Сергей Шойгу, министр обороны РФ, дал первое интервью в новой должности. Глава Министерства обороны рассказал «Вестям в субботу» о новой форме, о том, что надо принимать во внимание при модернизации Вооруженных сил и о методах руководства ведомством.

 

— Здравствуйте, Сергей Кужугетович.

 

— Добрый день.

 

— Это ваше первое интервью в должности министра. Мы за вами детально следили все эти три месяца. Но все-таки я должен задать вопрос, который должен был задать три месяца назад. Какие у вас ощущения? Ведь в вашей жизни произошли необычные перемены.

 

— Перемены, действительно, необычные. Но, если говорить о моих ощущениях, то я предпочитаю их оставить при себе. Лучше поговорить о деле.

 

— Ну, если сразу улыбнулись, значит нравится. В армейской среде, я сам тому свидетель, с большим воодушевлением восприняли тот факт, что министерство возвращается сейчас к погонам. Но вы на это интервью пришли в гражданском. Где он, баланс между политической волей высшего военного политического руководства страны и гражданского министра и военными профессионалами? Как это будет работать, как вы видите систему взаимодействия?

 

— Вопрос достаточно широкий. Буду говорить про себя. С одной стороны, я привык и в прежней своей должности, и в позапрошлой опираться на людей профессиональных, людей, которые знают в каких-то частях больше, чем я. Это же не серый бизнес, когда я менеджер и могу управлять чем угодно. Хотите — мясорубкой, хотите — косметическим аппаратом. Хотите — огромным коллективом, хотите — не очень большим. Хотите — молокозаводом, а хотите — мясокомбинатом. Это не та история. Мы должны быть готовы во всех сферах, мы должны быть готовы в кадрах, в системе образования, базирования, расквартирования, транспортной системе, системе связи. Вот мы завтра сюда привезем и поставим технику, которой не умеем управлять, которую не к чему подключать, и с которой нет возможности каким-то образом контактировать. Так нельзя, здесь нет системы связи. Это неправильно. И моя задача — все-таки помочь их поддержать в хороших и благих начинаниях. Это раз. Второе: добиться выполнения всего того, что я считаю для выполнения задач, поставленных страной перед нами. Вы знаете в прошлом году вышел ряд статей. Таких программных статей нашего верховного главнокомандующего Владимира Владимировича Путина. И одна из них, естественно, была посвящена Вооруженным силам, обороне страны, безопасности страны.

 

— Да. Это была предвыборная серия.

 

— Но я теперь ее не называю «предвыборной», для нас она — программная. Это не та история. Здесь основной посыл заключается в чем? Мы исходим из того, что государство, несмотря ни на что, сосредоточилось, собрало все, что могло, и приняло беспрецедентную программу перевооружения. Государственную программу вооружения. И мы должны быть готовыми к приему всех этих новых систем вооружения военной техники. Это касается, еще раз повторяю, всей системы Вооруженных сил обороны страны.

 

— А значит, и всей системы вооруженных сил и оборонки?

 

— Безусловно.

 

— А что будет происходить с Гособоронзаказом, с балансом отечественной и зарубежной военной техники? Эти темы все обсуждали в последний год. Какое ваше видение дальнейшего развития?

 

— Я не буду говорить банальные вещи, вы про них и без меня понимаете и знаете: про количество рабочих мест, про высокие технологии, про переоснащение производств и так далее. Все это, естественно, есть. На каком-то этапе возник понятный вопрос, но понятный не для всех: а в состоянии ли наша промышленность сделать то, что сегодня необходимо Вооруженным силам? И тут начались поиски: это мы не можем сделать, давайте, может быть, купим за рубежом, это будет быстрее, но не перспективнее. Что мы сегодня делаем в этой части? Во-первых, хотелось бы, чтобы сервисное обслуживание всей этой техники осуществляли тоже заводы-изготовители. И тут мы с вами говорим о подготовке большой темы, которая называется «Контракт жизненного цикла». От постановки на вооружение и передачи до утилизации. Это большая работа. Мы должны, как я считаю, часть заводов, которые принадлежат или принадлежали Министерству обороны, передать компаниям и крупным промышленным объединениям, которые занимаются и наукой, и опытной конструкторской работой, и производством техники для нас. Я вижу в ваших глазах вопрос: а кто раньше это делал? Раньше это делал «Оборонсервис».

 

— Я как раз про сервисную составляющую хотел бы вас спросить. Понятна ли вам логика происходящего в том, как идет расследование в отношении «Оборонсервиса» и будете ли вы отказываться от аутсорсинга в плане работы Министерства обороны?

 

— Из «Оборонсервиса» мы будем возвращать на заводы-изготовители техники. Это решение непростое, но оно есть, жизнь заставила принять это решение. То, что касается аутсорсинга, будет пересмотрено, потому что где-то он себя показал действительно вполне нормально, и там надо поддерживать и развивать его.

 

— Типа питания, наверное?

 

— Да, в том числе и это. Но с чем-то мы будем просто расставаться, не задумываясь ни о каком аутсорсинге: например, с таким замечательным понятием, как банные дни. Вот простые вещи. Еще в ноябре я сказал: «Мы ведь живем уже в третьем тысячелетии. Мы можем отказаться от банных дней?» Мы можем людям сказать: раз в семь дней никто у нас в мире не моется. Может быть, только гориллы в зоопарке. И то, по-моему, чаще. Потому что у них там водоем свой есть. Понимаете?

 

— Я так понял, что идея о размещении российского оборонного заказа за рубежом вами стремительно сужается, и приоритеты даются тому, что производится для Вооруженных сил здесь, на российской территории.

 

— И тут мне очень хотелось, чтобы наша промышленность просыпалась с одной стороны, выставляла реальные цены.

 

— Тема остается, здесь есть, что довести до ума.

 

— Мне никого не хочется обижать, но я сторонник того, чтобы поддерживать нашу промышленность. Пусть тяжело, сложно, но и промышленность должна откликнуться на все наши требования. Прошло то время, когда говорят: «Они ничего не заказывают, у них нет денег».

 

— У вас там есть очень много денег.

 

— Мы должны быть в любом случае, при любом количестве денег экономными. Именно поэтому мы будем покупать то, что нам нужно. Если потребуется покупать за рубежом, мы это будем покупать за рубежом. Но, еще раз хочу сказать, мы это будем делать только тогда, когда мы у нас иссякнут всякие силы и надежды начать производство здесь.

 

— У вас они не иссякли?

 

— Нет, не иссякли, не хотелось называть какие-то конкретные направления, образцы техники, заводы, предприятия и компании, по которым хочется сказать: «Друзья мои, остановитесь! Вы на ком зарабатываете?» Я понимаю, у всех должна быть рентабельность, должны быть премии.

 

— Еще одно уточнение, сказанное вами. Недавно мне нужно было спуститься в шахту в Кемеровской области. Там спецодежда: например, кирзовые сапоги — непременный атрибут. Но портянок нет. Значит ли это, что, раз уходят портянки, приходят новые ботинки?

 

— Естественно.

 

— И значит, приходит новая форма?

 

— Естественно, вы все правильно понимаете. Но, попробуйте теперь из этого контекста вырвать любой элемент. Все сразу становится с ног на голову, правда?

 

— Тогда давайте про новую форму.

 

— Она разрабатывалась давно, многие даже говорят о том, что каждый новый министр начинает с новой формы. Она разрабатывалась давно, она доводилась и дорабатывалась и отрабатывалась в войсках. Естественно, с учетом моего прошлого опыта: в ведомстве, где я раньше работал, люди трудятся в непростых условиях. И там тоже очень много времени и внимания мы уделяли как раз форме для работы в горах, для работы на севере, для работы в поле. Мы ее доработали — это был на 90 процентов готовый продукт. В этом году мы должны переодеть более ста тысяч комплектов. На следующий год это будет уже в четыре, в пять раз больше.

 

— Вы можете назвать пример того, что пришлось довести до ума в форме?

 

— Пришлось удлинить куртки, переделать конструкцию капюшонов, переделать утепление, которое является одним из слоев. Дальше некоторые изменения претерпела обувь. Чтобы она действительно была такой всесезонной.

 

— И без портянок?

 

— И без портянок, безусловно. У нас много климатических зон разных. У нас есть и пустыня, и тайга, и ледники. Поэтому мы должны думать обо всех. Это приведет к тому, что и у солдата, и у генерала будет одна форма. Исключение будут погоны на плечах.

 

— Я вам задам такой вопрос: что требовалось, чтобы Сергей Кужугетович Шойгу пришел в Министерство обороны? Все в одного человека упирается?

 

— Я вообще тут при чем? Вы кончайте из меня делать непонятно кого. Я такой же, как и все. Я понимаю, что у сегодняшнего современного солдата должны быть все условия, для того, чтобы он стал солдатом. Чтобы ребята не боялись идти в армию. Как только мы добьемся того, что они не будут бояться идти в армию, когда родители не будут бояться отправлять, когда они будут понимать, что их ребенок, будущий воин, будущий защитник, действительно будет в нормальных, человеческих условиях. Сегодня большинство молодежи как живет? Почистил зубы, залез в Интернет за день пару-тройку раз. Почему там этого нельзя сделать?

 

— В армии?

 

— В армии. Мы с вами возмущаемся, когда видим репортаж: прошла проверка в такой-то колонии строгого режима, в следственном изоляторе обнаружили мобильные телефоны. А тут войска, тут нормальные люди, которые пришли служить.

 

-То, что вы сказали про форму — одна из причин, почему ребята обмораживались. Недавно была гибель молодых солдат в подольском госпитале, лишний раз подтолкнули тему военной медицины. Все-таки ваша позиция какая насчет военной медицины? На каких правах она должна существовать? В чьем подчинении?

 

— Мы рассмотрели все в этой части, и я буквально вчера вернул из увольнения одного из достойных генералов, который управлял медициной. У него довольно светлые мысли, совпадающие с нашими.

• amazonS3_cache: a:3:{s:55:»//aviacity.eto-ya.com/files/2013/01/shojgu-intervyu.jpg»;i:1022;s:53:»//cdn.eto-ya.com/aviacity/2013/01/shojgu-intervyu.jpg»;i:1022;s:56:»//aviacity.eto-ya.com/files/2013/01/shojgu-intervyu.jpg&»;a:1:{s:9:»timestamp»;i:1713512387;}}