AVIACITY

Для всех, кто любит авиацию, открыт в любое время запасной аэродром!

Из рассказов авиатехника Васильича

— А вы это, давайте, располагайтесь в грузовом.

— Ты смеешься? Где? Он завален весь под потолок.

— Ну, где-нибудь с краю, там вон сиденья даже виднеются.

— Да мы задохнемся там и замерзнем. Не, не. Даже не так будет. Мы сначала замерзнем, а потом задохнемся.

— Да ни хрена с вами не будет, мы низко полетим.

 

Лететь надо было на Ан-12, впрочем, как обычно. Но в гермоотсеке нам в этот раз места не хватило. Туда сразу, как огурцы, набились какие-то попутные отцы-командиры. А мы готовились пару часов «наслаждаться» гулом двигателей, низкой температурой и отсутствием кислорода в грузовом отсеке. Но нам было обещано, что кислорода хватит, так как «мы низко полетим» с приоткрытой рампой …

Кряхтеть мы перестали, как только узнали, что сразу после взлета нам будут предложены элитные напитки нового урожая. Урожай на этот раз собрали с правого борта высотного истребителя-перехватчика …

Взлетели. Минут через двадцать пол в самолете стал горизонтальным, и мы развинтили канистру.

«Не напиваться», — предупредил старший. Хлопнули по стакану и закусили яблоками. Канистру убрали от греха, люди разбрелись по салону, а я полез в хвост, пописить в щель грузового люка. Щель оказалась ничего себе так.

Пописил, уронил туда яблоко, и стал разглядывать внизу кораблики (над морем летели). Вдруг подумал, что створки люка открываются вниз, и сразу перестал на них подпрыгивать. Пошел обратно к людям.

В салоне тем временем уже возникли клубы по интересам. В одном углу бились в карты, в другом в шеш-беш, остальные как будто спали. И только Сашка никак не мог найти себе компанию, переползая от одних к другим, через кучу наваленного как попало, но хорошо привязанного оборудования.

Нехотя разбавленный спирт, уже вовсю плескался в его молодой голове, и никак не давал покоя.

Я нашел себе укромное место, сел, поднял воротник, закрыл глаза и притих. Не спалось, на душе было тревожно. Летать я вроде никогда не боялся, но на днях у нас тут случилось. Взлетая, упал в море Ил-76 с десантниками, все погибли, поговаривали, что из-за некачественного топлива. А мы как раз и летели на этот аэродром. «А потом еще обратно надо», — думал я.

Вдруг я очнулся от какой-то возни. Открыл глаза, вижу мимо меня в хвост пробирается Сашка. Наступает мне на ногу, шевелит губами, поддатое лицо извиняется и даже пытается стать виноватым. Спрашивать куда пошел, бесполезно, гул не перекричать. Поэтому, просто отмахиваюсь от него рукой. Наверное, тоже писить захотел.

Проходит еще немного времени. И в самолете начинается апокалипсис.

Внезапно настежь распахивается дверь в гермоотсек, из нее с перекошенным лицом вываливается борттехник, спотыкается, падает с размаху на гору оборудования и быстро ползет по ней. Кричит по дороге что-то, его никто не слышит, но жутко становится всем. Замираем в своем непонимании и наблюдаем. Когда он преодолевает половину кучи, в дверях появляются еще и летчики.

«Оба, твою мать», — быстро считаю в уме я. Что это? Блин. А эти куда?

Нехорошие предчувствия превращают весь ливер в животе в холодец. Лица у летчиков такие, что никаких сомнений по поводу ситуации вообще не остается. Волосы у меня встают дыбом, когда и они бросаются вслед за б/техником.

«Кто первый доползет, того и парашюты» — пронзает меня догадка. На дрожащих ногах приподнимаюсь, и вижу, как уже добравшийся борттехник вытаскивает нашего Сашку из хвостовой кабины стрелка.

«А все-таки он сумел состряпать виноватое лицо», — думаю я немного погодя, когда на него орут и трясут уже все трое.

Потом «потрясенного» Сашку летчики сдают на поруки старшему, орут уже на него, и уходя обратно, хлопают дверью. Обалдевший народ потихоньку начинает подтягиваться в кучу, узнать, что случилось. Для борьбы с навалившимся стрессом опять появляется канистра.

Перекрикивая шум, выясняем. А случилось вот что. Сашка от скуки забрался в хвостовую гермокабину стрелка. Посидел там, потом стал нажимать всякие кнопочки, щелкать тумблерами, давить на гашетку. Летчики сразу поняли, в хвосте самозванец. Выкурить его оттуда был послан борттехник.

И все бы ничего, но в это время Ан-12 нагнал наш истребительный полк Миг-29. 

Командир полка с ведомым снизились, покачали нам крыльями, и по радио напомнили, что техническому обеспечению перелета полка надо бы поторапливаться.

Вот. Но борттехник был еще в пути, а Сашка в кресле стрелка уже разошелся не на шутку. Он нашел там забытый кем-то шлемофон, надел его, и как раз сейчас расправлялся с американскими асами в голубом небе Вьетнама. Ну, и в разгаре боя, незаметно для себя щелкнул нужным тумблером, и вышел в эфир.

Наш комполка, летя на «мигаре», наверное, сильно удивился, когда вместо привычного ответа:

«Есть, выполняю», вдруг услышал крик: «А-а-а, суки, окружаете. Ну, ничего, сейчас я вам покажу, как Родину любить. Тра-та-та-та-та».

Ну, тут уж подорвались все.

В общем, не скучали в полете. А на аэродроме том, нас почти никто и не встречал. Кроме командира полка. Он один стоял у трапа. Мрачнее тучи.

«Ну, давай Саня, иди уже», — и старший первым подтолкнул на трап нашего «стрелка-радиста».

 

Airman

Я летел из Лос-Анджелеса в Сан-Франциско…

 Из-за плохой погоды самолет сел в Сакраменто и стюардесса предложила пассажирам выйти из самолета, т.к задержка ожидалась не менее часа. Все вышли из самолета за исключением пожилого господина, который был слеп — я заметил это при посадке, так как с ним была собака-поводырь. И очевидно это был не первый его полет, так как пес спокойно лежал все время под соседним сиденьем. Очевидно, это был и не первый его полет этим рейсом, потому что пилот подошел к господину и обратился к нему по имени:

 

— «Кейт, мы будем сидеть в Сакраменто не менее часа, не хотите ли вы размять ноги?», — на что тот ответил:

 

— «Нет, но, наверное мой пес не откажется размяться.»

 

Представьте себе картинку — народ на регистрации остолбенел, когда они увидели пилота, выходящего из самолета с собакой-поводырем…

 

На пилоте были солнечные очки…

 

Люди начали разбегаться… Они не только пытались сменить самолет, но и авиакомпанию тоже….

 

 *****

 

Как-то во Флориде учились летать будущие пилоты турецких ВВС. У одного из них в полете заглох двигатель и он трагическим голосом сообщил об этом на базу. Ответ был немедленным: «Турецкий студент, катапультируйтесь!». КАЖДЫЙ турецкий пилот, кто услышал это, катапультировался! 

В этот день США потеряли шесть A-4 Skyhawk. Один с заглохшим двигателем и пять абсолютно исправных…

 

Котофей

Срочно освобождайте полосу!

    Лётчик перегонял на какой-то аэродром Су-26. Для справки: в отличие от своих более известных могучих военных «родственников» – штурмовика Су-25 и истребителя Су-27, Су-26 – это маленький винтомоторный спортивный самолётик.

     И вот подлетает лётчик на этом самолётике к аэродрому запрашивает посадку. Ему говорят:

      — Посадку разрешаю, только поскорее!

      Ну, он сел, катит по полосе. А ему:

      — Быстрее, быстрее освобождайте полосу!

      Лётчик подкатывает на приличной скорости к рулёжке, сворачивает с полосы, докладывает и интересуется:

      — Освободил! А в чём дело? Что за спешка-то?

      — Да тут сейчас Су-26 садиться будет!

 

<<♦><♦><♦>>

 

         На аэродроме тяжёлый день, полосы не справляются с нагрузкой, на подходе ожидают разрешения на посадку бортов десять, в эфире мат, типа: «вас здесь не стояло», «мне быстрее надо».

       Вдруг в эфир врывается голос:

       — Я – борт 42078. Лечу на одном моторе! Шасси не убираются! Топлива осталось 50 литров! Срочно дайте полосу!

       Дали полосу вне очереди! Из облаков вываливается и садится на полосу 42078 на самолёте… Ан-2!!

       В эфир летит несдержанный мат диспетчеров подхода и посадки!..

       Справка (для молодых читателей, которые впервые слышат об этом самолёте): би-план Ан-2, одномоторный, с неубирающимися шасси. А на 50 л бензина Ан-2 может летать ещё с целый час!

 

Как посадить самолет в случае смерти пилотов

  Наша статья о том, как посадить самолет, если все пилоты вдруг умерли, вызвала, как сказали бы в советские времена, широкий читательский резонанс. Парадокс, но западный интернет полон подобных инструкций, размещенных на сайтах туристической тематики. Мимо некоторых мы просто не можем пройти. Поэтому мы продолжаем серию статей для будущих летчиков. И сегодня мы вам расскажем, как посадить «Боинг-747». 

Как обычно, главное — взять себя в руки и не паниковать. Стоит проверить, что с пилотами — может, они просто отошли попить кофе со стюардессами. Если нет, тогда приготовьтесь спасать не только свою шкуру, но и жизни сотни человек, которые в этот момент начинают на вас молиться. Итак, утерев с лица пот и справившись с нервами, приступаем к посадке «Боинга-747».

 

Главный контрольный список:

 

1. Возьмите радиостанцию и подайте сигнал бедствия. Если вас кто-то услышал, скажите, что вы пытаетесь посадить 747-й (дайте им время скрыться с вашего пути).

 2. Включите автопилот, если он не был до этого включен (если горит зеленый огонек с надписью CMD, значит, все хорошо).

 3. Найдите контрольный список, который находится в кармане спинки сидения пилота. Если самолет, который вы пытаетесь посадить, «Боинг 747-400», активируйте систему автоматической посадки самолета (ILS). Если самолет не 747-400, переходите к пункту «Посадка без системы ILS» данного руководства.

Если вы не можете найти контрольный список, можете воспользоваться нашим:

 

1. До посадки:

 

1.1 Все электросистемы самолета должны быть включены.

1.2 Обязательно выключить систему кондиционирования.

1.3 Выполнить проверку герметичности салона.

1.4 Включить систему автоторможения.

 

2. Заход на посадку:

 

2.1 Сообщить по громкой связи о готовящейся посадке.

2.2 Включить посадочные табло (не курить и пристегнуть ремни).

2.3 Перевести двигатели в режим посадки.

2.4 Переключить топливную систему в режим посадки.

 

3. Посадка:

 

3.1 Установить закрылки на 25 градусов.

3.2 Проверить, что на щитке приборов горят кнопки системы управления полетом LNAV и VNAV.

 3.3 На блоке контроля высоты, находящемся между пилотами, выверните ручку до положения «100 футов».

3.4 Направьте самолет ближе к земле: нажмите кнопки LOC и G/S на щитке приборов. Система сама отрегулирует правильное положение.

3.5 Когда самолет начнет приземление, включите автоторможение.

 

Посадка без системы ILS (автоматической посадки самолета):

 

1. Потяните дроссели: четыре рычага для четырех двигателей

 2. Удерживайте нос чуть вверх и снизьтесь до 20000 футов. На 20000 футов верните дроссели в их прежнее положение.

 3. Снизьте скорость до 250 узлов, когда вы достигнете 9000 футов. Удерживайте нос чуть вверх и потяните дроссели.

 4. Как только достигнете высоты в 5000 футов, вам надо открыть закрылки, чтобы снизить скорость

 5. Сбросьте скорость, установив закрылки сначала в положение «5», затем в положение «15», достигнув высоты в 4000 футов.

 6. Приблизившись к взлетно-посадочной полосе, выставьте закрылки в положение «20», затем в положение «30».

 7. Когда вы достигнете высоты в 50 футов, не пугайтесь, с вами заговорит «радарный высотомер».

 8. Когда он произнесет «30» — верните дроссели в исходное положение.

 9. На 10 футах задерите нос (не свой, самолета).

 10. Теперь опустите нос, полностью опустите дроссели и нажмите тормоза.

 Если вы слышите аплодисменты, перемежающиеся матюками, значит, все получилось правильно. Вы приземлились. Теперь можно задрать свой собственный нос и потихоньку просыпаться. Посадку «Боинга-747» в стиле «Крепкого орешка» Брюса Уиллиса можно произвести только во сне.

 

P.S. Не следует воспринимать серъезно. Это всего лишь авиационная байка

Когда это было?

В эпоху до распространения радиосвязи летчики общались в воздухе исключительно жестами, благо кабины в те годы были открытыми. Впрочем, команды иногда понимались не совсем однозначно…

Пара истребителей И-16 вылетает на отработку воздушного боя. Пилоты после взлета убирают шасси, для чего приходится делать несколько десятков оборотов специального штурвальчика. У ведомого при этом правая нога шасси убирается не полностью. Hичего страшного в этом нет. Hогу можно «дожать». Ведущий, желая помочь товарищу, высунув правую руку из кабины делает ею загребающий жест к груди. Ведомый же воспринимает это как приказ сплотить строй и подходит ближе. Ведущий повторяет сигнал — ведомый с опаской подходит вплотную и заводит свое крыло в пространство между крылом и стабилизатором самолета командира.

Отчаявшись, ведущий вертится в крайне тесной кабине, извлекает свою правую ногу и выставляет ее в воздушный поток. Ведомый отходит на безопасное расстояние, сам ужом выкручивается в кабине и показывает командиру свою левую ногу. Тому ничего не остается как плюнуть, развернуться и идти на аэродром базирования.

После посадки командир устраивает ведомому разнос: — Hу, ладно, когда я рукой махал, ты это как команду «подойти» воспринял. Hо когда я тебе ногу показал, тут-то ты что подумал? — Как что? — возмущенно отвечает ведомый — Я думал, вы меня сапогом обозвали…

 

Осень начала 80-ых, о. Цейлон

   Остров Цейлон у нас в России известен прежде всего чаем, некоторые из школьного курса географии и картинки на том же цейлонском чае представляют, что о. Цейлон расположен где-то в Индийском океане, где всегда тепло и солнце… Еще более продвинутые сограждане знают, что о. Цейлон и о. Шри-Ланка одно и то же… И уж совсем немногие помнят, что там творилось во второй половине XX века, и почему СССР усиленно помогал этой маленькой гордой индийской стране…

 

  Итак, поздняя осень начала 80-ых, о. Цейлон (оно же Шри-Ланка, далее по русской привычке именуется Цейлоном), жара дикая, аэродром в славном городе Коломбо плавится под солнечными лучами, экипаж АН-12 советских ВТА благополучно выполнил боевое задание по перевозке некой военной техники братскому цейлонскому народу для войны с самими собой. Благо из-за войны свободных гостиниц на побережье достаточно – летчиков разместили в приокеанском бунгало со всеми удобствами, на руках вместо опостылевших чеков настоящие американские доллары, предусмотрительно выданные в поездку. Хозяин гостиницы то ли американец, то ли австралиец, очень благодушно относился ко всем пожеланиям экипажа и снабжал всем, что запрашивали у него через переводчика. С этими целями, за незнанием колорита наши летуны закупились чаем на добрые лет пятьдесят вперед, а также фруктами и прочими экзотическими редкостями. Под присмотром всего экипажа техники летной группы распихали сию контрабанду по всему самолету, АН-12 — самолет не маленький и потайных мест у него поболее, чем в ином Боинге, где успешно помещается среднестатистический американский «крепкий орешек-2». Но дело даже не в этом… дело в попугаях…

 

  Военный переводчик, приданный для усиления экипажа английским языком, был парень тертый и искушенный заграницей, поэтому чаи и фрукты не возбуждали его предпринимательский ум. Объектом коммерции он избрал двух взрослых ожереловых попугаев (зеленые такие здоровые зверюги с красной грудкой, с вредным нравом и противным громким голосом). Потратив на их покупку весь валютный запас, переводчик холил и лелеял свои будущие барыши. Он уговорил командира корабля все-таки взять птичек на борт, с условием, что оные не будут мешать полету.

Собственно вот тут и начинается сама история. АН-12, как известно, самолет далеко не герметичный, а на высоте, как тоже помнится из физики да и практики полетов, довольно-таки прохладно. Если не сказать больше — в самолете тупо стоит дикий морозняк. Единственное теплое место – это кабина, где своим дыханием и прочим выхлопом экипаж греется от взлета и до посадки. Поэтому, во избежание гибели животных, птицы были размещены в кабине и для тишины накрыты покрывалом (кто не знает, когда вокруг попугая светло — у него день, когда вокруг попугая темно — у попугая ночь, в принципе логичное умозаключение)…

Полет Коломбо-Бомбей-Ташкент прошел без эксцессов и неприятностей, а вот в Ташкенте началось, собственно, веселье, погранцы и так никогда не осматривали военных летчиков, а тут и вовсе забили на досмотр. А вот таможенники оказались тут как тут. Даже в советское время эти товарищи знали, где можно что-то найти. Обнюхав самолет и визуально не обнаружив нарушений, старший таможенной группы попросил открыть «Вон тот лючок»… и еще «вон тот»… Из недр АН-12 стали появляться горы мороженных фруктов всех модификаций. В СССР официально поздняя осень, а тут фрукты.

 

Самолет потрошили полдня, совали командиру корабля бумажку, что мол фрукты перевозились незаконно и будут уничтожены. Командир вяло отмахивался и ссылался на чудаков-индийцев, которые в аэропорту перепутали самолеты и погрузили под обшивку АН-12 капиталистических фруктов на хорошую сумму.

Самолет таки улетел по графику в Чкаловский, что в Московской области, потому как вмешалось непосредственное руководство летчиков-залетчиков, ибо допуск по перевозке некоего военного оборудования из СССР на Цейлон был далеко не у многих экипажей, кстати, часть фруктов в самолете так и не нашли, как не нашли попугаев, они так и сидели в клетке, стоящей в кабине самолета, накрытые чехлом. Так попугаи полетели в Московскую область, где ударили уже первые морозы.

И вот только самолет касается шасси взлетно-посадочной полосы, как приходит приказ — заправляться, проверяться и марш-марш обратно на Цейлон для эвакуации базирующейся там летной группы.

Экипаж устало матерится, проходит все процедуры, самолет уже подозрительно воняет мороженно-размороженными и малость подгнившими экзотическими фруктами…

  В Чкаловском дубак под -15… Приходится греться спиртом и лететь обратно по маршруту Чкаловский-Ташкент-Бомбей-Коломбо…

В Ташкенте в отличии от Москвы тепло, не говоря о Бомбее и Коломбо, где откровенно жарко. Самолет ВТА СССР модели АН-12, приземлившийся в Коломбо по запаху напоминал компостную кучу. Экзотические запахи перебивал запах гнили, дурманом бивший в нос даже цейлонским привычным аборигенам, а фигли, может это у русских ноу-хау какое военное… За ночь техники под шумок почистили самолет, но вонь отбить было невозможно. Переводчик стонет — при обратном перелете, очевидно не выдержав температурных перепадов, перепадов давления и выхлопа экипажа, попугайская валютная скотина валялась в клетке кверху лапами и не подавала признаков жизни, пришлось и их втихомолку отправить за борт самолета на край аэродрома, вытряхнув из клетки уже переставшее быть ценным содержимое, дабы хотя бы загнать оную клетку…

 

 Пока самолет разгружали-грузили, проверяли, никто не обращал внимания на трупы геройских цейлонских попугаев, валяющихся на бренной родной земле, где они уже, казалось, обрели вечное пристанище… И тут у одного задергалась лапа, он повернул голову, внимательно посмотрел глазом-бусинкой на суетящихся людей, поднялся на лапы и пешком направился в ближайшие заросли. Такие же действия произвел и второй его собрат по несчастью… Заметили их только тогда, когда они, очевидно оклемавшись окончательно, взлетели и вдвоем уселись на крыле самолета и довольные, разомлев под цейлонским солнышком, начали кричать своим противным, издевательским криком… А снизу стоял переводчик и усталый экипаж… переводчик плакал, экипаж матерился, и мат еще долго поднимался над девственными пляжами и тропическими рощами замечательного острова Цейлона… говорят, именно с тех пор там можно встретить попугаев, прекрасно знающих русское нелитературное наречие…

Airman

«Ванья! Я ушель!»

 В 1986 году я учился на вечернем и работал в Академии Гражданской авиации электриком. На всяких хозяйственных должностях там работали отставные вояки, кто из «стратегов» (стратегическая авиация), кто из «маленьких» (истребители).

Народ заслуженый, с летной работы списаный, но куда-нибудь пристроиться надо, вот и энергетиками да начальниками

разного уровня трудились. А в нашей каптерке собирались в обед в домино «козла» забить, байки потравить. 

Вот одна из таких баек от первого лица.

Дядька с кулаком в размер маленького арбуза. Добродушный такой, с ним никогда никто не спорил:

«Во Вьетнаме мы официально не воевали. Военспецами и инструкторами были.

Найти нормального вьетнама — проблема. Они маленькие, дохлые, перегрузку не держат. Наши парни до 10g держали нормально, а эти на пяти уже сознание теряли. Их кормили насильно, под трибунал отдавали, если кто-то мяса положенную пайку не съест, на тренажерах их крутили — все без толку. Теряют сознание и все тут. На несколько секунд, но этого хватает.

 Американские летчики быстро поняли, что вся вьетнамская авиация делится на русских летчиков и вьетнамов. Сбить вьетнама — дело почетное, прибыльное (деньги платили хорошие), а главное — безопасное. С русскими дела обстояли гораздо хуже. На них вываливаешь вроде неожиданно с солнечной стороны, из облака, вроде бьешь наверняка, а он сделает противоракетный маневр, крутанет фигуру с перегрузкой офигенной, и уже у тебя на хвосте. Хрен с ними с деньгами и со славой, так ведь и собьет же еще тебя! Правда тех, кто катапультировался — не добивали. И на том спасибо русским парням. 

Америкосы быстро смекнули, как отличить русского от вьетнама. Идет бой, как правило очень скоротечно, F-15 на хвосте у МиГа. МиГ делает маневр, перегрузка растет, пять, шесть — хоп!… крылышки задрожали, на  несколько секунд, едва заметно — все понятно, вьетнам. Можно не бояться.

А вот если на перегрузе 8g МиГ также уверенно выполняет маневр, то там точно не вьетнам, а русский, и хрен его знает, чем все закончится … 

Поэтому америкосы открыто выходили в эфир с фразой «Ванья! Я ушель!» и выходили из боя. 

И правильно. Береженого бог бережет»

 

Airman

Ты мою лунку занял!

Служил у нас в полку один летчик, знаменит был тем, что садился на вынужденную на реактивном самолете с заглохшим двигателем раза четыре. 

Четвертый раз был самый веселый, а дело было так. Аэродром находился на реке Лена. Взлетел нормально, но на высоте 600 метров движок заглох. Надо сказать, что реактивные самолеты без тяги движка летают как кирпич, выброшенный из окна. Так что делать? Под ним город, а впереди прямо по курсу — Лена, прямая как стрела, лед толстый, зима на дворе, переводит он самолет в пикирование и прет на реку. Надо добавить, что летел он на полигон, под крыльями бомбы, ракеты навешены, в общем, вид зашибись.

Короче, садится на брюхо и скользит по льду, хорошо скользит — скорость-то ого-го. Проскользил километра два, остановился, открывает фонарь кабины и видит, что буквально в метрах пяти от него мужик рыбу ловит, закутался с головой в тулуп и, естественно, ничего не слышит. Тогда наш бравый летун отстегивает кислородную маску и орет: «Слышь, кореш, ты мою лунку занял!»

Мужичонка поворачивается и когда рассмотрел на чем товарищ на рыбалку приехал, задал такого стрекача, что по словам летчика его и на форсаже было бы не догнать. Вот такая история произошла в наших славных ВВС, когда керосина было навалом.

Когда это было, когда это было…

  Когда это было, не знаю (рассказываю со слов моего однокурсника), но произошло это в НАУ (Национальный авиационный университет), вернее, в одном из корпусов  общежития. Большой праздник (или хороший повод?)

В одну комнату (около 12 квадратов общей площади) набились человек 15. Уже довольно поздно, народ улегся вповалку и вдруг раздается голос: «Ребята, что-то мне душно.

 Кто-нибудь, откройте окошко, пожалуйста!» — «Сам открой!» — «Ну, ребята, мне плохо, если встану — стошнит, вам же хуже будет!» Раздается еще пара голосов: «Действительно, откройте окошко, кому легче, чем нам — очень уж душно».

В ответ, естественно, слышится возмущение: «Вам нужно — вы и откройте» — «Ну нам так плохо, мы не можем…» и т.д.

Спор продолжается еще некоторое время, пока один умный (?) человек не нащупывает лежащую рядом гантель и кидает ее в направлении окна. Раздается звон стекла, всем сразу становится хорошо, и мужика благодарят: «Это ты классно придумал, а окошко — хрен с ним, потом разберемся!»

 

 Наутро кто-то встает и недоуменно восклицает: «Мужики, мы вчера пили?» — «Да!» — «Плохо было?» — «Да!» — «Гантелей в окно запускали?» — «Да!» — «А почему оно целое?!!» Все с интересом приподнимаются и видят — в углу комнаты стоит телевизор с разбитым кинескопом! Об остальном история умалчивает, но думается, что было весело всем, кроме хозяина того испорченного телевизора…

Два флота и пехотный генерал

 Североморск.

 База Северного флота. Уникальный город. Мало найдется людей, ничего о нем не слышавших. Он известен не меньше, чем Кронштадт, Порт-Артур и Севастополь. Это при том, что в 1926 году население там составляло всего 31 человека, включая лесорубов, и называлось это место — становище Ваенга. И всего через 11 лет, в 1937 году становище превратилось в базу Северного флота, а с 1951 года Североморск — официальное название города-воина. После неудачных попыток захватить Мурманск, как утверждают историки, Гитлер приказал стереть с лица земли Мурманск и Северный флот, и на эти места было сброшено больше бомб, чем на любой другой город за всю историю Второй мировой войны.

 ВМФ, конечно, сила, кто бы спорил. Но есть и другая сила в этом городе, — Военно-воздушная. Авиация, если попроще. И, между прочим, тоже именуется Флотом. Так что по справедливости Североморск надо считать базой двух Флотов — морского и воздушного. А может, даже воздушного флота, и только после этого морского. Не удивлюсь, если узнаю, что первоначально город создавался как база северной авиации, а флот морской — не больше, чем прикрытие, маскировка своего рода. Уже слышу возмущенные возгласы «морских волков» и срочно пытаюсь аргументировать подобное заявление.

 Судите сами. По количеству л/состава, может быть, авиация и уступает, так как люди в черной форме подавляют своим большинством. Но маловероятно. Морская авиация с не меньшим шиком щеголяет в мареманском обмундировании, «мичманки» носит ничуть не хуже, и кортики тоже имеются в наличии, а голубые просветы на погонах встречаются не реже, чем желтые плавсоставские. Звездочки на этих погонах о многом говорят, но не всё. Весь видный из себя капитан-лейтенант, командир какой-нибудь грозной БЧ, провожающий слегка пренебрежительным взглядом скромного старлея-пилота, пока еще просто командира корабля, может и не заметить улыбку на его лице. А что еще, кроме улыбки, может вызвать странное пристрастие моряков назначать командиров на отдельные части единого судна и именовать их боевыми частями. Еще шире он улыбнется, представив себе в кабине воздушного корабля командира правой чашки или командира фюзеляжа и двигателей. Чудят эти моряки! Даже суда свои стали называть кораблями, подражая авиации, и словечки наши у них в ходу, ну типа там: «борт», «шпангоут», «киль», «штурвал», «винт»… Мало-мальски приличное морское судно старается непременно обзавестись собственным вертолетом. Оно и правильно — спокойней как-то в море, когда своя авиация под боком, да и судно начинает выглядеть гораздо элегантнее. Авиаторы тоже любят шик, но держать шлюпку или там акваланги на борту самолета считают дурным тоном!

 Авиацизация ВМФ принимает невиданные масштабы, авианесущие крейсера «Киев» и «Адмирал Кузнецов» по сути своей являются ничем иным, как плавучими аэродромами, призванными носить, оберегать и лелеять летательные аппараты. Ну и все уже, наверное, заметили, что на первом месте идет слово «авиа…», а дальше следуют незначительные детали. От этой напасти устоял пока только подводный флот, да и обладает он некоторыми способностями, не подвластными пока авиации. Особо подчеркиваю — пока…! Но зато, какие мы всепогодные и сверхзвуковые, вертикального и горизонтального взлета, с посадкой хоть на воду, хоть на сушу. Из сухопутных же судов слышал только о кораблях пустыни. Что? Суда на воздушной подушке? Это те, что как киты, выбрасываются иногда на берег? Так и они больше все-таки летают, чем плавают, и подушка чисто наша — воздушная. Двигателями также оборудованы не какими-нибудь, а авиационными, и винты на сих двигателях совсем не гребные.

 Так что есть чем гордится авиаторам, особенно, морской авиации. Кто еще в армии имеет честь служить сразу в двух Великих Флотах? Легкую конкуренцию могут составить только морские пехотинцы и воздушный десант. Поэтому так любят и уважают авиацию на флоте, которая, впрочем, отвечает не меньшей взаимностью. В знак уважения к флоту даже завели на бортах самолетов надувные плоты и МСК (морские спасательные костюмы.)

 Но не только флотами славен город Североморск и покоится он, как и положено, на трех китах. Третьим китом, может быть, даже самым мощным, является древнейший род войск — матушка пехота. Вот о ней-то родимой и пойдет дальше речь. И о некотором превосходстве авиационной демократии над железным флотским порядком.

 

 Нездоровая суета неподалеку от стоянки настораживала. Покой красавца- лайнера и его доблестного экипажа пытались нагло нарушить. Форс-мажоров и в воздухе достаточно, не хватало нам только головной боли на уютной и твердой земле, да еще практически на своей территории. Предчувствия не обманули, и вскоре нашему взору предстала огромная палатка. И это была не просто палатка, а буфет-столовая для выпускников Академии Генштаба, прибывающих завтра на наш аэродром с целью ознакомления с самолетами Северного флота. Выезд в действующие войска, так сказать. Сегодня ознакомление проходило на кораблях ВМФ, а завтра с утра предстоял наш черед…

 Приказы, как известно, не обсуждаются даже в авиации, и на утро два заложника из состава экипажа в летной форме без знаков различия стояли перед гостеприимно распахнувшим двери воздушным кораблем, встречая гостей. Зам по боевой полка, п/п-к Саня Б., и б/инженер данного изделия особого восторга не испытывали, но долг есть долг. Бортинженером и по совместительству гидом довелось выступать тогда мне.

В обязанности наши входило все подробно объяснять, всячески ублажать и по возможности почти ничему не препятствовать (из устной инструкции командира).

 Экскурсанты не заставили себя ждать, и прибывшие к нам три чернопогонные полковника во главе с краснолампасным генералом были встречены безупречным строевым шагом и четким докладом зама по боевой. В авиации такие доклады почти что подвиг и тянут на «За службу Родине в ВС СССР», как минимум III степени.

 Доклад пехотных командиров не впечатлил, восприняли как должное, что тоже радовало, не ударили мы таки лицом в грязь. Равнодушно выслушав и просмотрев обязательную программу, пехотинцы завалились в кабину экипажа и с удовольствием расплылись в удобных летных креслах. Нельзя было не заметить, что накануне вечером экскурсанты не только в шахматы играли. Похоже было на то, что ближайшую пару часов они намеревались провести в максимально спокойной и комфортной обстановке. Наша кабина показалась им самым подходящим местом, где можно пересидеть все это мероприятие в тепле и уюте.

 Саня Б., попавший к нам из пехоты, умный и толковый мужик, поднаторевший уже в авиационных делах и не совсем растерявший свои пехотные навыки, глазами показывает мне на левый термос. Также молча утвердительно киваю ему в ответ. Кабина лайнера А-50 почти не отличается от кабины Ил-76, поэтому термоса находятся на том же месте. Левый до половины заполнен спиртом, правый под заглушку брусничным чаем, бардачок ломится от бортпайков.

 Вкрадчиво так, с мягкостью стюардессы международного авиарейса Саня обращается к гостям: — Тов. генерал, может, попьете чего-нибудь?

 Реакция гостей была подобна взрыву пехотной РГД-5. Резко подорвавшись с места, с расширенными от удивления глазами один из полковников пролепетал: — А что, можно!? — Слегка ошалевая от его дикой реакции на простой, казалось бы, вопрос решаемся предложить только горячий брусничный чай. Попивая чаек, страдальцы вновь пытаются поудобней разместиться в креслах. Полностью расслабиться и получить удовольствие от чаепития начальникам не удалось. Змей-искуситель Саня опять также мягко намекает: — А может, чего погорячее? — Резкие движения, пролитый чай, недоверчивый и с затаенной надеждой вопрос: — А, что, есть?! — в этот раз уже не так пугают нас. Привыкли.

 Дремучие люди. То есть далекие от авиации люди. Дослужившись до таких чинов, должны бы уже знать — в авиации всегда есть! Чему их только учат в академиях?

 Ответ не замедлил себя ждать. Откидной столик мгновенно был установлен в боевое положение. Разбавленный яблочным соком спирт, вскрытые банки тушенки, шоколад и галеты говорили сами за себя. Употребив и закусив, народ попытался принять привычные позы. Но хлебосольство авиаторов не знает границ, и повтор производится незамедлительно. Удивление постепенно сменялось удовлетворением. После третьей, не пытаясь больше удобней устроиться, с заметно меньшим количеством морщин на лице, генерал выдает не то запоздалый тост, не то просто наболевшее: «- Отличный самолет! Отличный экипаж! А вчера нас таскали 8 часов по кораблям, так никто даже воды не предложил попить!»

 Перед обедом генерал освоился настолько, что попросил налить чуток с собой, не помешает, мол, во время принятия пищи. С удовольствием наблюдали с Саней из кабины группу старших офицеров, медленно направлявшихся к палатке, возглавляемых генералом, бережно несущим в рукаве кителя баночку со спиртом. Медленно, дабы не расплескать. Мастерство, приобретенное в курсантские годы, остается на всю жизнь — его не пропьешь!

 P.S. Всем, кто прочитал, рекомендую поднять рюмку за содружество родов войск. Моряков прошу не воспринимать всерьез написанное, за исключением истории с генералом — это реальный случай.

Историю рассказал Испанец