых шагах его на данном поприще мало достоверных данных. Среди посвященных циркулируют сведения, что именно Френкель стал посредником при подписании контракта ia использование вертолетов армейской авиации РФ в интересах ООН. Говорят, что именно с его «легкой руки» часть торжковских Ми-26 и Ми-8 получила белую окраску и отправилась в различные регионы мира, где стреляли и взрывались мины.
Френкель принял участие во многих проектах, как реализованных, так и оставшихся пустым звуком. Наиболее масштабной стала сделка с Индией по поставке самолетов ДРЛО А-501 с израильским локатором на борту. К концу 1990-х гг. Френкель был вхож практически во все кабинеты нашего авиапрома. Кое-что хорошее он, надо признать, сделал. Например, узнав о том, что владелец канадской авиакомпании VIH Кэн Нори хочет купить Ка-32, но боится, Аарон удачно выступил в роли своего рода «гаранта» честности и искренности сторон. Так он, собственно, и познакомился с Сергеем Викторовичем Михеевым.
Вообще, у Френкеля имелся поразительный нюх на различного рода «гешефты». Не являясь официальным представителем ни израильских, ни западных компаний, он и его фирма «Ллойд инвестмент» мгновенно возникала «ниоткуда». Так и в этот раз. Не успел Михеев достичь соглашения с Керетом, как выяснилось, что интересы IAI будет почему-то представлять кроме официальных лиц еще и Аарон Френкель.
Наши в Израиле
Трудные переговоры длились несколько месяцев. Израильтяне азартно «тянули одеяло на себя». В результате поиска компромисса решили, что вертолет по программе АТАК будет создаваться все же фирмой «Камов», главным субподрядчиком которой станет IAI в лице своей дочерней фирмы «Татат Divison Electronics Group». При этом летательный аппарат, включая несущую систему, двигатели, пушечная установка и пусковые установки для ракет, будет поставляться Россией, а вся авионика – Израилем. При этом израильские партнеры настаивали, что установка и интеграция БРЭО в вертолет будет осуществляться в Израиле. Там же предполагалось проводить испытания, включая применение ракет и артиллерии.
Когда основные споры стихли, до января 1998 г. оставался всего месяц. Учитывая дефицит времени, было решено направить делегацию в Израиль. В состав группы вошли, естественно, представители ГК «Росвооружение». Старшим был назначен главный конструктор Е. В. Сударев. С ним в Тель-Авив вылетел заместитель генерального директора по экономике А. Н. Аносов, которому предстояло вынести десятки раундов «боев» с израильскими финансистами, отчаянно старавшимися большую часть рисков переложить на Москву. К руководителям примкнул молодой тогда В. Ю. Субботин, специалист в области авионики, которому предстояло позднее стать главным конструктором фирмы «Камов» по БРЭО и одним из главных творцов Ка-52.
Делегацию разместили в гостинице, недалеко от здания концерна IAI, располагавшегося на территории аэропорта Бен-Гурион. Для работы выделили две комнаты с 4 компьютерами прямо на первом этаже в сердце израильского авиастроения. Правда, перемещение наших сотрудников было не просто ограничено, а строго регламентировано: офис, туалет, столовая, проходная. Общение с местными разработчиками также было минимизировано.
Задача группы сводилась к подготовке технического предложения на английском языке по принятым на Западе стандартам, о которых в России, похоже, не подозревали. Основная нагрузка легла на камовских переводчиц В. А. Попову и Л. С. Шибанову, надо сказать, блестяще справившихся с делом. Подготовкой электронной версии занимался «главный по компьютерам» на фирме – В. Ю. Карфидов.
Работа в крайне напряженном ритме продолжалась почти месяц. Основная часть делегации вылетела домой только 30 декабря. Стоит упомянуть о том, что в последний день за компьютерами сидели до 5 часов утра. Но успели. Были подготовлены положенные 9 томов документации в 4 экземплярах и их электронные копии. Материалы передавались в тендерный комитет израильтянами 3 января уже следующего года.
Израильтяне в России
В рамках рассмотрения заявки турецкие летчики должны были опробовать «Аллигатор», «вживую». Да и Израиль настаивал на том, чтобы машину оценили испытатели IAI. После многочисленных согласований было решено провести демонстрационный показ Ка-52 на подмосковной авиабазе Кубинка.
22 апреля в аэропорт «Шереметьевой» приземлился рейс ТК-1413, на борту которого находились 6 представителей Минобороны Турции и 9 членов делегации IAI. Среди прибывших израильтян, кроме «менеджеров», типа Баруха Рабина и Арона Френкеля, были настоящие спецы, в частности, шеф-пилот IAI Лиор Параг и испытатель Эйял Яфее. По крайней мере, эти фамилии были указаны в документах летчиков IAI. Звали ли их так по-настоящему, или в силу соображений безопасности, это были псевдонимы – неведомо.
Вывоз турок и израильтян на Ка-52 поручили человеку, который знал «Аллигатор», пожалуй, лучше всех. Александр Константинович Смирнов, первый поднявший в воздух «восемьсот шестую», должен был показать ее потенциальным заказчикам. Первым добились права знакомиться с машиной в воздухе турецкие испытатели, в том числе майор Бирол Зенгин, первые лейтенанты Г. Кормазтюрк, С. Октай, Р. Бюрче. Из израильтян в полет рвался сам Лиор Параг.
Показ, надо сказать сразу, вполне удался. На Ка-52 успел слетать и Параг, а вот Яффе просто не хватило времени. Представители Анкары убедились в превосходных летно-технических характеристиках «Аллигатора». А израильтянин задумчиво сказал российским партнерам:
«Не стоит встречаться с этим вертолетом в бою».
Лиор Параг, являясь шеф-пилотом IAI, пользовался авторитетом не только в фирме, но и ВВС Армии обороны Израиля. Да и у наших специалистов он вызывал уважение. Как-никак, его личный налет ночью в очках ночного видения превышал 2000 ч. Ведь и сейчас, 15 лет спустя, в российских ВВС вряд ли найдется пилот с таким специфическим опытом. А тогда российские пилотажные ОНВ только что были разработаны и в войска пока не попали.
Полетами в Кубинке дело не ограничилось. IAI заявили, что для разработки комплекса авионики, летчики фирмы должны полностью уяснить пилотажные возможности Ка-52. И это требование было принято с пониманием. Для израильтян была разработана специальная летная программа. 14 сентября 1998 г. Ка-52 вторично продемонстрировали будущим коллегам, в том числе Э. Яффе, испытателю, имевшему опыт участия в войнах. Яффе после полета уважительно поднял большой палец.
В октябре того же года в Луховицах, на ЛИКе «РСК МиГ» камовцы начали подготовку Парага к самостоятельному полету. Израильтянин летал охотно, порой существенно отклоняясь от задания, видимо, «щупая» предельные возможности машины. Это не могло не вызвать негативной реакции у Генерального, который опасался возможных инцидентов из-за недисциплинированности испытателя. Михеев твердо заявил:
«Если подобное повторится, то Параг будет отстранен от полетов».
А в ноябре фирма «Камов» начала работы по адаптации кабины Ка-52 под применение очков ночного видения. Непосвященным это кажется тривиальной задачей. Однако на практике требуется решить целый комплекс проблем. Дело в том, что излучение приборов внутри кабины в диапазоне чувствительности электронно-оптических преобразователей (ЭОП) ведет к существенному снижению эффективности очков ночного видения (ОНВ). Достаточно сказать, что в неадаптированной кабине пилот видит наземные ориентиры на дистанции, в два-три раза короче, чем в адаптированной. А теоретических исследований по данному вопросу тогда не было. К слову, первый капитальный труд по проблеме адаптации летательных аппаратов под ОНВ будет подготовлен генеральным директором ОАО «Геофизика-НВ» В.А. Солдатенковым уже позже. А первый отечественный прибор измерения внутрикабинной освещенности будет изготовлен после окончания 1-го этапа тендера АТАК.
Естественно, что за редким исключением наши летчики в тот момент про ОНВ и особенности полета в них имели только теоретические понятия. А ведь круглосуточность боевого применения была одним из важных требований конкурса АТАК. Предстояло не только интегрировать незнакомую технику, но и разработать методику обучения летного состава.
Для получения необходимого опыта в Израиль в мае 1999 г. были командированы летчики-испытатели КБ Камова А. К. Смирнов и О. Р. Кривошеин. Израильтяне, конечно, не представили для целей обучения ни «Апач», ни «Блэк Хок». Полеты выполнялись на легком Bell 206. Инструктором чаще всего был лично Параг. Так или иначе, но наши испытатели получили поистине бесценный опыт, который позднее пригодился при решении задачи придания круглосуточности «Аллигатору» в варианте для ВВС России.
Источник: под редакцией Михаила Лисова «История «Черной акулы» глазами создателей» «Авиация и космонавтика»
