Алексей Баталов был женат дважды. Его второй супругой стала актриса цирка Гитана Леонтенко. Вместе они прожили уже пятьдесят лет. В эксклюзивном интервью журналу «7 Дней» актер рассказал, что они с будущей женой десять лет привыкали друг к другу.
«Я ведь далеко не сразу женился на Гитане! Прошло много времени, прежде чем возникло что-то серьезное. А до этого жизнь нас то сводила, то надолго разводила — и мы относились к этому легко», — поделился актер.
После того как будущие супруги познакомились, они разъехались по гастролям и съемкам. Потом цирк Гитаны гастролировал недалеко от того места, где Алексей снимался в фильме «Дело Румянцева». И после съемок актер прямо на том же грузовике, на котором ездил Румянцев, ехал к возлюбленной в цирк. И ее коллеги удивлялись, зачем ей, известной артистке, какой-то шофер?
«У нас были очень большие перерывы в общении. Гитана много ездила по стране, я тоже снимался. Не могу сказать, что у нас был нормальный роман. Да и семейную жизнь потом трудно было назвать нормальной — до тех пор, пока Гитане не пришлось уйти из цирка», — отметил Баталов.

— Алексей Владимирович, это правда, что в 50-е годы в Ленинграде вы собирались жениться, да так почему-то и не женились на балерине Ольге Заботкиной, ставшей впоследствии женой поэта Александра Иванова? Сейчас, спустя почти шестьдесят лет, уже, наверное, можно об этом рассказать…
— Слухи о том, что мы скоро поженимся, действительно ходили. Думаю, сама Ольга и рассказала кому-то, что собирается за меня замуж… Но, честно говоря, у меня не было таких планов. Наверное, есть на свете люди, которые никому за всю жизнь не причинили зла. Я себя к таким не отношу. Во всяком случае, Ольга — женщина, перед которой я действительно виноват. Я ее по-настоящему обидел. Может быть, единственную за всю жизнь…
— Как вы познакомились?
— Это было в 1958 году в Ленинграде, когда я приехал сниматься у Хейфица в фильме «Дорогой мой человек». Мы с Ольгой в общей компании познакомились. Так вышло: крутились-вертелись вместе. Она ведь тоже актрисой была, не только балериной. Зрители помнят ее по роли Кати в фильме «Два капитана». Мне трудно говорить о таких вещах, на красивые слова я никогда не был горазд. Но Ольга была очень хорошая, красивая… Она из хорошей семьи, в роду у нее были дворяне. В балет, как она сама рассказывала, попала случайно. Когда они с мамой уже совсем погибали от голода, вдруг нашелся неожиданный выход. Олю взяли в детский интернат для балетных, там детей хоть как-то подкармливали. Так они спаслись от голода, и так определилась ее профессия, она выучилась, поступила в Кировский театр (Ленинградский государственный академический театр оперы и балета имени Кирова, ныне Мариинский театр. — Прим. ред.). А в 1955 году снялась в экранизации «Двух капитанов» в роли Кати Татариновой. Словом, была довольно успешна. Насколько я помню, обладала независимым характером, довольно хорошим вкусом, прекрасно разбиралась в искусстве. И вот мы с ней познакомились.
— Вы ведь были тогда завидным женихом: везде продавались открытки с вашими портретами, поклонниц — море…
— Да, я уже снялся в фильмах «Большая семья», «Дело Румянцева», «Летят журавли», меня знали… Понимаете, это было не главным. Ну вот тебя где-то увидели, запомнили… Конечно, приятно. Но в то же время и как-то неудобно. Чувство неловкости меня не покидало, если кто-то останавливал на улице, просил автограф… А в актерской среде проще, там к тебе никто с особым пиететом не относится.
— И Ольга не относилась?
— Уж во всяком случае, не из-за популярности. Вероятно, она рассчитывала, что я на ней женюсь. Ну а я… Когда понял, что от меня ждут серьезных шагов, предпочел просто расстаться.
— Разве это произошло не потому, что вы серьезно заболели? Ведь именно в тот период вы практически лишились зрения…
— Нет, болезнь глаз у меня началась чуть позже, когда мы с Ольгой уже не встречались — во время съемок у Иосифа Хейфица в «Даме с собачкой». Вдруг стали болеть глаза, трудно было смотреть на свет. Тем более — на софиты. Обратился к врачам, они обнаружили туберкулез глаза. Разные были версии, они сами колебались, откуда у меня это. Предложили мне оформить инвалидность, я отказался. Ужасный был период. Единственная мысль, которая меня поддерживала, — это что Хейфиц остановил съемки и ждет меня. Но все это не имеет отношения к истории с Ольгой. Я расстался с ней не поэтому, и это случилось на год-полтора раньше.
— Почему же вы расстались?
— Я стал рассуждать так: она только начала делать карьеру в театре. У них, у балетных, все это очень сложно, требуются годы, чтобы в новом театре как следует зацепиться. А если мы поженимся, то ей придется из-за меня переехать в Москву. Ведь в Ленинграде я жил тогда только временно — из-за съемок у Хейфица. Спрашивается: зачем я буду портить ей карьеру, портить жизнь? И я решил, что нам пришло время расстаться.
— Простите, но вы, наверное, не столько беспокоились о ее карьере, сколько не хотели расставаться со своей свободой…
— Женщина всегда оправдает женщину, а мужчина останется виноватым. Что ж, признаю свою вину. Действительно, я тогда только-только развелся с первой супругой (Ириной Ротовой. — Прим. ред.) и не думал о том, чтобы снова создавать с кем-то семью. В том числе потому, что я был совершенно не устроен в бытовом плане.
— Не устроены даже несмотря на то, что были уже знаменитым актером?
— Благ к тому времени я не нажил никаких. Актерам кино платили тогда по твердой ставке: вот столько-то рублей, и привет! И никто не торговался. Мы же не за деньги снимались! Я, во всяком случае, вообще тогда не думал о деньгах. Первый приличный костюм у меня появился, только когда нужно было ехать на кинофестиваль с фильмом «Летят журавли», и сшили мне его в долг, с условием, что я отдам деньги со следующего гонорара. Собственной квартиры я не имел. Только старенький «трофейный» автомобиль, привезенный кем-то из-за границы после войны.
— Получается, можно было ухаживать за девушкой и не имея денег…
— Никому в голову не приходило мечтать о богатстве, как это бывает у молодых людей сейчас. Считалось нормальным гулять с девушкой по улицам взад-вперед, без ресторанов и цветов. И я не помню, чтобы хоть одна девушка смотрела на мой карман. Хотя чего на него смотреть? И так понятно, что он пуст — просто по тому, как я был одет. Кстати, как раз в то время, о котором мы говорим, я стал готовиться к экранизации повести Чехова «Дама с собачкой». А для этого нужно было отрастить бороду. Кто-то узнал меня в трамвае и написал письмо в газету: «Видели артиста Баталова в трамвае, с утра ехал небритый, плохо выглядел. Наверное, пьет. Что он себе позволяет?» Поскольку я никогда не пил, остается предположить, что кроме небритости писавшего смутила моя одежда. Вообще, я как-то всю жизнь прожил среди небогатых людей, и сам никогда не был состоятельным. А когда к нам домой, на Ордынку, приходили такие уважаемые люди, как Ахматова, Раневская, Пастернак, Зощенко, Олеша, на стол подавался обычный чай, сахар и какие-нибудь пряники, такие твердые, что ими можно было гвозди заколачивать. Никто не всматривался в угощение, ведь приходили общаться! Я честно скажу: с годами пришел к выводу, что деньги не приносят счастья. Я не был богат, но счастлив был много раз. А среди богатых людей знал много несчастных и несвободных.
— А что для вас — свобода?
— Для меня свобода — это заниматься тем, что тебе нравится, и жить с самим собой в ладу. Это и есть самая главная ценность. Во всяком случае, когда человек один. Но для того, чтобы создать семью, этого недостаточно, нужен все-таки какой-то минимум материальных благ. А в то время у меня не было даже минимума. Главным было сниматься! День и ночь я болтался на студии, все впитывал, вечером ехал с Хейфицем к нему домой. Жил у него на даче, спал на раскладушке. Потом снимал комнатку у управдома, в доме напротив «Ленфильма»…
— Вспоминаются слова Анны Андреевны, адресованные Татьяне Самойловой, когда вы их знакомили: «Таня, если ты полюбишь этого человека, то будешь самой несчастной женщиной на свете! Он хочет только работать и учиться — больше ничего».
— Разве можно спорить с Ахматовой? К тому же она меня хорошо знала.
— Кстати, насчет Самойловой. Когда я брала у нее интервью, увы, оказавшееся последним, она намекала, что нравилась вам и что вы пробовали за ней ухаживать…
— Если женщина говорит, что я за ней ухаживал, не могу же я это отрицать! Тем более что Таню я всегда уважал и любил, она красавица и талантливая актриса. И когда мы с ней снимались в фильме «Летят журавли», много времени проводили вместе. Потому что Урусевский и Калатозов никуда не торопились. Чтобы снять нашу с Таней прогулку на рассвете по Крымскому мосту, мы туда подъезжали со всей съемочной группой, наверное, раз десять. Все полностью готовилось, ставилось оборудование, нам делали грим. После чего оператор Урусевский смотрел на небо и сообщал режиссеру Калатозову, что нужных облаков нет. И все на этом заканчивалось. До начала съемок мы много репетировали — в том числе и на даче, и дома у меня, где я ее с Ахматовой, собственно, и познакомил. Если все это можно считать ухаживаниями — я не буду спорить.
— Но ведь про вашу жену Гитану не скажешь, что вы сделали ее самой несчастной женщиной на свете, потому что хотели только работать и больше ничего… Когда вы ее встретили, вас не смутила ни ваша неустроенность, ни ее успешная цирковая карьера, которую Гитане пришлось оставить после рождения ребенка. Вы женились на ней и вот уже пятьдесят лет прожили в этом браке…
— Да, но я ведь далеко не сразу женился на Гитане! Мы с ней очень долго друг к другу привыкали — десять лет. Прошло много времени, прежде чем возникло что-то серьезное. А до этого жизнь нас то сводила, то надолго разводила — и мы относились к этому легко. После того как познакомились, разъехались по гастролям и съемкам. Потом повезло: ее цирк гастролировал недалеко от того места, где я снимался в фильме «Дело Румянцева». И после съемок я прямо на том же грузовике,
на котором ездил Румянцев, ехал к Гитане в цирк. И цирковые удивлялись, зачем ей, известной цирковой артистке, какой-то шофер?
— Но ведь «Дело Румянцева» снималось раньше, чем «Дорогой мой человек»… Значит, с Гитаной вы познакомились раньше, чем с Ольгой Заботкиной?
— Но я же говорю, далеко не сразу мы поняли, насколько это серьезно. И у нас были очень большие перерывы в общении. Гитана много ездила по стране, я тоже снимался. Не могу сказать, что у нас был нормальный роман. Да и семейную жизнь потом трудно было назвать нормальной — до тех пор, пока Гитане не пришлось уйти из цирка.
— Алексей Владимирович, а вы легкий человек? Как вы считаете, с вами любая женщина смогла бы ужиться?
— Да что вы, какое там любая! У меня ужасный характер! Ну да, я с успехом притворяюсь спокойным или добрым — ну а как же, я ведь актер. На самом деле я вспыльчивый, требовательный. Мною совершенно невозможно управлять, поэтому я не признаю, когда женщина проявляет свою властность. Одним словом, спасибо моим близким за то, что они меня терпят.
— А что для вас любовь? И чем, на ваш взгляд, она отличается от влюбленности?
— Любовь — это привязанность. Доверие. И еще — стечение счастливых обстоятельств, которые позволяют людям оставаться вместе долго. А что еще сказать? Определения любви еще никто не дал, да его и не может быть.
Ты просто чувствуешь, что с этим человеком хочешь быть рядом — и все. Когда мы с Гитаной поженились, никто, конечно, не думал, какие нам выпадут испытания. Но она действительно оказалась хорошей матерью и женой. И беду, которая на нас свалилась, когда родилась Машка, мы выдержали только благодаря ей! Так что романы и красивые истории молодости — это одно. А другое — реальная жизнь, когда кто-то болеет, кто-то много работает… И вот когда люди через это проходят с честью — их можно считать по-настоящему близкими.
— И все-таки, возвращаясь к этой ленинградской балерине… Как вы объяснились с ней, когда решили, что вам пора расстаться?
— Вот в том-то и дело, что никак. Просто кончились съемки, и я уехал из Ленинграда. Больше не появлялся и не
звонил. Наверное, она страдала… Признаю свою вину. Конечно, надо было объясниться.
— Как вы думаете, она вас простила?
— Надеюсь, со временем она поняла, что так лучше для всех.

http://7days.ru/