К чему может привести присоединение Украины к ассоциации с Евросоюзом
Самыми оголтелыми сторонниками интеграции Украины в Евросоюз являются жители западных регионов республики. Относясь с пренебрежением ко всему, что находится за рекой Збруч (бывшая граница между Западной и остальной Украиной), ослеплённые ненавистью ко всему русскому, оболваненные бандеровской пропагандой, они даже не подозревают, что первыми пострадать от евроинтеграционных процессов придётся именно им. Неспроста рьяным «союзником» украинских евроинтеграторов непосредственно в Европе является Польша. Политики из Варшавы проявляют прямо-таки чудеса активности в вопросе втягивания Украины в ЕС. Подтверждение тому — 25-й визит в Киев сопредседателей мониторинговой миссии Европарламента Кокса Пэта и Александра Квасьневского.
Поляки в своих усилиях по втягиванию Украины на евроэшафот готовы простить украинским националистам даже «Волынскую резню» (этнополитический конфликт, сопровождавшийся массовым уничтожением Украинской повстанческой армией — ОУН(б) этнического польского гражданского населения). Но не стоит искать в основе такого «братолюбия» высоких чувств. Ларчик открывается просто: объясняется всё одним загадочным термином — реституция. Проще говоря, возвращением экспроприированной собственности бывшим владельцам. «Закрепившись» в Европе, украинское государство будет обязано вернуть бывшим собственникам экспроприированную в своё время собственность. А это недвижимость и культурные ценности, здания и земельные угодья вместе с лесами и реками. Многие граждане Польши, Венгрии и Румынии оживлённо потирают руки в радостном предчувствии скорой наживы — возвращения всего, что их предки потеряли на Западной Украине несколько десятилетий назад.
Пока в законодательстве Украины нет понятия «реституция», поднимавшийся в 1990-е годы вопрос о ней был отложен на неопределённое время. Однако, вступая в ассоциацию с Евросоюзом, украинцы обязаны будут следовать законодательству ЕС, и представители националистов уже не раз заявляли: еврозаконы для них выше украинских. А в Европе реституция — понятие святое. Процесс, которого не избежать Украине в случае обретения ею европейского статуса, имел печальный опыт в государствах Прибалтики, в Венгрии, Словакии и даже в Германии. Классический пример реституции являла Латвия. Здесь вначале возвращали бывшим владельцам или их наследникам национализированное в своё время имущество, включая дома, земельные угодья, религиозные объекты, мелкие и крупные предприятия.
Приватизация началась только после того, как разобрались с хозяевами всей собственности. Единственное, на что был наложен запрет, — это железные дороги, здания, отошедшие к госструктурам, земли фермерских хозяйств и культурные объекты. Если смена владельцев заводов и фабрик происходила почти безболезненно, то выселение из домов, права на которые заявили старые собственники, для многих обернулось настоящей трагедией. Ярким примером этого может служить судьба известной актрисы Вии Артмане, которая осталась без собственного угла и окончила жизнь на глухом хуторе. В соседней Литве, где реституция проводилась в то же время, процесс не распространялся на эмигрантов. В Словении не отдавали имущество не только эмигрантам, но и пособникам фашистов. В Германии, после падения Берлинской стены, на выплату компенсаций бывшим владельцам ушли миллиарды немецких марок. В каком виде будет проходить этот процесс на Украине, пока неизвестно. Если встанет вопрос о выплате компенсаций, то это означает крах: у Украины с деньгами и без того туго.
С очень существенными имущественными претензиями уже сегодня готовы выступить 80 тысяч поляков. Часть из них претендует на исторический центр Львова, который бывшие собственники могут разобрать по кусочкам. Не случайно уже исчезли все львовские архивы. В то, что их уничтожили или они пропали бесследно, не верит никто. Несколько лет репетиция реституции проходила в Хмельницкой области, где польское население составляет всего 2% от общего числа жителей. Однако поляки не «пасут задних», а грамотно расставлены в бизнесе, во власти и на общественных должностях. Так, один из депутатов местного совета владеет мини-заводом по переработке мёда. Ни единой баночки с конвейера его предприятия не попадает на полки украинских магазинов: всё идёт в Варшаву. А в польской столице он запасся копиями архивных документов по истории своего города и своих якобы предков, которые до 1863 года владели находящимся здесь замком.
Ещё один пример: управление одним всемирно известным музеем- заповедником давно поставлено на семейный подряд. И эта «семейственная» дирекция тоже дружит с наследниками тех, кому когда-то принадлежало имение. Не исключено, что после возвращения старых хозяев на двери кабинета нынешнёго руководителя этого музея табличка «директор» поменяется на вывеску «дворецкий».
Передел любой собственности — процесс, как известно, достаточно болезненный. Кто больше всех кричит о важности евроинтеграции, тот рискует получить от неё по полной программе: добрая часть тех же львовян может пополнить армию бездомных, а полноправными хозяевами на Галичине, Волыни или Буковине станут поляки и румыны. Непростая ситуация может сложиться в Крыму: такой темпераментный народ, как турки, едва ли будут сидеть сложа руки.
Виктор Толокин