Война шла к концу. Дни фашистской Германии были сочтены. Но гитлеровцы продолжали еще орудовать на чехословацкой земле, творить насилия и дикие расправы над местным населением, предавать огню мирные города и села, насаждать режим самого разнузданного, безжалостного террора.
Чехословацкий народ не признавал оккупантов.
В стране, особенно в восточных ее районах, действовали крупные силы партизан. Гитлеровцы бросили туда несколько соединений карателей. Плотно блокировав все входы и выходы, подвергнув партизанские районы ожесточенным ударам артиллерии и авиации, фашисты надеялись скоро сломить сопротивление патриотов.
И вдруг, совершенно неожиданно для них, в августе 1944 года началось вооруженное восстание, поднятое Коммунистической партией Чехословакии. Тысячи, десятки тысяч словацких патриотов с оружием в руках выступили против оккупантов. С каждым днем восстание ширилось и вскоре охватило всю Словакию. Центром повстанцев стал город Банска-Бистрица.

* * *

Если посмотреть на карту Чехословакии, то в юго-восточной части страны, в Словакии, недалеко от Банска-Бистрицы, на берегу горной реки Грон, можно обнаружить маленький кружочек. Это город Зволен. Таких незаметных городов с островерхими, готическими постройками, чистыми узенькими уличками и маленькими, будто игрушечными, площадями в стране довольно много. Но Зволен отличается от всех их своей боевой историей, недаром его именем названа одна из боевых операций советских войск.
В те времена недалеко от Зволена находился партизанский аэродром. Впрочем, слово «аэродром» в данном случае нужно понимать условно. Здесь не было ничего, что хотя бы отдаленно напоминало настоящее летное поле. Не было ни специально оборудованной взлетно-посадочной полосы, ни самолетов, ни служебных построек. Имелось лишь небольшое плато, более или менее ровное, окруженное почти по всем своим границам горными отрогами. От многих подобных плоскогорий Карпат оно отличалось только тем, что находилось почти в самом центре базирования повстанческих сил. Да еще, может быть, своеобразным, запоминающимся названием «Три дуба», унаследованным, скорее всего, от одноименного села, когда-то, как утверждали местные жители, существовавшего здесь. Во всяком случае, сейчас на плато ни селения и никаких дубов не было.
Во время восстания плоскогорье привлекло внимание советского командования. А нельзя ли здесь, в труднодоступном горном районе, принимать самолеты?
И вот в одну ненастную ночь партизаны услышали гул моторов. «Походит на Ю-88», — подумали на земле. Но самолет поспешил «назвать» себя: рассыпал три ракеты — две зеленые и одну красную.
— Наш! — уверенно сказал начальник штаба.
Быстро развели костры из валежника, предусмотрительно завезенного на импровизированный аэродром. Снизившись, летчик сделал два круга над площадкой и осторожно, с включенными фарами, посадил машину. Мощный двухмоторный моноплан, могучие очертания которого с трудом угадывались в темноте, окружили удивленные партизаны.
Но еще больше удивились чехи, когда из машины начали выгружать продолговатые, странной формы ящики, как потом выяснилось, с радиооборудованием. Ящиков было много, такой груз мог поднять только действительно тяжелый самолет, а посадить его ночью в горах способен был лишь опытный летчик.
Скоро самолет улетел, оставив на земле целую гору груза и четырех советских офицеров-авиаторов во главе с полковником Чирсковым. Миссия этих офицеров из нашего авиационного соединения состояла в том, чтобы хоть мало-мальски подготовить площадку к приему самолетов. Ее разровняли, в густом пихтовом лесу раскинули радиостанцию привода «Ястреб».
Для освещения старта и обозначения взлетно-посадочной полосы пришлось использовать фонари «летучая мышь».
Словом, аэродром не ахти какой, особенно если учесть, что маленький клочок летного поля окружала гряда скалистых, зубчатых гор. Большим мастерством и мужеством должны были обладать пилоты и штурманы, летавшие ночами к «Трем дубам».
Нам предстояло выбросить в тыл противника десант войск. Техники, механики, мотористы сняли с самолетов бомбардировочное оборудование, чтобы увеличить вместимость и грузоподъемность. Благодаря их выдумке и инициативе в ходе операции на борт самолетов грузилось вооружения и людей больше, чем планировалось. Впервые самолеты такого типа брали с собой полевые орудия, минометы, военные автомобили.
Предварительно провели серию ночных тренировочных полетов с посадкой на незнакомых полевых аэродромах, имевших ограниченные размеры и скудное освещение. Район «Три дуба» тщательно изучали по карте, а потом на память вычерчивали все характерные ориентиры и подходы к нему.
Но вот все готово. Звучит команда:
— По самолетам!
Летчики уже давно ожидали ее. Машины поднялись в воздух, взяли курс на запад. Впереди неясно вырисовывается на фоне неба извилистая горная гряда. Разведчики погоды, идущие впереди, передают по радио:
— Облачность восемь — десять баллов.
Набираем высоту, выходим за облачность, расстилающуюся внизу, словно безбрежное вспененное море. Напоминая нам, что внизу страшные Карпаты, сквозь облака угрожающе высунулась освещенная луной вершина горы.
На площадке у «Трех дубов» все готово к приему первой группы десантных машин. По границам взлетно-посадочной полосы горят керосиновые фонари. Они же изображают посадочное «Т».
Шли отрядами, по пять машин в каждом. Пока на подходе к площадке находился очередной отряд, Чирсков успевал выпустить в воздух разгруженные самолеты. Это было похоже на своеобразный конвейер, на котором выполнялись три операции: посадка, разгрузка, взлет.
О высокой организации работ и слаженности экипажей свидетельствует тот факт, что, несмотря на неблагоприятную погоду, в течение пяти часов партизанский аэродром принял, разгрузил и выпустил около 70 самолетов. Но и это, как увидим дальше, не явилось пределом. Все-таки мы допускали некоторые так называемые «мелочи». На одном самолете в спешке плохо закрепили автомашину, на другом слабо законтрили лючок капота. Встречались и другие недоделки.
Поэтому, когда на следующий день мы собрались обсудить итоги боевой ночи, разговор был горячим и острым. Товарищи со всей резкостью критиковали виновников «мелочей».
К очередным полетам подготовились более тщательно. Около полуночи на чехословацком партизанском аэродроме снова заработал «конвейер». Погода была типично нелетная, особенно для высокогорных районов. На пути экипажей встречался сплошной облачный фронт, шел густой мокрый снег. И все-таки работа проходила бесперебойно, дежурный по аэродрому едва успевал отмечать в журнале садящиеся и взлетающие самолеты.
В пять часов утра на площадке были потушены все посадочные огни. За вторую трудную, хлопотливую летную ночь аэродром «Трех дубов» принял самолетов больше, чем накануне, а за третью — даже свыше 100.
В конце третьей ночи мой самолет задержался в «Трех дубах». Погода так резко ухудшилась, повалил такой густой снег, что видимость совсем пропала. В таких условиях взлетать с нашего пятачка просто нельзя. И командир решил оставить меня на день, замаскировав машину в зелени.
Но взлетать все же пришлось. Поступило распоряжение срочно доставить на Большую землю важный государственный груз. Полковнику Чирскову не оставалось ничего другого, как снарядить в полет наш экипаж.
— На большой риск идем, — мрачно заметил один из помощников Чирскова, имея в виду, что летчик я еще молодой и малоопытный.
Полковник это понимал, но не было другого выхода. И он дал «добро».
Трудно сказать, как мне удалось благополучно взлететь и точно вывести самолет через горы на свою базу. Я страшно волновался. Но все время думал: «Это приказ Родины». За выполнение государственного задания мне было присвоено звание Героя Советского Союза.
Многие наши летчики во время операции проявили себя с самой лучшей стороны.
В одну из ночей на горы спустился непроницаемый туман и, словно саваном, окутал посадочную площадку. Летим, словно в молоке, ни фонарей, ни скалистых гор — ничего не видно.
Ну, конечно, с земли радируют:
— Возвращайтесь на базу!
Каково же было удивление партизан, когда на аэродроме услышали рокот моторов рулящей машины. Самолет Героя Советского Союза Тарана благополучно приземлился в невозможных условиях. Летчик оказался невиновным в нарушении приказа, просто у него не работала радиостанция, и он не мог принять сообщение «Ястреба».
А летчик Иванов совершил ночью вынужденную посадку в узкой горной котловине возле города Брезно. Не только сел, а потом и взлетел. Когда мы узнали об этом, то страшно недоумевали — там и в светлое время трудно развернуться.
Как-то днем на аэродроме «Три дуба» побывали гости — американские бомбардировщики в сопровождении двадцати истребителей. Вечером в Банска-Бистрице в помещении «велительства» (штаба повстанческой армии) был устроен прием в честь заморских гостей. Во время приема к Чйрскову подошел американский подполковник:
— Сможете ли вы с соответствующего разрешения принять ночью на своем аэродроме наши самолеты?
— Конечно смогу.
В одну из ночей после этого над аэродромом «Три дуба» действительно появились американские самолеты. На площадке были предупредительно зажжены все «летучие мыши», но американцы, покружившись, ушли на запад. Скорее всего, их не устроило освещение аэродрома. Во всяком случае, этот район их перестал интересовать.

А. Васильев